Тоня спросила однажды:
— Алеша, зачем тебе эти парусники? На них корсары когда-то плавали. Бриги, бригантины, тендеры! Где ты их теперь увидишь? Кто их строит?
— Во-первых, — заговорил Алексей, — если ты не видала морских парусников, это еще ничего не значит. До сих пор некоторые заграничные торговые компании возят с Цейлона в Европу чай только на парусниках. Считают, что за время долгого пути во влажном морском воздухе чай становится лучше. Во-вторых, в условиях капитализма парусный флот кое-где изо всех сил конкурирует с паровым и дизельным. Дешевле берет за перевозки. Вот видишь ту семимачтовку, да? Шхуна, пять тысяч двести регистровых тонн. Этих шхун сколько угодно. Спросишь — где? В Америке, сестренка, в Соединенных Штатах, о которых думают, что у них давным-давно нет парусного флота. А в-третьих, парусники — азы кораблестроения, его таблица умножения. Не зная азбуки, не зная, что получится, если два умножить на два, далеко не уедешь.
Он «строил» свои иолы и шхуны, за ними — лесовозы, танкеры, товаро-пассажирские корабли, лайнеры. На стенах появлялись поперечные и продольные разрезы новых и новых судов. Под ними было столько всяческих пояснительных подписей, что Тоня, которая раньше слышала только названия самых основных частей корабля — днище, борт, палуба, форштевень, ахтерштевень, трюм, — теперь уже различала и таранную переборку — первую от форштевня водонепроницаемую поперечную стену, и коффердам — узкий отсек, устраиваемый для того, чтобы нефтепродукты не попадали в соседнее помещение; различала форпик — крайний носовой отсек судна, ахтерпик — крайний кормовой отсек; могла объяснить, что такое «длина между перпендикулярами», считаемая по грузовой ватерлинии от задней кромки форштевня до передней кромки ахтерштевня. Тоня удивлялась упорству, с каким учился Алексей. У нее шли экзамены, решающие экзамены, после которых школа останется позади и откроется дорога в институт. Казалось бы, в такие дни нельзя терять ни минуты. Однако она теряла не только минуты — целые часы. И в кино сбегает, и просто с девочками погуляет, и с Игорем поспорит о чем-нибудь. А этот Алеша… будто он из камня — с места его не стронешь.
Если бы Тоня задумала отыскать в жизни брата тот день, с которого все это началось, она с удивлением увидела бы, что началось это, когда Алексей принес домой под мышкой Костины книги по электросварке, когда он прочел о Бенардосе, о Славянове, об их удивительных открытиях, об их труде, о том, как совершенствовалась электросварка, как сварные конструкции пришли на смену клепаным, литым, кованым, как ученые разрабатывают все более совершенные сварочные аппараты.
Так были прочитаны первые технические книги. Еще больше пришлось Алексею прочесть за время занятий с ребятами. Занятия длились недели две-три, после чего ребята перешли в стахановские школы тех цехов, куда их назначили работать, но чтение технической и научной литературы стало для Алексея потребностью. И странное дело, Алексей заметил, что в эту пору начали меняться его отношения с Антоном. Прежде он как-то стеснялся оставаться с Антоном наедине, не о чем было говорить со старшим братом. Алексей любил его, уважал, по робел перед ним. Теперь эта робость прошла, для разговоров с Антоном у Алексея отныне была неисчерпаемая тема: кораблестроение. Алексей решил, что он пойдет той же дорогой, которой шел и Антон, — он будет инженером-судостроителем. Он уже легко находил общий язык с Антоном в разговорах о судостроении. Однажды решился расспросить его о принципах реконструкции завода, о перспективах на будущее.
Антон привел его к себе, в тесную комнатушку возле конструкторского бюро, разложил на столе чертежи и стал подробно объяснять. Он понимал, что не праздное любопытство толкает Алексея на эти расспросы, он видел, с каким интересом Алексей всегда слушает каждое его слово.
— Понимаешь, Алеша, — говорил, перелистывая чертежи, Антон, — корабль будет строиться, что называется, заводским, фабричным способом. На наших заводах уже давно предварительно собирают целые переборки, секции днищевого, бортового и палубного наборов, секции носовой и кормовой оконечностей, шахты, дымоходы, секции надстроек. Но вот ты видишь, как мы переставляем на сборочных площадках крановое оборудование, какие изготовили сборочно-сварочные станды, поворотные столы, кантовальные площадки, какие кондукторы для сборки. Для чего? Для того, чтобы собирать не мелкие, а большие, крупные секции. Я тебе скажу так: корабли запроектированных для нас типов будут разбиты примерно на сто двадцать, на сто сорок отдельных, в большинстве своем объемных, секций. Например: двойное дно — десять секций, переборки до нижней палубы — тоже десять секций, туннель гребного вала — четыре, и так далее. Все эти сто двадцать частей, из которых состоит корабль, будут собираться предварительно. И как, где собираться? В цехе, под крышей. Ни мороз, ни солнце не повлияют там на качество электросварки, тебе говорю об электросварке, потому что в ней ты понимаешь.
— А вот про позиционный метод я слышал — он что такое? — спросил Алексей.
— Позиционный? Поточно-позиционный. Вот для чего нас и организуется большой поток. Секция как будет собираться? В максимальной степени готовности, так, чтобы на стапеле оставалось соединить секции — и корабль готов. Например, секции трюмных и палубных помещений будем собирать со всеми трубопроводами и арматурой, с выгородками, фундаментами и вспомогательными механизмами. Секция палубной надстройки получит в цехе полное наружное и внутреннее оборудование: вентиляторные раструбы, световые люки, двери, трапы, местную мебель. Я же тебе говорю — готовый кусок корабля! И вот что такое поточно-позиционный метод. На одном станде над секцией работает бригада сборщиков и сварщиков. Закончили. Секция подается на другой станд. За нее принимается бригада, скажем, арматурщиков, трубопроводчиков. На третьем — орудуют монтажники механизмов. Понял?
— Понял.
— Это и есть сборка по отдельным позициям. Поток! Одна секция сошла со станда, с позиции — на ее месте уже другая. Один корабль собирается на стапеле, а в цехе, частями, готов уже второй, готовятся третий, четвертый. Стапель не будет гулять ни одного дня. Вот мощь какая! Кораблей пятнадцать — двадцать начнем выпускать в год, а не четыре или шесть, как теперь.
Воодушевление Антона передавалось Алексею. Алексей по-новому смотрел на свой завод. Романтика трудностей, обожествления мастеров-умельцев, их «секретов» сменялась в представлении Алексея романтикой индустрии, размаха, гигантских масштабов.
— И ты это все сам-один придумал? — спросил он Антона.
— Как один? — Антон даже рассмеялся. — Весь Советский Союз это придумал, все наши судостроители. Чудак! В одиночку можно было только каменный топор придумать. Уронил наш лохматый предок обломок нефрита на орех, орех раскололся: молоток, значит. Попробовал этим обломком сук перешибить — легче, чем голыми руками: топор, значит. И то до деревянной рукоятки додумался уже другой предок, а шлифовкой топора занялся третий. В одиночку! Ну и скажешь! Весь институт работал. Да и другие институты помогали.
Еще шире развернулись перед Алексеем горизонты будущего. Какие огромные там, впереди, предстоят ему дела! В каких величественных деяниях суждено ему участвовать! Катюша, почему не захотела ты идти туда, в будущее, вместе с ним? Он не забыл тебя, он о тебе очень тоскует. Ведь вот и ты мечтала учиться. А получилось что? Говорят, что-то скверное произошло в твоей жизни. Говорят, что ты осталась одна, что тебе тяжело и горько.
Алексею, после того как он услышал, что Катя осталась одна, очень захотелось повидать ее, поговорить с ней. Но Катя, оказалось, с завода ушла, работает где-то в другом месте, а где — никто не знает; говорят даже, что и в городе она уже не живет. Да, вот тебе и университет, вот тебе и история!
Задумав повидать Катю, он решил отыскать ее во что бы то ни стало. Идти к ее матери, к Маргарите Степановне, казалось ему почему-то неудобным. Он нашел на лесном складе бракеровщицу, которая жила на одной лестничной площадке с Травниковыми. Может быть, она знает что-нибудь о Катюше?
— Как не знать! Знаю. Все знаю, — ответила Катина соседка. — Ушла Катька из дому тихо, без ссоры. Взяла и ушла. Работает в подсобном хозяйстве. Кем — точно не скажу, будто бы табельщицей. И живет вроде бы там же, при подсобном. Гордая девушка.
Алексей поехал в подсобное хозяйство. Четыре километра автобус вез его по шоссе, затем остановился возле деревянной арки с надписью «Приморье».
Вечерело. В воздухе, предвещая хорошую погоду на завтра, толкалась мошкара. Где-то далеко в поле слышалась песня; пели складно и грустно, как поют такими вечерами в деревнях.
Алексей зашел в контору. Застал там старичка, который длинным сухим пальцем гонял костяшки на счетах.
