— Нам, солдатам, это не известно, — ответил Державин. — Мы руководствовались союзническим долгом.
Английский вице-маршал кисло улыбнулся, стряхнул с сигары пепел, глянул в упор на Державина.
— Насколько мы понимал, вы пришли Маньчжурия не по нашей просьбе. Вас привлекает богатый Азия. О, Азия — не Европа! Европа — это контора, где выписывают чеки. Все плантации здесь, в Азии. Здесь больше половины человечества. Вас интересует Китай. А Маньчжурия — арсенал Китая. Вы хотите иметь Китай своим красным партнером? Но это слишком много. Вы нарушите равновесие сил. Ведь каждый четвертый человек на земле — китаец. Мы не можем вам уступить такой огромный акция!
— Не надо об этом, — нахмурился Державин. — Пускай китайцы сами решают свою судьбу. А что касается богатств Азии — они нам не нужны. У нас своих предостаточно.
— Тогда зачем же вы спешите на юг? Разоружать японские части? Но для их разоружения генерал Макартур готов на своих кораблях перевезти сюда несколько тысяч войск Чан Кай-ши... вместе с нашей морской пехотой. Вы пропустите их через Дайрен? Этот порт, как мне известно, будет объявлен свободным международным портом.
— К сожалению, мы не можем пропустить ваши войска. Дайрен будет объявлен международным торговым портом. А вы хотите его использовать, насколько я понимаю, для расширения гражданской войны в Китае.
— Вы не можете пропустить? — удивился Малтби. — Но генерал Макартур может обидеться на вас, а это опасно: у него в руках страшная сверхбомба!
— Ах, вы хотите подпугнуть нас! А я-то думал: зачем они бомбят Хиросиму? К чему убивают тысячи женщин, детей, стариков? Теперь все ясно. Бей чужих, чтоб свои боялись! Так, что ли?
— Зачем пугать. Вы догадливый люди. — Малтби затянулся сигарным дымом, испытывающе посмотрел на Державина.
Наступило неловкое молчание. Его нарушил Волобой:
— Что-то я не могу понять. Военная наука учит нас, как обхитрить противника. Но зачем же союзника объегоривать? Вы посмотрите, что получается. Мы будем бить японские дивизии, а вы их будете разоружать, трофеи собирать. Не обидно ли нам будет? Если говорить откровенно, у нас и на западе не все ладно было. Сотни дней и ночей мы стояли один на один против фашистской силы. Я в двадцать пять лет поседел, дважды горел в танке, замерзал раненый под Ельней. Да что я? А вы в это время с господином Черчиллем пуговицы к мундирам пришивали. Так ведь?
Державин почувствовал, что спор заходит слишком далеко, и решил погасить его для пользы дела.
— Евтихий Кондратьевич, ты не по адресу обращаешься. По части второго фронта претензии надо предъявлять к господину Черчиллю или, скажем, американскому сенату. А ты предъявляешь их освобожденному из плена вице-маршалу. Зачем? И вообще, господа, не о том мы говорим. Я предлагаю убрать со стола это черное животное, пока оно не поссорило нас.
— Правильно, убрать! О’кэй! — раздались одобряющие голоса, а Державин продолжал:
— Даже у лучших друзей могут быть разногласия. Есть они и у нас. Но что же о них твердить день и ночь, и даже на прощальных банкетах? Ни к чему это. Ведь у нас есть много такого, что нас объединяет. Мы с вами общими силами совершили великое дело — сокрушили захватчиков на Западе и на Востоке. Наш боевой союз родился в трудные годы второй мировой войны. Давайте выпьем за то, чтобы он продолжал существовать и в послевоенные годы!
Примирительный тост понравился всем, даже Питчеру. Все подняли бокалы. И только один Малтби сидел насупившись, не выпуская изо рта сигары, точно его все это вовсе не касалось.
Сильным порывом ветра вырвало форточку, и она ударилась о косяк. Зазвеневшее стекло вывело английского вице-маршала из задумчивости, и он закричал, выпучив серые жесткие глаза:
— Тайфун! Тайфун!
— Это не тайфун — всеочищающая гроза, — весело поправил его Державин и, кивнув Волобою, осушил бокал.
Когда гости ушли, Волобой заметил, поглядев на дверь:
— Ну и перчик, должно быть, этот английский вице-маршал.
— Вот такие прыщи и мешают людям жить в мире и согласии, — проворчал Державин, вытирая со лба выступивший пот. — Видел, чего они боятся? Тайфуна боятся. Там, поди уж, не один караван судов с морской пехотой плывет «спасать Азию от тайфуна».
— Так чего же мы здесь сидим, банкеты устраиваем! — вскочил Волобой.
— Да, сидеть некогда, надо спешить. Часть бригады у тебя идет вдоль линии своим ходом? Правильно. С остальными двинемся железнодорожным путем. Только мне доложили — линия неисправна.
— Разрешите проконтролировать ремонтные работы? — вытянулся перед генералом Волобой, уже готовый мчаться на вокзал.
Державин глянул на часы, коротко распорядился:
— Через час мы должны выехать. Надо, выходить к океану. Вы слышите меня, гвардии полковник? — твердо спросил он. — Надо скорее разоружать японцев и накрепко закрыть южные порты! Задача ясна?
С утра десантники ожидали свою бригаду. Сеня Юртайкин, протирая автомат, излагал дружкам план, как перед отъездом из Мукдена обеспечить деньгами и продовольствием голодных рикш.
— Вчера ко мне один купчишка привязался, — заметил как бы между прочим Сеня. — Городская голытьба по ночам его беспокоит, мешки с рисом растаскивает. Он и говорит: «Нельзя ли подыскать русских офицеров на постой с бесплатным харчем?» Знает, окаянный, где будут проживать наши офицеры, туда хунхуз не сунется. Я, конечно, пообещал. А сегодня ночью задумал операцию под названием «Голубой песец».
— Ну и стратег!
— Послушайте, в чем суть операции, — продолжал Юртайкин, смазывая затвор. — Прибывает сегодня наша бригада. Наряжаем мы уважаемого Поликарпа Агафоновича в новенькое обмундирование, надеваем на него хромовые сапоги и вешаем ему на грудь награды Гиренка и прочих танкистов, прибавляем к этому Ерофеев значок ГТО. Словом, делаем его героем и на танке едем к моему купчишке. Поликарп за пятьдесят тысяч продает купцу танк для охраны складов. Вопросы имеются?
— Это не Сенька, а сплошная комедия, — покрутил головой Поликарп.
— Уверен: за танк купец не пожалеет денег. Разве ж воры полезут туда, где стоит танк? А деньги мы раздадим голодным рикшам и прочему беднейшему населению.
— Да разве ж можно продавать гвардейский танк! — возмутился Илько.
— Ты не учел, Илько, главную деталь этой операции. В танке мы оставим Гиренка. Ночью Гиренок включит мотор, протаранит все купеческие затворы и явится в свою родную бригаду. Будут и танки целы, и рикши сыты. Вопросы имеются?
— Есть один вопросик, — отозвался с порога Иволгин. — Когда будем исправляться, товарищ Юртайкин?
Сеня гвоздем стал перед командиром. Ерофей Забалуев добродушно улыбнулся и, кивнув на Сеню, сказал:
— Нет, одному ему не исправиться, товарищ младший лейтенант. Только с помощью коллектива...
Солдаты засмеялись, а когда смех затих, Иволгин негромко объявил:
— На станцию прибыла наша танковая бригада. Приготовиться к отъезду на вокзал!
Все обрадовались, начали укладывать вещевые мешки, скатывать шинели, плащ-палатки.
Иволгин вышел на крыльцо, увидел около своего домика китайчонка с коляской. Ю-ю был чем-то недоволен.
— Моя хотела возить руска мадама. Мадама не хотела...
— А скажи, Ю-ю, сколько стоит твоя коляска?
Ю-ю начал объяснять, что коляска уже ничего не стоит, потому что очень старая. Старик пробовал продать коляску, чтобы купить новую, на велосипедном ходу, но никто не дал даже одного юаня.
Иволгин достал свои позолоченные часы:
— А сколько, по-твоему, стоит эта вещица?
— О, это стоит много, много деньга! Пятьсот, тыща юаней.
— Продай мне коляску за эти часы. Хочешь?
Ю-ю взял часы, начал кланяться.
— Ты опять кланяться? — строго спросил Иволгин.
Ю-ю вскочил на ноги, прижал к животу часы и радостно закричал:
— Я купеза! Я купеза!
Иволгин попросил Юртайкина принести из кухни топор. Тот мигом выполнил приказание, хотя никак не мог понять, что затеял командир. А Иволгин схватил за оглоблю коляску, выволок ее на середину двора и с наслаждением изрубил ее в щепки. Вытерев пот, крикнул Посохину:
— Поджигай эту нечисть, чтоб она сгорела синим огнем!..
Пламя лизнуло бамбук, запылали сухие обломки. Ю-ю с восторгом бегал вокруг костра, размахивал часами и все кричал:
— Я купеза! Я купеза!
Иволгин подозвал его к себе:
— Хочешь поехать с нами искать Ван Гу-ана?
— Хотью, хотью! — запрыгал китайчонок.
— Мы возьмем тебя. Будешь при мне переводчиком и сигналистом гвардейской бригады! Согласен?
— Шанго, капитана, шанго!
Не успели десантники собраться, а у ворот военного городка уже густая толпа народа — освобожденные из концлагеря американские и английские солдаты каким-то образом прослышали, что их друзья уезжают, и пришли проводить их в дорогу. Автоматчики сразу узнали своих старых знакомых. Здесь был тот ушастый, стриженный под машинку Гарри из Детройта, Джек Смит из Чикаго, улыбающийся щербатый парень из Айовы. Они шумно здоровались со своими освободителями, выкрикивали приветствия:
