на ладан дышит. Не развалилась бы в рейсе.
— Вот как! — удивился Букварев. — Неужели снабжение, почта и тому подобное — тоже наша забота?
— Дров бы еще надо запасти, — продолжал Юра. — Это сложнее. Разнорабочих нет, а посылать в лес с топором механизаторов тоже неинтересно.
Букварев промолчал. У Юры был такой вид, словно подобных вопросиков накопилось у него еще с десяток.
— Вечером что-нибудь придумаем, — со слабой надеждой проговорил Букварев. Неуверенность начальника не ускользнула от внимания Юры, который продолжал:
— Люди охотно идут на хозработы, если платим им не тариф, а средний заработок. Скажем, день они будут пилить дрова, машины их простоят, а придется делать вид, что все были заняты на земляных работах. Получается нечто похожее на приписки. Как вы на это смотрите?
Говорил Юра скучно и раздраженно. Наверное, ему не нравилось, что новому начальнику приходится втолковывать в голову простейшие и обыденные для строителей вещи.
— Придется как-нибудь выкручиваться, — сдвинул брови Букварев. — А что же вышестоящие-то строительные начальники думают?
— Они все знают. Они бывают вынуждены смотреть сквозь пальцы и на махинации похлеще.
— Я поговорю с Грачевым… — загорячился Букварев, но Юра неожиданно светло глянул на него и сообщил:
— А Михайлов-то поехал.
— Какой Михайлов? Куда?
— Экскаваторщик.
— Так и должно быть, — обрадовался Букварев, переключившись на рабочие дела. — Пойдем-ка к нему, поглядим, что там и как.
По пути Букварев толковал о важности штурма впадины, но Юра отмалчивался и глядел под ноги.
— Товарищ начальник! — с трудом расслышал Букварев женский голос и сообразил, что кричат ему. Пришлось остановиться и подождать, пока приблизилась к ним полная с румяным лицом женщина, которая сдержанно улыбалась и вытирала передником руки.
— Доброго здоровьица вам, Василий Иванович! Понравился ли вам завтрак? — спросила она, чуть-чуть заискивая и здороваясь с Букваревым за руку.
— Да… ничего, вкусно, — смутился Букварев, не зная, что еще ответить. И чай хорош, — на всякий случай добавил он.
— Вот про чай-то и хочу вам сказать. С водой маемся. Да вы бы зашли ко мне на кухню-то, да на склад-то. У меня будут просьбы, да и вы чего-нибудь увидели бы неладное свежим-то глазом, — настойчиво зазывала повариха. И так она глядела на Букварева, и такой он сам проникся ответственностью за питание здешних строителей, что пришлось ему принять приглашение, все посмотреть и выслушать ее просьбы.
— Что за проблема с водой? — спросил он Юру.
— Возим с озерца, километра за три. В термосах, на хозмашине. Не всегда обеспечиваем… Болотцем отдает вода, не заметили? А замерзнет озерцо — не знаю, где будем брать.
«Час от часу не легче», — подумал Букварев, чувствуя, что помочь в этом деле он вряд ли в силах.
В вагончике-пищеблоке ничего особенного не было, хотя Букварев и не видывал таких столовых давненько. Чисто и тепло. За перегородкой топилась плита, пахло чесноком и тушенкой. На полках сверкала посуда. Повариха победно поглядывала на Букварева, гордясь своим заведением, и он ни в чем не мог упрекнуть ее, а за что похвалить — не знал. Она приглашала его обедать и даже снимать пробу, а пожаловалась только на то, что на исходе дрова.
— Я и лучше могла бы наших ребяток кормить, — с намеком заявила она под конец. Букварев пообещал позаботиться и о дровах, и о воде, но как? Надо было обращаться к Грачеву и с этими вопросами.
Но стоит ли?.. Обещать-то Грачев многое обещал, но тогда речь шла о документации, о финансировании — а тут?..
Повариха долго стояла в дверях своего вагончика и, прищурившись, глядела вслед Буквареву.
— Она у нас вроде вольнонаемной, из местных, — на ходу рассказывал Юра. — На первый раз постеснялась вам все выложить, но атак с ее стороны ждите. Кричит, что ломят наши мужики, как медведи, а кормим мы их, как зайцев. На снабжение жалуется. И права. Не больно-то заботятся о нас в городе орсовцы. Тушенка да макароны — вот и весь ассортимент. Рыбешки какой-то чахлой иной раз подбросят. Приедается. Повариха заявляет: дайте мне денег, я вам овец и бычков пригоню, а то и оленей. Ребята над этим задумались, хотят попробовать. А в сельпо, где хлеб берем, на складе одни просроченные частиковые консервы в томате.
«Еще вопросик к Грачеву», — невесело подумал Букварев.
…Но вот и впадина перед сопкой. Экскаватор на бережку выглядел доисторическим динозавром, удивленно и хищно ощерившим свою ковшовую пасть. Но он был недвижим. Рядом с ним чернела осевшая куча вынутого грунта, из-под нее стекал грязный ручеек. В нарушение правил техники безопасности Михайлов сидел под вздернутым ковшом и напряженно глядел в болотину.
— Ну, как начало? — бодро спросил Букварев, здороваясь с механизатором за руку, но Михайлов ничего не ответил и только показал глазами на яму, которую оставил в низине ковш экскаватора.
— Заплывает? — с тревогой спросил Букварев.
— Плывет, зараза, — сплюнул Михайлов, и голос его в этот раз показался Буквареву не таким уж пискливым. Никаких пояснений не требовалось. И так было видно, что края ямы оплывают, а на дне быстро копится черная жижа.
— Дна не достал?
— Не знаю.
— Надо знать, — недовольно сказал Букварев. — А то черпаешь и конца не видишь.
— Верно, — согласился Михайлов. — Гиблое место. Работать здесь я не согласен.
— А кто будет? — Букварев едва сдержал негодование.
— Дурак — будет, — бесстрастно ответил Михайлов. — Который захочет море ложкой вычерпать и пешком по дну пройти.
Букварев свирепо глянул на него и нервно повернулся к Юре.
— Дай мне твои бродни и вон ту палку, полезу искать дно, — сердито и торопливо проговорил он, усаживаясь и стягивая свои сапожки с коротким голенищем.
— Я сам, я выше ростом, — сказал Юра и с глупой улыбкой осторожно шагнул с берега, ощупывая перед собой дно длинной кривой палкой…
У края дно было рядом, но с каждым шагом
