— Ишь как гудит-то, — сказал Малин, обернувшись назад. — Оно и хорошо — заглушает…
Вскоре тропа оборвалась, уперевшись в заросли кустарника горной жимолости.
Козленко поднырнул под куст и едва ли не сразу выполз обратно.
— Окопы, — сообщил он, подымаясь на ноги, — но как будто пустые.
— Как будто не считается, — сказал лейтенант. — Кружилин, Козленко, проверить как следует, что там.
Разведчики исчезли. Малин и Карманов, взяв на изготовку автоматы, вошли в кустарник.
— Как есть, пусто, — доложил через несколько минут Козленко. — Укрылись, видно, где-то от непогоды — в блиндаже, может, в дзотах…
Миновав кустарник, разведчики увидели несколько брошенных окопов.
— Да, пожалуй, здесь было боевое охранение, — предположил лейтенант. — Однако лес редеет, дальше всем идти небезопасно.
— Разрешите, товарищ лейтенант, — подал голос от окопа Малин.
— Хорошо, — согласился лейтенант. — Бойко, с Малиным.
Они обнаружили дзот метрах в ста от кустарника. Едва Малин добежал до высокого развесистого бука, как над головами, сбивая ветки деревьев, засвистели пули. Впереди и несколько правее их короткими очередями бил пулемет. Разведчики залегли. Разразившись напоследок резкой и продолжительной очередью, пулемет замолк.
— Бесприцельно лупит, гад, для профилактики… — заметил Малин.
— Голыми руками их не возьмешь, однако, амбразура.
— Да, рискованно. Давай-ка назад…
…Выслушав разведчиков, лейтенант задумался.
— Вот что, — сказал он, взглянув на светящийся циферблат часов. — Время за полночь. Атаковать дзот бессмысленно. Попробуем обойти его левее.
Изменив направление, группа продолжала путь. Подъем был слишком крут, продвигаться стало еще труднее. Редкие ракеты, вспыхивающие за деревьями, гасли, не давая осмотреться. Заросли бука кончились, впереди маячила полоска низкорослого кустарника.
Из-под ноги Козленко вывернулся вдруг булыжник, с шумом покатился вниз, увлекая за собой десятки других камней. Грохочущий поток умчался вниз и замолк где-то там, в гуще деревьев, отдавшись приглушенным ночным эхом.
Разведчики замерли.
— М-да, так дело не пойдет, — вздохнул лейтенант, остановившись.
— Товарищ лейтенант, товарищ лейтенант… сюда… — послышался за его спиной свистящий шепот Бойко.
Лейтенант, переставляя ноги лесенкой, стал спускаться к нему.
— Дывлюсь я, не пускает что-то, чувяк пидчепився…
— Кабель тут, кабель телефонный, — сказал Малин, опускаясь на землю.
— Не резать, ни в коем случае, — предупредил лейтенант. — Куда он ведет?
— Наискось куда-то, — ответил Малин. — Скорее всего к дзоту.
— Резать-то нельзя, нельзя резать, — повторил лейтенант. — Они и взвод могут послать, и больше…
— Догадались бы наши с десяток снарядов сюда, артподготовочку… — проговорил Карманов.
— Как на грех, ни одного снаряда, ни мины… — согласился лейтенант. — Подождем…
…Прошло около часа. Взрывов так и не было. Разведчики потеряли было всякую надежду, как вдруг сверху послышался гул, с каждым мигом он нарастал, усиливался, и вскоре чуть в стороне от разведчиков по кустам пронесся стремительный грязевой поток. Огромные валуны, обрушившиеся вниз вместе с водой, ломали ветки.
— Вот если по темечку такой! — толкнул Малина в бок Козленко.
— Кабель? — спросил лейтенант.
— Цел, — ответил Малин, натягивая провод.
— Режем!
Малин перекусил щипцами провод.
Засаду устроили в кустах, спустившись вдоль кабеля метров на двадцать.
Прошло двадцать минут.
— Товарищ лейтенант, небольшой окопчик рядом, полузатопленный только… — сказал Козленко, высунувшись из куста.
— Действуйте, — разрешил лейтенант и добавил, когда Козленко исчез в окопе: — Карманов — туда же…
Прошло еще полчаса.
— Да неужели же брошенный это кабель, старый, — усомнился Малин.
— Вполне может быть, — согласился Артищев. — Может, это боевое охранение соединялось с блиндажом, а потом драпануло…
— Тс-с! — перебил их лейтенант.
Узкую полоску просеки неподалеку от окопа пересекли две темные фигуры. Они приближались очень медленно, время от времени останавливаясь, затем двигались дальше.
— По проводу идут, — шепнул Малин.
Он не ошибся. Немецкий связист, шедший впереди, держался за провод. Задний отстал немного, затем вовсе остановился, подключил к проводу висевший на груди аппарат.
До разведчиков донеслась немецкая речь.
Лейтенант прильнул к уху Малина:
— Линейный надсмотрщик.
— Чую…
Немец переговорил с невидимым собеседником и, отсоединив аппарат, догнал напарника. Наконец они достигли места обрыва. Лейтенант опять повернулся к Малину:
— Надо дать им возможность доделать.
Малин кивнул.
Один из немцев не спеша сращивал провод. Второй, прислонившись к дереву, стоя на одной ноге, вытряхивал из сапога воду.
Первый связист, закончив работу, поднялся, запахнул плащ-палатку.
— За мной! — коротко бросил лейтенант.
В несколько прыжков он достиг немца, но… поскользнувшись, рухнул буквально ему под ноги, проехал было на боку вниз, однако, уцепившись рукою за ветку, удержался.
Малин и Бойко с разлету сбили немца с ног, прижали к земле. Второй фашист, разбежавшись, прыгнул через окоп. Козленко снизу успел схватить его за ногу. Немец перевернулся в воздухе и, вырвавшись, кубарем покатился вниз. Карманов бросился за ним. Козленко и Артищев — следом.
Малин и Бойко не могли справиться с первым связистом. Немец отчаянно отбивался, кричал что есть мочи Кружилину, пытавшемуся заложить ему кляп, прокусил кисть. Подоспевший лейтенант, стараясь утихомирить фашиста, приставил к его груди пистолет. Немец судорожно схватился за руку лейтенанта. Раздался выстрел.
— Ах ты, растуды-то твою не туда! — не выдержал Малин, оттаскивая к окопу обмякшее тело фашиста.
Снизу, держась за ветки, вскарабкался разгоряченный Козленко.
— Порядок, командир, — доложил он. — Связали… Идти, правда, фриц не может, ноги, наверное, поломал.
— Отходим…
…Обратный путь был не легче. Пленного по очереди несли на руках. Особенно трудно пришлось, когда вновь преодолевали заграждение из «спирали Бруно». Опять пошли в ход плащ-палатки.
На рассвете разведчики были в расположении дивизии. В штаб они доставили связиста пехотного полка 100-й пехотной дивизии третьего рейха
«27 октября (1944 г. — Н. И.) 237-я стрелковая дивизия, встречая слабое сопротивление, продвинулась до 25 км и подошла к Чопу. 8-я и 138-я стрелковая дивизии, преодолевая упорное сопротивление арьергардов противника, вышли на линию Баркасово, Запсон, Косино, Вамош-Атья. На следующий день 237-я стрелковая дивизия овладела Чопом. Однако 29 октября противник подтянул до двух полков пехоты с 12 танками и вынудил 237-ю стрелковую дивизию оставить Чоп. Дивизия отошла на 2—3 км севернее и восточнее Чопа».
Гречко А. А. Через Карпаты. М., Воениздат, 1972, с. 244—245.…В донесении Военному совету и Политуправлению 4-го Украинского фронта об итогах боевых действий в Карпатах начальник политотдела 18-й армии генерал-майор Брежнев сообщал: «Наступательная операция в Карпатах была сопряжена с огромными трудностями. Предстояло с боями преодолеть толщу горной цепи шириной свыше 100 километров, пройти (часто по бездорожью) Ужокский и Верецкий перевалы, протащить транспорт и тяжелую материальную часть по единственным двум дорогам (ужгородская и мукачевская), сплошь заваленным и подорванным противником.
Трудности боев усугублялись еще и тем, что местность прорезана здесь многочисленными горными ручьями и реками, с обрывистыми берегами и непостоянным режимом воды. Во время дождей, которые в горах идут очень часто, вода в реках поднимается на 2—5 метров и делает их почти непроходимыми… Противник не без основания считал, что эта оборона в горах недоступна даже для такого сильного и грозного противника, как Красная Армия. Параллельно советско-чехословацкой границе им была построена целая система инженерных сооружений с продуманным использованием естественных горных высот. Далее тянулась так называемая «непреодолимая» линия Арпада с системой дотов, дзотов, противотанковых надолбов, рвов и завалов…»[7]
В начале ноября 1944 года в один из предпраздничных дней в землянке начальника штаба дивизии подполковника Солончука находились помощник начальника оперативного отдела майор Филатов и начальник дивизионной разведки майор Полищук. Вскоре, отбросив тяжелый брезентовый полог, на пороге появился капитан Ротгольц.
