«Димка смотрел из-за печки с любопытством. И в окошко видно было ему, как сидел верхом на соломенной крыше наблюдатель и смотрел не в поле, а на улицу, покрикивая Пелагеевой Маньке:
— Иди сюда, иди сюда, гарнусенька… А, не идешь, сукина дочь, вот я до тебя слизу…»
Иначе был изложен в повести эпизод, объясняющий поступок нищего старика Авдея, тайком поставившего крест над могилой расстрелянных. Понятным становится и поведение Димки, который видел все это, но никому ничего не сказал. Вскоре после публикации в Перми «РВС» Аркадий Гайдар, словно расшифровывая сцену со стариком Авдеем и Димкой, рассказывал в «Звезде», по всей видимости, о реальных событиях, имевших место в годы гражданской войны на Украине:
«Недалеко от Гуляйполя, в деревушке, раскинувшейся на берегу речонки Гайчур, на маленьком зеленом кладбище я наткнулся на грубо сколоченный деревянный крест и на жестяную дощечку, на которой кривыми буквами было выведено: „Под етим крестом схоронен Ленька Дымчук, который есть смелый человек, потому что при ночном налете не выдал товарищей и тут ему за ето срубили голову махновцы“. Выставленный мужичьей рукой покосившийся крест терялся здесь за четкой искренней надписью…»[59].
Значит, приведенная в «РВС» сцена не художественный вымысел писателя? Возможно, что деревушка близ Гуляйполя (ныне Запорожской области), на всю жизнь запомнившаяся Гайдару, и стала своего рода «прообразом» описанной в повести. Во всяком случае, Гайдар очень многое брал из жизни, а к однажды увиденному в молодости возвращался неоднократно и по разным поводам. Слишком уж созвучно с псевдонимом писателя название реки Гайчур, а само Гуляйполе — с Кривопольем, местом действия ряда ранних произведений.
Еще одна подробность в тексте «РВС» привлекает особое внимание. На первый взгляд речь идет как будто о второстепенной детали — описании характера ранения командира Сергеева: «Пуля в ноге прохватила только мякоть…» Но ведь это точь-в-точь совпадает с описанием ранения самого Гайдара. В конце 1919 года командир взвода Голиков был ранен в ногу навылет. Лечиться его отправили в воронежский госпиталь. Отцу о своем ранении Гайдар писал так: «Рана пустяковая, в левую ногу, кость не тронута, скоро смогу бросить костыли, так что не беспокойся»[60]. В условиях госпитального лечения, конечно, рана не опасная. Но писателю легко было представить, как трудно пришлось бы Сергееву точно с такой же раной одному, в старом кирпичном сарае, да еще в тылу у банды зеленых.
Герой повести и ее автор здесь удивительно похожи друг на друга. Оба они любят детей, умеют расположить их к себе без лишних слов. Да и выражение «аллюр два креста» было любимым выражением Гайдара. Как и в отряде Сергеева, в роте Голикова тоже были два пулемета марки «Льюис». К этому надо добавить, что в своей первой повести, «В дни поражений и побед», Гайдар вывел себя под именем Сергея. В следующей повести, «РВС», надо думать, он предстал под фамилией Сергеева. Нет, недаром все-таки говорят, что настоящий писатель оставляет капли крови в своей чернильнице.
Многие сцены «РВС» как журнального, так и газетного варианта подтверждают и то, что Гайдар, работая над «РВС» и потом дважды публикуя ее, предназначал первоначально повесть для взрослого человека. Очень ценно в этом отношении свидетельство пермских друзей молодого писателя — Савватия Гинца и Бориса Назаровского. «В нашей памяти, — писали они, — …не сохранилось ни одного разговора Гайдара с товарищами по редакции „Звезды“, ни даже хотя бы единой обмолвки его о том, что он считал „РВС“ повестью или рассказом для детей»[61].
Кстати, как определила пермская газета, а точнее, сам автор жанр произведения? Первый подвал с «РВС» вышел без какого-либо жанрового обозначения. Напечатанный через день, 13 апреля 1926 года, второй подвал был с крупным рисованным заголовком вместо наборного, но самое главное — появился подзаголовок «Повесть». В таком оформлении «РВС» и печаталась в газете уже до конца. Последний, пятнадцатый подвал был опубликован 28 апреля. И автор, и редакция, думается, верно определили тогда жанр произведения. Несмотря на это, в литературоведческих работах «РВС» до сих пор называется то повестью, то рассказом.
На этом история пермской публикации «РВС» не заканчивается. Наоборот, она приобретает вскоре как бы новое, неожиданное освещение. Тогда же Гайдар предложил свою повесть Госиздату, и она была напечатана в Москве уже в июне 1926 года. Хотя новое издание повести вышло очень быстро, но случилось нечто совершенно непредвиденное. Вопреки желанию Гайдара, мало того, без его ведома повесть была сокращена, пожалуй, еще больше, чем в журнальной редакции. Правда, подзаголовок гласил, что это «Повесть для юношества». Но разве было от этого легче? Разочарование сменилось огорчением, а когда Гайдар стал читать повесть — возмущением. Он не узнавал свое произведение.
Редакторы так «доработали» повесть, что совершенно исказили идейно-художественный замысел. Она была настолько облегчена якобы с учетом возрастных особенностей читателя, что стала походить на дореволюционные нравоучительные книжечки для малюток. Возмущенный Гайдар написал в редакцию «Правды»:
Уважаемый тов. редактор! Не откажите поместить следующее письмо. Вчера я увидел свою книгу «РВС» — повесть для юношества (Госиздат). Эту книгу теперь я своей назвать не могу и не хочу. Она «дополнена» чьими-то отсебятинами, вставленными нравоучениями, и теперь в ней больше всего той самой «сопливой сусальности», полное отсутствие которой так восхваляли при приеме повести госиздатовские рецензенты. Слащавость, подделывание под пионера и фальшь проглядывают на каждой ее странице. «Обработанная» таким образом книга — насмешка над детской литературой и издевательство над автором.
Арк. Голиков-Гайдар.
Письмо-отречение «Правда» напечатала 16 июля 1926 года. Доводы автора были убедительными. Но у Гайдара навсегда остался в душе горький осадок от первой встречи с ложно понимаемой спецификой детской литературы. Говорит эта история и о другом: путь Гайдара в литературу не был усыпан розами, как представляется еще кое-кому из историков литературы.
Впоследствии Аркадий Гайдар много работал над повестью «РВС» именно как над произведением для детей. Он старался подальше уйти от неудачной редакторской трансформации повести и вернуться как можно ближе к своему изначальному варианту. Многие сцены повести, впервые появившиеся в пермской газете, были включены Гайдаром в последующие издания. Но это не был механический возврат автора к первооснове. Сцены дополнительно осмысливались, совершенствовался стиль, богаче становилась художественная ткань повествования, что и помогло сделать «РВС» такой, какова она есть сейчас.
Но утратилось ли в связи с этим значение пермского полного варианта повести? Нет. Наоборот, поскольку не сохранилось рукописного оригинала «РВС», его заменяет в данном случае газетная публикация. В полном смысле публикация уникальная. Почему? Да потому, что и печаталась-то повесть как раз с рукописного черновика. Мало того, с единственного экземпляра, по которому наверняка и набирался сам текст. В редакции скорее всего даже не перепечатывали повесть на машинке. А раз так, то о рукописи оригинала говорить не приходится: она легла на стол наборщиков. Поэтому, когда гранки вышли из набора и стали верстаться, сверить текст было не с чем. Доказательством тому служит письмо Гайдара из Ашхабада (писатель путешествовал тогда по Средней Азии), в котором есть все разъясняющая строка: «„РВС“ проверяйте по смыслу и по форме, ибо вы ее печатаете с черновика»[62].
Все это позволяет считать опубликованный в пермской газете текст первоначальным, причем наиболее полным вариантом повести. Именно здесь она, а не сокращенный журнальный и тем более госиздатовский вариант представляет большую литературную ценность. Прежде всего пермская публикация показывает Гайдара доподлинно таким, каким он был в 1925 году, что очень важно для понимания процесса становления его писательского мастерства. Повесть не была адресована детям, но уже содержала все предпосылки для того, чтобы стать в ряд классических произведений советской детской литературы.
И даже спустя многие годы после смерти писателя редакторы его произведений не могут обойтись без пермского варианта. В новейшее издание «РВС» в четырехтомнике произведений Аркадия Гайдара сделаны две вставки из «Звезды». Одна из них — короткая сцена первой части повести, когда к обиженному Димке приходит мать и заводит с ним ночной разговор. Вторая вставка заключает в себе необходимую для логического перехода авторскую фразу: «При этой мысли у Димки даже дух захватило, потому что к наганам и ко всем носящим наганы он проникался невольным уважением»[63].
