Ознакомительная версия.
— Боже, какой кошмар! Но, может, мы пролетим мимо ада?
— Все может быть! Летим себе, пробивая донья! Наговоримся всласть и разрешим все неразрешенные русские вопросы. Видно, их надо было разрешать на лету. А мы пытались на своих кухнях под чай или под водочку их разрешить. Не получилось. А ведь недаром какой-то мыслитель сказал: движенье — все. Цель — ничто.
— Но что толку разрешать ваши вопросы, когда вы ничего не можете передать наверх, своим.
— Зачем наверх? Наши все будут внизу.
— Все?
— Все, кто долетит.
— Долетит до чего?
— Вот этого я не знаю. Главное — долетит.
— Так вы считаете, что не все долетят?
— Конечно, не все долетят. Но те из нас, кто долетит, поделятся своими мыслями с согражданами.
— Так вы считаете, что мы все-таки долетим?
— Все так считают.
— И те, кто не долетит, тоже так считают?
— Конечно.
— Мне жалко их. Но ведь у нас шансов больше?
— Конечно. У меня опыт прыжков с парашютом. Я увлекался парашютным спортом. Но потом все парашюты у нас отобрали и засекретили. Уже тогда можно было догадаться, что дело плохо, но я не догадался. Доверчивый.
— Так ведь мы летим без парашютов?
— Но у меня большой опыт приземления. Делайте, как я. Кстати, ноги у вас опять ножницами. Держите их параллельно! Привыкайте!
— Тогда начнем обсуждать: кто во всем этом виноват и где выход?
— Сейчас поздно обсуждать, мы приближаемся ко дну. Пробьем его ногами и начнем обсуждать.
— А если не пробьем?
— Тогда тем более было бы глупо сейчас это обсуждать.
— Как выдумаете, начальство перед падением прихватило с собой парашюты?
— Не думаю, а уверен! Недаром они сперва засекретили парашюты, а потом разворовали. Но как раз из-за этого их ожидают полные кранты.
— Почему?
— Мягкая посадка. Они никак не смогут пробить ногами дно. Так и останутся на первом дне — ни вверх, ни вниз. С голоду перемрут.
— Но, может, им будут гуманитарную помощь спускать на парашютах?
— Не смешите людей! Никто же не будет знать, где они. Они сами во всем виноваты. Оторвавшись от народа, они решили, что дно окончательно. А народная мудрость гласит, что нет дна, но есть донья.
— А что дает эта мудрость?
— Все! Народ уверен, что ничего дном не кончается, потому что есть донья, а не дно. И вся жизнь продолжается между доньями. Народ, падая, живет, потому что верит в донья. И потому народ — бессмертен. А начальство не верит в донья и потому, падая, гибнет.
— Да здравствуют донья! Да здравствуют донья! Все-таки странное слово. В нем есть что-то испанское.
— А разве вы не слышали о всемирной отзывчивости русской души? Революция, инквизиция, гражданская война. У нас с испанцами много общего.
— А где Франко?
— Долетим, будет и Франко.
— Как вы думаете, он уже летит?
— Летит. Даже с опережением.
— А что если он с парашютом летит?
— Не такой он дурак. Когда будем пролетать первое дно, мы мельком увидим начальство всех мастей. Одни будут кричать: „Остановитесь, мы уже в коммунизме!“ Другие будут кричать: „Остановитесь, у нас полная демократия!“ А мы пролетим и крикнем: „Привет от Цурюпы! Да здравствуют донья!“
Пусть они там сами выясняют отношения друг с другом. А мы пролетим мимо них и ногами пробьем дно! Только ради этого стоило лететь! Мы приближаемся к первому дну. Ноги параллельно! Глубже дышите!
— Привет от Цурюпы! Да здравствуют донья!
— Привет от Цурюпы! Да здравствуют донья! Будем надеяться, что мы пробили первое дно. Те из нас, кто долетит, узнают, наконец, в чем спасение России…
В это время к ним подходит какой-то парень.
— Купите полное собрание сочинений Ленина и Сталина?
— Боже мой, последние национальные богатства уплывают! И сколько они стоят?
— Пятьдесят долларов собрание сочинений Ленина и столько же Сталина.
— А где они у вас?
— В машине.
— Прямо как балетные девочки! Но как же у вас получается — полное собрание сочинений Ленина, кажется, пятьдесят пять томов. А Сталина — всего десять томов. А цена одна.
— А когда начали запрещать Сталина? Еще при Хрущеве! А Ленина фактически никогда не запрещали, хотя и не переиздавали. Поэтому собрание сочинений Сталина — редкость. Его начали раскупать еще при первых запретах.
— А где вы их достаете?
— У внуков и правнуков старых большевиков.
— Ну и как покупают?
— Неплохо покупают. Марксистские кружки и иностранцы.
— Что, опять марксистские кружки?! Я этого не вынесу! А на таможне не отбирают сочинения Ленина и Сталина?
— Даю гарантию! Не отбирают! Есть тайный приказ правительства поощрять вывоз марксистской литературы из России. Особенно в Америку.
— А что это дает?
— Наивняк. Они думают, что марксистская литература мешает реформам. Они думают, что и коммунисты покинут страну вслед за марксистской литературой. А коммунистам нужна власть, а не сочинения Ленина и Сталина. Сам я демократ… Я вижу, что вы иностранец. Берите собрание сочинений Сталина — всего пятьдесят долларов.
— Нет, вы знаете, я этой литературой мало интересуюсь.
— Даю в придачу к собранию сочинений Сталина бесплатно два тома Ленина с письмами к Инессе Арманд. Берите, не пожалеете!
— Нет, спасибо, обойдусь как-нибудь без писем к Инессе Арманд.
— Боже, что я слышу! Ленина бесплатно в придачу к Сталину! Ленин перевернется в гробу, если, конечно, то, что в гробу, это он! Впрочем, это месть истории. В последние годы жизни Ленина он уже был в придачу к Сталину. А если купить собрание сочинений Ленина, можно в придачу бесплатно получить два тома Сталина?
— Нет: Сталин — дефицит. Его еще при Хрущеве стали запрещать, поэтому почти все раскупили. Редкость. Так вы купите что-нибудь или мы будем время терять?
— Нет, молодой человек, таких книг мы ни при какой погоде не читаем.
— Ну, ладно. Я здесь похожу. Если передумаете, дайте знать.
— Мы уже и так все передумали.
И молодой человек отходит.
— Однако, я вижу, личных машин в Москве стало гораздо больше. В прошлый свой приезд я этого не заметил…
— Да, личных машин стало больше… Боже, как грустна наша Россия! Марксистские кружки! Это меня убивает, даже если он врет!
— Кстати, что вы думаете о Ленине как о мыслителе?
— Ленин — мировой рекордсмен короткой мысли. Если вы увидите документальное кино с его участием, то вы заметите, как он бесконечно жестикулирует. Все люди, у которых короткие мысли, пытаются удлинить их при помощи жестикуляций. Они думают, что мысль при помощи вытянутой руки удлиняется. У Ленина была жесткая душа, а монета мысли лучше всего отпечатывается на мягкой душе.
— Но ему никак нельзя отказать в последовательности.
— Последовательное безумие и есть самое подлинное безумие.
— Интересно, был он суеверен хоть в чем-нибудь?
— Не думаю. Суеверие — следствие неуверенности во внутренней правоте. Суеверие бывает свойственно очень простым и очень сложным людям. Пушкин был суеверен, но человек с гипертрофированной уверенностью в своей внутренней правоте не бывает суеверным. Ленин не мог сказать: „Понедельник — тяжелый день. Нельзя начинать революцию в понедельник“.
— Но кого же из деятелей русской истории вы считаете самым великим?
— Видимо, все-таки Петра Первого. Он обладал могучей волей, обширными планами и в самом деле был работником на троне. Но, как пишет наш замечательный историк Василий Осипович Ключевский, Петр защитил Россию от ее врагов, но при этом он так ее разорил, как не могли бы ее разорить все враги вместе взятые. В России никто никогда не считался с жертвами и сейчас не считаются.
— Есть среди новых политиков России харизматическая личность?
— Харизматической личности не видел, но харязматических много.
— Вы прямо как Собакевич Гоголя.
— Из всех героев Гоголя, к сожалению, Собакевич больше всего прав. В самом деле — кругом разбойники.
— Ну, хорошо. Еще до чего-нибудь додумались Думающие о России? Только коротко и ясно.
— Есть еще два варианта. Первый. Божий гнев потрясет Россию, а затем явится мощная личность и скажет: „Братья, надейтесь! Мы вместе с Россией распрямимся! — И тут же громовым голосом: — А вы, сволочи, по местам!“
И сволочи расползутся по местам, и свет надежды заструится над Россией.
— А второй вариант? Только так же коротко и ясно.
— Думающие о России додумались до великой планетарной мысли, которая повернет ход мировых событий.
— В чем она заключается?
— Если коротко, она заключается в том, что еврейское время должно оплодотворить русское пространство.
— Ну, это слишком коротко. Как это понять?
— Оказывается, мы и евреи — это два духовно родственных народа. Только эти два народа в течение многих веков говорили о своей особой исторической миссии на земле.
Ознакомительная версия.
