Сославшись на то, что для проверки хода социалистического соревнования ему необходимо все время оставаться на заводе, Петер Спаре проводил на работе круглые сутки. Спал он в кабинете на диване. Туда же ему приносили из столовой еду. Беспрерывно визжали пилы и гудели строгальные станки, горы досок и теса подымались все выше, а зоркие глаза напряженно вглядывались в темноту.
2
Технорук завода, инженер Валодзе, был большой педант. Бывало, при старых хозяевах, он каждый день обходил завод, заглядывал в каждый цех и проверял, все ли в порядке. Не было такой мелочи, которой бы он не заметил. Халатности и разгильдяйства Валодзе не переносил. Незавернутый кран, из которого капала вода, оставленный не на месте инструмент действовали ему на нервы. Он не кричал, не ругался, но каждый раз вносил какие-то заметки в свою записную книжечку. На другой день эти заметки доводились до сведения виновника, а в дни получки их действие довольно чувствительно отзывалось на его бюджете. До национализации завода рабочие часто поговаривали о том, какими способами Валодзе зарабатывает свое жалованье. Теперь, конечно, он стал намного терпеливее, но все понимали, что особой любви к новым хозяевам он не питает.
Шестого ноября, когда работу на заводе приостановили до утра девятого ноября, Валодзе произвел свой обычный инспекторский осмотр. Он начал его с самого дальнего конца, со склада. Подозвав ночного сторожа, Валодзе обошел с ним большие штабеля досок и теса. Его расстроил лежавший на земле обрезок доски. Он подобрал его и прислонил к штабелю, потом тщательно вытер руки «концом», который оторвал от большого пучка, лежавшего в наружном кармане его рабочего халата. Чистоплотность Валодзе могла послужить темой для анекдотов. Десятки раз в течение дня он мыл руки, а проходя по цехам, всегда брал с собой пучок концов.
Вытерев руки и бросив конец возле штабеля, Валодзе пошел дальше.
Сушилка была заперта. Валодзе позвал сторожа и велел открыть двери. Включив свет, он обошел уложенные ряды досок, внимательно ко всему присматриваясь, выискивая, к чему бы придраться. Он заглядывал во все углы, но все было в образцовом порядке. Там, где был спрятан бидон с горючим, он опять вытер руки и бросил грязный конец на пол.
Так он обошел все предприятие, заставляя сторожей и задержавшихся начальников цехов сопровождать его.
— Глядите! — ядовито восклицал инженер, если находил какой-нибудь непорядок. — На что это похоже? К празднику надо так прибрать, чтобы самому приятно было. А это что? Все только и думают, как бы поскорей уйти домой.
И снова он что-нибудь подбирал, клал на место, потом вытирал руки концами и, словно невзначай, ронял их на пол, и всегда поблизости от бидона. В конторе он бросил последний комок концов в корзину для бумаги, снял рабочий халат, обмахнул пыль с ботинок и надел серое, в полоску, демисезонное пальто. Пожелав дежурному счастливых праздников, технорук уехал домой.
Часы показывали половину седьмого.
Как только Валодзе уехал, к Петеру Спаре начали приходить один за другим рабочие, несшие в этот день по цехам секретную вахту. Каждый из них приносил с собой пучок концов.
— Ну и рассеянный же у нас товарищ инженер, — сказал старый Мауринь, — ругает непорядки, а сам накидал везде вот таких махров. Как раз возле бидона, Петер.
— Очень любопытно, Мауринь. А ты в том месте пол вытер?
— Ножом выскреб, ни одной пылинки не оставил.
— Отлично. Этот пучок положи во дворе рядом с сырыми горбылями. Для предосторожности надо подложить под него лист жести. Посмотрим, что из этого выйдет.
Из других цехов и отделений люди приходили с такими же пучками. Их клали на тот же лист, возле горбылей. Получилась изрядная кучка. Все пучки издавали какой-то странный запах.
Петер с несколькими рабочими обошел весь завод. Он расспрашивал ночных сторожей и начальников цехов и постепенно, шаг за шагом, проделал тот же путь, который до него совершил Валодзе. В тот вечер Петер проявил, пожалуй, еще больше педантизма, чем его технорук, — он не пропустил ни одного конца, хотя бы тот валялся в самом темном углу.
— Чистота прежде всего. На что это похоже? К празднику все должно блестеть и сиять…
Когда уж сам директор так ополчился на эти концы, старый сторож склада готовых изделий тоже покряхтел, поискал и, наконец, достал такой же конец из-под штабеля теса, после чего торжественно вручил его начальству. Кто знает, может пригодиться. Петер Спаре и не подумал над ним посмеяться.
Вернувшись в контору, Петер позвонил в Наркомвнудел.
Вскоре на завод приехало несколько сотрудников наркомата.
В полночь концы, пропитанные химическим составом, воспламенились. Они горели сильным, ярким пламенем. Вспыхнули и сложенные рядом сырые горбыли, а лист жести накалился докрасна.
— Что бы осталось от завода, загорись эти концы возле бидонов с керосином! — возмущенно повторял Петер.
Угрюмые лица и сверкающие ненавистью глаза рабочих красноречивее слов говорили, что, попадись им сейчас в руки инженер Валодзе, живым бы он не ушел.
— «Если мне не досталось, то пусть не достанется и советской власти», — так он, наверное, рассчитывал! — гневно крикнул какой-то рабочий. — Только не выгорело. Смеяться будем мы, а ты еще повизжишь, паршивый пес.
— Сегодня мы с ним так поговорим, что до конца жизни будет помнить.
В это время в окне конторы блеснул отсвет пламени.
— Рано еще радоваться, товарищи! — крикнул старый Мауринь. — Берите скорей огнетушители, и надо проверить, не тлеет ли еще где-нибудь. Он эти махорки по всем углам разбросал!..
Загоревшуюся корзину для бумаги удалось легко потушить, но в это время загорелось в шкафу, где хранились халаты служащих и технического персонала. Горел рабочий халат технорука.
— Вынесите его, пусть сгорит, — сказал Петер, но работники Наркомвнудела заявили, что халат надо сохранить. Огонь затушили, а остатки халата бережно завернули в газету и отнесли в машину.
Бригада рабочих еще раз обошла все цехи, отделения и склады. Теперь можно было отправляться домой отдохнуть, встретить праздник, который после этой ночи стал для них вдвое дороже.
Усилив на всякий случай сторожевые посты, Петер отпустил домой остальных рабочих, а сам отправился с работниками Наркомвнудела на квартиру к Валодзе.
Он испытывал глубокую, неизмеримую радость. Спасены огромные ценности, у врага выбит ядовитый зуб, а главное — завод будет работать.
Когда все кончилось и Валодзе, продолжавший разыгрывать оскорбленную невинность, был взят под надежную охрану, на востоке уже занималась заря. На фасадах домов полыхали красные флаги. Начинался день, впервые свободно празднуемый в Латвии, день Великой Революции.
— Куда теперь? — спросил шофер.
— Домой… куда же еще, — ответил Петер. Голос его внезапно потерял звучность, в глазах потух живей блеск.
3
— Когда тебя ждать домой? — каждое утро спрашивала Элла, прощаясь с мужем.
— Не знаю, дорогая, трудно сказать. Позвоню около четырех, — отвечал он.
Завтракали они вместе, но ужинать часто приходилось врозь. В доме отца Элла привыкла к устоявшемуся порядку: вставали там в установленное время, ложились — тоже, и никакое событие не могло нарушить этот порядок. А если Петер один вечер придет в десять, другой — после полуночи, а случается, и под утро, то как тут приспособиться? Элла ждала до десяти, потом ужинала и ложилась спать.
Осенью Петер поступил на курсы по подготовке в высшие учебные заведения и каждый вечер проводил несколько часов в аудиториях. И он и его товарищи жадно набрасывались на открывавшиеся им знания, стараясь в несколько месяцев наверстать упущенное за многие годы. Среди них Петер был далеко не самый старший, да и знал он не меньше других. Некоторые предметы он прошел в годы тюрьмы, в ему достаточно было систематизировать свои знания, чтобы потом, в университете, успешно усваивать специальные курсы. Труднее всего давалась математика, но тут ему помогали Айя и Жубур. Вот почему в директорском портфеле вместе с деловыми бумагами всегда лежало несколько учебников и тетрадей.
Учился Петер рьяно, не отступая, жертвуя ночным отдыхом. Где не успевал за рабочую неделю, наверстывал в воскресенье. Как хорошо, что после выхода из тюрьмы он был несколько месяцев на легкой работе и набрался достаточно сил. Этой зарядки должно хватить до следующей весны, а тогда снова можно подправить здоровье.
Нельзя сказать, чтобы с Петером или с его товарищами кто-нибудь нянчился. Большинство преподавателей подготовительных курсов были работники старой школы, которая готовила резервы буржуазной интеллигенции. Многим из них еретической казалась сама мысль о подготовке в ударном порядке пролетарской интеллигенции, о выращивании научных кадров социалистического общества. Иной профессор формально прочтет лекцию, формально объяснит новый материал и спешит дальше, ничуть не интересуясь, насколько слушатели восприняли материал.
