Виктор Лесков - Серебряные стрелы

А отец снял очки, покусал пластмассовый кончик дужки и ничего не сказал: разницы существенной между тем и другим вариантами он не видел.

— Галина Васильевна, не в заморское же царство она уедет, — ответил Андрей. А в глубине души засомневался: он уезжает к новому месту службы — впервые на Дальний Восток — и что там, как там, не имел никакого понятия. И взяло верх это идиотское благоразумие — за три дня до отъезда он поломал все: Тамара оставалась дома. О, как он потом кусал локти!..

«Икарус» остановился из-за какой-то неисправности. Водитель надел рукавицы и объявил, не глядя на пассажиров, что минут десять придется перекурить. Захватив «вороток», вышел из автобуса.

По обеим сторонам дороги тянулся смешанный лес.

Над поредевшими кустарниками темными облачками зеленели пышные кроны сосен.

Стояла тихая пора осени, день отошел, на поникших травах зрела роса… Они шли, мягко ступая по нетронутому мху, все дальше от шума дороги, в покой зарождающихся сумерек. Андрей осторожно придерживал Тамару за плечи. Она заглядывала шизу в его задумчивое лицо.

— Чижик, твое богатырское сердце ничего не вещает? Боюсь, сегодняшнюю дорогу мы будем вспоминать как похороны. А?

Так она с ним разговаривала. Он сел на поваленное дерево, а Тамара осталась стоять напротив в наброшенном на плечи плащике. Рыжий в клеточку плащик был под цвет осени. А по плечам светлые локоны.

— Ничего — мне не надо. Ни загса, ни штампов, ни уюта, ни богатства — только ты мне нужен. Вот скажи мне сейчас: «Пойдем»! — и я пойду за тобой. А мама простит меня, и папа после скажет, что правильно сделала. — Неспокойно было на душе Тамары, чувствовала недоброе.

Да что там говорить: — он любил ее. Понял это, когда потерял. А тогда улыбался, как дурак: «Не пройдет и полгода, как я появлюсь!»

Прошел год, и он не появился.

Какие только неожиданности не случаются в нашей жизни! На один день вперед трудно загадывать, а он замахнулся аж на полгода. За этот срок судьба его перекроилась самым безжалостным и невероятным образом…

«Кажется, целая жизнь прошла с тех пор! Эх, время, время!» — Андрей потянулся в кресле, переключаясь на внешнюю связь.

— Лира, я — Возничий! Лира, я — Возничий! — запрашивал кто-то в бескрайнем эфире аэродром прохода.

Но ему никто не отвечал.

— Лира, я — Возничий… — отдалялся, затихая, безнадежный запрос командира трассового экипажа.

В ту пору Хрусталев находился вместе с экипажем в профилактории: поработали они зиму неплохо, налетали больше своих коллег, и дали им пару недель отдыха в беленьком коттедже на берегу моря.

Там отдыхали еще и подводники. Развернулось между ними соперничество на волейбольной площадке. Казалось бы, где подводникам тренироваться? Однако в общем счете побед, хоть и нелегких, вели все-таки они. Летчики жаждали реванша.

Вокруг площадки по вечерам собирались дачники — в основном семьи известных в городе людей. Был конец апреля, в море еще не купались, но вечера стояли необыкновенно теплые, почти летние. Естественно, после долгого зимнего сумерничанья никому в это время дома не сиделось.

Не раз замечал Андрей среди зрителей эту черноглазую, лет двадцати двух, девушку: смуглое лицо, тонкий, правильный профиль, никого не замечающий взгляд. Обязательно около нее вился кто-нибудь из модных молодых людей, что-то говорил, жестикулировал, стараясь привлечь ее внимание, но она лишь смотрела на игру. И, видимо, знала в ней толк, хотя все время оставалась вроде бы безучастной.

Андрей знал, что ее зовут Леной.

Игры проходили по неизменному сюжету: пока Хрусталев был в первой линии, вели счет летчики; уходил в линию обороны — инициатива полностью переходила к подводникам. Если он успевал снова выйти к сетке — значит, победа за его командой.

В нападении Андрей бил любые мячи. И на каких бы соревнованиях он ни играл — его удара, всегда ждали болельщики. Он чуть ли не по пояс выпрыгивал над сеткой, и мяч летел как из пушки к противникам. Зрители взрывались в едином вопле восторга.

Но как ни обидно, а подводникам они все же проигрывали.

И однажды перед началам встречи на площадке появилась Лена в шерстяном олимпийском костюме.

— Буду играть за вас, — объявила она без лишних слов. — Летчики мне ближе. — Голос у нее оказался на удивление приятным, мягким.

— Это не честно! Не взяли силой, хотите взять слабостью, — посмеивались моряки.

Однако она, не обращая на них внимания, стала разминаться в кругу экипажа Хрусталева. Первый прием низкого мяча — не вытянутыми вперед руками, а снизу, в приседе и с шагом в сторону, а затем мягкий пас на удар — за этим движением был виден не энтузиазм любителя-самоучки, а профессиональная подготовка.

— Я стану перед вами, — сказала Лена Андрею. — А ты, отец, иди на подачу, — бесцеремонно распорядилась она.

«Отцу», второму штурману из экипажа Хрусталева, было лет двадцать пять, но наделила его природа шевелюрой Цезаря. Он послушно уступил Лене свое место.

Первая подача подводников — в заднюю линию, двое бросаются за мячом навстречу друг друг, и он свободно падает между ними.

Среди болельщиков оживление.

Вторая подача. Ее принимают в центре площадки, но мяч лепит в сторону. Лена потянулась за ним вдоль сетки, достала, но с той стороны уже выставлены чужие ладони.

— Касание! Касание сетки! — тут же засвидетельствовали ошибку подводников болельщики команды Хрусталева, хотя никакой ошибки не было.

Но свисток судьи и указующий перст определили: мяч направо.

— Правильно! Нашим! — ликовали сторонники моряков.

— Куда ты свистишь, кого слушаешь? — немедленно всполошились зрители с другой стороны.

— Спокойно! Судья военный — кого зря не поставят!

Судья — прапорщик — багровел и внимательно вслушивался в гвалт, силясь определить, где же большинство голосов. Он был мудрым судьей и никогда не перечил мнению большинства.

Лена, не приняв во внимание указания судьи, передала мяч подводникам…

— Ошибочка, товарищи! Мяч налево. — И трель свистка утвердила окончательное решение прапорщика.

И третий мяч ушел в сторону. Но Лена уже не пыталась спасти его: злым, хлестким ударом отправила назад, на свою площадку. И ушла!

Судья на скамейке с беспокойством привстал.

Она спокойно сняла костюм и вернулась на площадку в красной с длинными рукавами майке под третьим номером и белых шортах. На колени предусмотрительно были наложены подушечки из эластичного бинта.

— Ну теперь держись! — сказал кто-то.

Реплику она пропустила мимо ушей.

— Оттянись, капитан, на прием. Пас через меня. — И сама отошла на правую половину площадки. — Пусть спецы твои помогают, но не мешают. — Больше до конца игры она не произнесла ни слова.

Первый же мяч Лена мягко приняла и сразу выбросила на удар. Андрей не ожидал от нее такой решительной ставки только на победу и вместе с тем оценил тактический замысел: она специально дала пас повыше, чтобы он успел выйти вперед. Короткий разбег, прыжок — и, сильно замахнувшись, Андрей срезал мяч.

— Эй, колотушка, наших пожалей! Ишь разошелся!

Игра набирала темп. Розыгрыш мяча, и теперь уже Андрей выводил в нападение эту загорелую красавицу. Она не стала хитрить, примеряться, высоко подпрыгнула — стройная, высокая, — прогнувшись назад, и провела удар с разворотом в воздухе. Как будто на одно мгновение оперлась на мяч, и он неожиданно изменил направление, пошел на открытую часть площадки противника.

— Ага-а! — Чей-то возглас прозвучал с торжеством победного клича.

На площадке, казалось, играли только они двое. Легкие, быстрые, словно были настроены на одну волну, и ничто не могло им противостоять, удержать их. Им удавалось все: «вытащить» трудный мяч, и разыграть короткий удар, и нападать из зоны защиты. Болельщики не отрывали от них глаз, забыв свой девиз: не покричишь — не согреешься!

Через полчаса судья известил о проигрыше подводников с разгромным счетом.

Лена, ни на кого не глядя, надела костюм и молча удалилась.

Андрей отдыхал на скамейке, расслабленно вытянув ноги, как боксер в перерыве между раундами. Хорошо он поиграл, черт возьми, хоть раз отвел душу!

Однако не успел еще отдышаться, как перед ним вырос чистенький голубоглазый мальчик лет восьми.

— Дядя, вас Лена просит к машине.

— Куда?

— А вон машина стоит.

На обочине, на выезде из зоны отдыха, стоял зеленый «жигуленок».

Андрей набросил на плечи спортивную рубашку рукавами вперед и пошел следом за мальчиком.

— Капитан, еле выпросила у отца колеса! Хотите в бассейн? Туда и обратно? — Она сидела в машине одна на месте водителя.

— Да, но в таком виде?

— Вы экипированы для бассейна? Отлично.