Лариса Михайловна отвела руку сына.
— Спасибо, дорогой, деньги мне не нужны…
— Ну, я пошел! — Леонид торопливо поднялся, не глядя на Ларису Михайловну. Жалость и долг привели его сюда, но для сердечного сближения с матерью этого, как он только что понял, было, конечно, мало…
— Так скоро?! Посидел бы, Мы так давно не виделись!
— Не могу… Завтра на работу, а в городе у меня еще дела.
Лариса Михайловна молча проводила сына до калитки и только в последнюю минуту не выдержала — обняла Леонида, робко поцеловала.
— Леня, Ленечка, сыночек ты мой дорогой, приезжай ко мне почаще…
Шагая к железнодорожной платформе, Леонид думал о том, что вряд ли можно придумать более тяжкое наказание, чем казнь, совершаемая человеком над самим собой.
«Нельзя, нельзя оставлять ее одну, — это жестоко, бесчеловечно. Не чужая она мне — родная мать! Но как, как помочь ей? Нужно хотя бы чаще бывать у нее. И Милочке скажу!..»
Утром, как обычно, Леонид вышел из дома ровно в семь часов, чтобы к восьми попасть на работу. Сестре он пока ничего не сказал о поездке к матери, — не решился. Знал: Милочка не простит ей, это он такая размазня, что стоит вспомнить жалкую улыбку матери, как сердце у него разрывается от жалости…
Леонид — в последнее время это стало привычкой — вошел в третий вагон от хвоста и у самых дверей столкнулся с незнакомкой. Впервые она посмотрела на него в упор. Этот взгляд мог означать и радость, и укоризну.
Леонид оторопел от неожиданности. Он с трудом протолкался в вагон и, встав в стороне, не сводил с незнакомки глаз. Неужели она обрадовалась его появлению? Скорее всего ему самому очень хочется, чтобы она заметила его долгое отсутствие и обрадовалась… Как бы там ни было, она — необыкновенная женщина. Ну прямо… Аэлита! Таких глаз у простых смертных не бывает. Хотя… «Не знаю я, как шествуют богини, но милая ступает по земле». Шекспир понимал, что к чему. Сегодня Леонид непременно познакомится с нею! Вот выйдут из метро и…
Остановка. На улицу они вышли почти одновременно. Незнакомка шла, стуча каблучками по асфальту, и ни разу не оглянулась. Леонид шел позади нее и внушал себе: «Не будь тряпкой! Смелее! Как только она поравняется с тем серым домом, подойди, заговори с ней!.. Нет, лучше пусть минует переулок…» Он терзался почти до конца длинной улицы, пока наконец не решился, — ускорил шаг и заговорил хриплым, чужим голосом. Слова, которые он скажет при знакомстве с нею, Леонид повторял про себя десятки раз, затвердил их, готовясь сказать весело, непринужденно, но сейчас они вылетели из головы, и он пролепетал:
— Извините мою смелость… У меня не было другого выхода… Разрешите представиться… Леонид Косарев, инженер.
Незнакомка замедлила шаг, повернулась к нему и сказала с неожиданной приветливостью, улыбаясь мягко, хотя и не без насмешки:
— Я так и думала, что вы инженер. Меня зовут Музой. Муза Васильевна. Странное имя, да?
Она говорила так просто, без всякой рисовки, что Леониду сразу стало легче.
— Что же в нем странного? Прекрасное имя!
— В детстве все дразнили меня: «Муза — кукуруза»… Скажите, почему вы не показывались все последнее время? Я уж как-то даже привыкла видеть вас по утрам…
— Защищал проект, — признался Леонид.
— Поздравляю! И заговорить со мной решились после удачной защиты, правда?
Леонид засмеялся и смущенно кивнул.
Они дошли до угла, — здесь их пути расходились. Муза остановилась, протянула руку в черной ажурной перчатке и полушутя, полусерьезно сказала:
— До свидания, молодой человек с повадками начинающего льва!..
Леонид покраснел.
— У меня еще есть время, — сказал он. — Можно я провожу вас немного?
— Пожалуй… Я пока не соскучилась с вами.
Леонид молча шел рядом с нею. Он был озадачен поведением этой женщины: в ней удивительно сочетались простота и насмешливость.
— Что же вы замолчали, инженер Леонид Косарев?
— Хочу спросить, но боюсь разгневать вас…
— Вы такой робкий?
— Что скрывать, водится за мной такой грех. — Леонид вздохнул с напускной скромностью.
Она громко расхохоталась, и Леонид снова почувствовал себя легко и свободно.
— Начну по порядку: прежде всего хочу видеть вас чаще, — это первое и главное! Но это не все, — желаниям ведь нет предела. Итак, не захотите ли вы отпраздновать со мной великое событие, каким, по крайней мере для меня, является защита диплома? Кто знает, может быть, на свет появился гениальный теплотехник, который перевернет вверх дном всю современную науку…
— Понимаю, скромность — удел обыкновенных смертных. К гениям она не имеет никакого отношения. Где же вы собираетесь отметить это великое событие?
— В простом советском ресторане.
— Ой, нет! Ресторанов я не люблю. — Она посмотрела на крошечные часики. — Однако без десяти восемь. Кажется, в честь нашего знакомства мы с вами заработаем по выговору. Прощайте. Завтра поговорим! — Она кивнула и побежала к многоэтажному зданию.
Леонид стоял, смотрел ей вслед. Ему не верилось, что так просто познакомился с этой обаятельной женщиной.
В механическом цехе Леонида встретили весело. Все поздравляли его. А коротыш-слесарь по прозвищу «Все могу» перекричал всех:
— Леониду Ивановичу, выдающемуся инженеру, гениальному конструктору, наш пролетарский привет и поздравления. Мы уверены, что со временем вы прославите наш комбинат, в том числе и мою скромную персону. — Коротыш так низко поклонился Леониду, что коснулся рукой пола.
Рабочие засмеялись.
— Ай да «Все могу», молодец, знает порядок, видать, долго ходил в боярах при царе Иване Грозном.
— Скорее при царе Горохе, — вставил другой.
Стрелки часов показывали ровно восемь. Рабочий день начался. Мастерская наполнилась шумом, завертелись моторы, заскрипели станки.
Леонид пошел в лабораторию. Что за необыкновенный день! Все улыбались ему при встрече, жали руку, поздравляли, старались сказать только приятное.
В лаборатории молоденькая лаборантка заговорщицки сказала:
— Леонид Иванович, а что я слышала про вас…
— Что именно, Валечка?
— Хорошее! Если хотите знать, даже необыкновенное. Мой брат учится в Бауманском на пятом курсе, он был на вашей защите. «Молодец, говорит, этот ваш Косарев, было такое впечатление, что он не диплом защищает, а диссертацию. Самые придирчивые члены комиссии и те не смели пикнуть». Поздравляю вас! Но предупреждаю: так легко вам от нас не отделаться!
— Что я должен сделать, Валечка?
— Не знаю. Ну, купите хотя бы миндальных пирожных и мороженое…
— Хорошо, обещаю купить миндальных пирожных, пломбир и конфет. Договорились?
— Договорились.
Валечка вернулась к своим занятиям.
Старшая лаборантка запротестовала:
— Леонид Иванович, вы не обращайте внимания, Галечка просто пошутила. Мы от души рады, что мы защитили диплом, и нам никаких пирожных не надо.
— Ну вот еще. — Валечка сделала серьезное лицо. — Какие могут быть шутки в таком серьезном деле?
У себя в закутке, названном с легкой руки Никитина конструкторским бюро, Леонид сел за чертежный стол. Сегодня работалось как-то особенно легко. Последнее время он занимался транспортером собственной конструкции. Дело шло успешно, настолько успешно, что главный механик сказал, посмотрев чертежи:
— Кажется, получается! — и дал несколько практических советов.
Услышать «Кажется, получается» из уст главного механика, скептика и великого молчальника, — это уже достижение. Власову тоже понравилась идея, а он, по мнению Леонида, обладал удивительным даром внушать людям веру в свои силы.
Сегодня во время работы Леонид свистел, мурлыкал под нос мотивы давно позабытых песен и, часто откладывая циркуль и карандаш, подолгу сидел неподвижно, положив руки на колени. Иногда он улыбался своим мыслям и опять принимался за дело.
Обеденный перерыв подходил к концу, когда в конструкторское бюро зашел Сергей Полетов.
— Ты почему не обедаешь? — спросил он.
— Не хочется! — Леонид нагнулся к чертежной доске, делая вид, что занят работой.
Сергей взял стул, сел на него верхом, положил руки на спинку и, внимательно глядя на своего шурина, спросил:
— Уважаемый гражданин, себе-то самому вы можете объяснить, что с вами происходит?
— Ничего особенного…
— А все-таки? Ну, напряги свои умственные способности.
Леонид молчал.
— Леня, мы с тобой давнишние друзья, — серьезно, без улыбки заговорил Сергей, — и знаем друг друга как облупленных. Выкладывай начистоту, что случилось?
— Я познакомился с нею!..
— С кем?
— С той женщиной… О которой я тебе говорил, помнишь?
— Ну и что? По этому случаю объявлена голодовка?
— Серега, не шути!
