А он не сможет забыть ее. Наверно, никогда. И будет искать с ней встречи. Хоть недолгой. Хоть случайной.
Он очень отчетливо все понимает. Может, это даже плохо, что он понимает все так отчетливо. Может, было бы лучше, если бы в голове было хоть немного сумбура и не так безотказно работали сдерживающие центры. Говорят, что когда человек любит очень сильно, сдерживающие центры слабеют. Наверно, так у многих. Но не у Юрия. Вот не может же он, например, напиться пьяным, хотя в последнее время не раз хотел напиться и помногу, очень помногу пил на вечеринках и пикниках. Какая-то дьявольски устроенная голова. Не голова, а тормозная колодка!..
И все-таки Тая не должна его забыть! Он будет идиотом, если позволит ей потерять его лицо в однообразном потоке других лиц. Он еще не знает, зачем ему это нужно. Но чувствует, что ему это просто необходимо, что он должен добиться того, чтобы Тая его не забыла.
До сих пор всего, чего он хотел, он добивался. Правда, иногда дорогой ценой, но все равно добивался. В школе он хотел получить медаль. И он получил ее, хотя ради этого приходилось во многом себе отказывать.
Он хотел поступить в строительный институт. И он поступил, хотя для этого ему, медалисту, пришлось сдавать вступительные экзамены наравне со всеми — места для медалистов были уже заполнены.В институте он мечтал о серьезной, интересной стройке. И он добился назначения в тундру и строил там важнейший научный городок, а теперь сооружает завод, пуска которого с нетерпением ждет вся страна и строительство которого поэтому объявлено особо важным.
Когда-то Юрий мечтал о сыне. И теперь у него просто великолепный сын. Когда-то, как о великом счастье, Юрий мечтал о своей
квартире, потому что они с Норой устали мотаться по частным комнатам и выслушивать придирки хозяев. И теперь у них хорошая квартира, хотя ради этого Юрию снова пришлось полтора года ограничивать себя и в чтении, и в кино, и в сне, и ходить по вечерам на строительство, и таскать камни, и обтесывать бревна.
Он добился всего, чего хотел. Он женился на самой красивой девушке той северной стройки, на которую попал после института. Многие всерьез считают его счастливчиком. Даже говорят ему об этом. Юрий только усмехается. Он не разубеждает тех, кто говорит это. Пусть завидуют. Но вообще-то завидуют они зря. Потому что чего-то в жизни Юрия не хватает, чем-то он сам себя обделил и до сих пор толком не знает чем.
Юрий не раз пытался определить это «что-то». Ему казалось подчас, что это какая-то внутренняя свобода, какая-то раскованность, умение жить легко и просто, умение наслаждаться жизнью, а не нести ее как трудную повинность. То умение, которого у него никогда не было и которому он всегда завидовал. Порой же думалось, что это «что-то» — свобода чисто внешняя: право шататься с друзьями ночь напролет и никому потом не объяснять, где и с кем был, право любить любую девушку, на которой почему-либо остановился взгляд.
Но иногда к Юрию приходит уверенность в том, что это «что-то» — не первое и не второе, а какое-то неуловимое третье, которое никак не поддается определению и которое может включать в себя и внутреннюю и внешнюю свободу и в то же время не сводиться только к ней, а быть гораздо шире нее.
Покойная бабушка рассказывала, как когда-то, когда Юрий был маленьким, ее остановила на улице цыганка и по Юриной руке нагадала, что этот мальчик добьется в жизни всего, чего захочет, но все, чего он добьется, достанется ему очень дорого.
Наверно, ничего этого не было, и просто бабушка воспитывала у Юрия характер. Она была хитрой старухой. Она не раз говорила про этот случай, и ее рассказ крепко врезался Юрию в память, и иногда ему даже казалось, будто он помнит ту цыганку. А в последнее время ему кажется, что он заплатил за свои успехи не просто дорого, а слишком дорого, что он отдал за них что-то такое важное и неуловимое, без чего успехи становятся бессмысленными, перестают быть успехами.
У одного из поэтов — у Коржавина — Юрий читал:
Я работал в той области, Где успех — не успех...
Иные в этой области работают. А иные в ней живут. Юрию, кажется, досталось второе...
Когда на участке появилась Тая, Юрий вначале даже подосадовал: и так работы через край, а тут еще возись С практикантками.
Тая пришла не одна. Их вначале было три — Тая, Ольга и Лена. Потом Лену перевели
на другой участок. Юрий был очень рад этому — все-таки легче.
Начальники других участков завидовали ему — студентки были красивыми, стройными, с тонкими ногами и высокими золотистыми «бабеттами» на голове.
За такими побегаешь, — посмеиваясь, говорили начальники других участков.— А тебе сами в руки
идут... Целым косяком...
— Что толку? — отмахивался Юрий. — Я вне игры...
— Да, конечно,— соглашались с ним. — У тебя и жена не хуже...
Вначале все три студентки казались Юрию какими-то одинаковыми. Как когда-то европейцы казались китайцам— на одно лицо. Девушки приходили на работу нарядными, в туфельках на «шпильках», как будто шли не на стройку, а в парк. В конторе они вынимали из чемоданчиков
халаты и тапочки, запирали туфли в столе и уходили на стройплощадки.
После обеда студентки собирались в конторе и не меньше получаса трещали, как сороки, делясь утренними впечатлениями. Они не задавали Юрию в первые дни никаких вопросов, и он был очень рад этому, потому что все равно отвечать на их вопросы было бы некогда.
Потом вопросы все-таки посыпались. Они посыпались в один день, совершенно неожиданно для Юрия и сразу градом.
— Почему вы законсервировали электродный цех? Он же почти готов!
— Почему вы три года строите резервуар, который можно построить за месяц?
— Зачем вы строите свой полигон? Ведь в километре от вас громадный завод железобетона!
— Почему ваши рабочие с утра по часу ждут раствор?
Неужели нельзя начинать их рабочий день на час позже?
И еще было много всяких «почему» и «зачем», на которые Юрий не то что не успевал ответить, но которые даже не успевал осмыслить.
Он вначале пытался вставить какие-то, хоть короткие, ответы в этот поток вопросов, потом уже пытался просто приостановить его хоть на минуту, а затем махнул рукой, замолчал и только улыбался, переводя взгляд с одной девушки на другую.
Наконец они замолчали сами, переглянулись и рассмеялись, поняв, что произошло.
Юрий смеялся вместе с ними. А потом стал объяснять сложности планирования, снабжения и финансирования, которые вынуждают порой любых строителей, даже самых сверхгениальных, делать вещи, кажущиеся на первый взгляд нелепостями.
— У нас устаревшее планирование, — говорил он.— Планировать стройку в рублях при нынешних расценках — значит толкать людей на неизбежную консервацию зданий. Ведь отделочные работы дешевы. Они не дают плана... У нас сумбурное финансирование — ставят объект в план, а денег дают на три доски. Это вам как раз про резервуар... У нас нелепое снабжение. Нам нужны колонны, а завод железобетона гонит блоки и плиты, которые ему выгодны. У него ведь тоже план в рублях... Вот и приходится ради колонн свой полигон строить... Чтобы навести на стройке порядок, девчата, надо с Госплана начинать...
У Юрия было немало соображений по этому поводу. Накипело, наболело... Он уже давно разобрался, почему строительство отстает от всей остальной промышленности. Он не раз говорил об этом и с управляющим трестом и с начальником областного управления строительства. Он убедился, что не одинок в своих выводах... И теперь притихшие девушки внимательно слушали его и только изредка мигали подкрашенными ресницами.
Потом Лена вздохнула и тихо спросила:
— А вы пытались объяснить это руководству? Юрий усмехнулся. — Руководство знает все это лучше меня. Планирование в рублях критиковалось на десятках совещаний -» и «узких» и «широких»..,
— Почему же его не изменят? — спросила Тая.
— Видно, слишком сильна инерция. Ведь десятки лет было так. Не вдруг повернешь... Огромная страна...
— И почему нам этого не говорят в институте? — задумчиво сказала Тая.
— Нам тоже не говорили, — посочувствовал ей Юрий.
— В институте много чего не говорят... Приходится, так сказать, своим умом...
Им не дали тогда договорить. Приехал главный инженер треста, и пришлось ходить с ним по объектам, и записывать его указания, и потом ломать себе голову над тем, как их выполнить. Но Юрий чувствовал, что этот незаконченный разговор не прошел бесследно, что он как-то определил отношения с девушками. Раньше эти отношения были строго официальными. Теперь они стали теплыми, товарищескими.
Девушки уже не задавали Юрию первых пришедших в голову «почему» и «зачем». Они старались сами найти корни тех бед, которые тормозят стройку. И Тая разбиралась во всем этом глубже всех — он это сразу заметил.
