Мари-Лора Пика
СЕРДЦЕ МАТЕРИ
Жюли, Тиболъту, Матъе и Марго
В сотрудничестве с Ани Бертод
Дорогие читатели!
Книга, которую вы держите в руках, — не обыкновенный роман. Это автобиографическая история всепобеждающей материнской любви, не сентиментальной, а действенной, вдохновляющей на поистине великие свершения.
Молодая мать четверых детей узнает, что больна раком и конец близок. Лишенная помощи равнодушного мужа, зато окруженная множеством друзей, Мари-Лора начинает борьбу. Но не с болезнью, а с предрассудками и юридическими законами своей страны. Ее цель — сохранить право своих детей жить вместе, в привычной для них обстановке, общаться со старыми приятелями, а главное — иметь семью. Для этого героине придется пройти сложный путь. Она найдет замечательных приемных родителей для своих малышей и даже побывает на рождественской елке у самого президента. Ведь Мари-Лоре во всем помогают ее искрометный, временами черный юмор и жажда действия. Визит в похоронное бюро, общение с лечащими врачами, прощальная поездка в Диснейленд… Книга, словно бисквит, насквозь пропитана удивительной способностью автора презирать смерть и жить «на полную» несмотря ни на что.
Решение, приятое героиней, вызывает восхищение и напоминает сюжет замечательного голливудского фильма «Мачеха», который невозможно смотреть без слез. Вспомните умирающую мать в трогательном исполнении Сьюзен Сэрэндон, необыкновенно мудро принявшую молоденькую любовницу своего мужа, подружившуюся с ней, передающую ей свой жизненный опыт и… любовь к своим детям.
Мари-Лора Пика, автор романа, — француженка, умершая от рака в возрасте тридцати семи лет. Ее жизнь была довольно обыкновенной, пока в апреле 2008 года она не узнала, что неизлечимо больна. С этого момента началась история, оставившая глубокий след в сердцах многих ее соотечественников. Сегодня вы получили возможность присоединиться к ним и пережить немало волнительных минут.
Брошенная на произвол судьбы родной матерью, подвергавшаяся надругательствам отца, автор этой книги получила достаточно ударов судьбы. Наверное, именно этим объясняется сила ее любви к собственным детям, потребность видеть их счастливыми и твердое намерение сохранить их душевный покой после неминуемой утраты.
Желание рассказать людям о том, на что способна любящая мать, поддержать и вдохновить — вот что послужило толчком для создания этого романа. Потрясающая энергетика подлинности, драматичности и яркий образ главной героини запомнятся вам надолго.
После знакомства с историей Мари-Лоры пропадает желание ныть по пустякам; хочется дышать полной грудью и дарить любовь своим близким. Этот роман — для всех, потому что показывает исключительное отношение к любви и смерти и помогает переоценить собственную жизнь.
13 февраля 2009 г.
Мои дети!
Я знаю, что вы не любите, когда я вас так называю. Я представляю себе выражение обиды на ваших личиках, когда вы говорите:
— Мама-а-а-а-а! Перестань называть нас так, мы уже не дети!
Вы прочтете эту книгу, когда станете постарше. Тебе, Жюли, скоро двенадцать, и, возможно, ты первая не выдержишь и откроешь ее. Тибольт, Матье и Марго… Несомненно, пройдет еще несколько лет, прежде чем вы познакомитесь с ней. Сколько вам будет? Двенадцать, тринадцать, четырнадцать? Ну и что! Даже когда вам исполнится восемнадцать, вы все равно будете моими детьми. Есть вещи, которые никогда не изменятся. Даже после смерти я все равно навсегда останусь вашей матерью…
Мне нелегко, поскольку я уже одной ногой в могиле. В конце октября, когда я узнала, что обречена, врачи были категоричны: мне остался месяц, максимум — два. Так что все не так уж и плохо: сейчас февраль, а ведь даже самые оптимистично настроенные из них не верили, что я продержусь так долго. В конце концов, я осложнила ему жизнь, этому проклятому раку печени!
Внутрипеченочный холангиогенный рак… Уже само название пугает. Неудивительно, что я не могу ему противостоять. Мой случай, похоже, довольно редкий: по словам Карима, моего любимого врача, этот вид рака обычно атакует мужчин после шестидесяти. Нам не повезло: на этот раз он выбрал вашу мать.
Значит, я не увижу, как вы будете расти. Странно, но я даже не могу представить, какими вы будете через несколько лет. Тебе, Жюли, уже одиннадцать. Будешь ли ты все так же увлекаться журналами, которые пересказывают всякие сплетни, когда впервые поцелуешься с парнем? Тибольт и Матье, большие непоседы, что, впрочем, характерно для мальчишек девяти и пяти лет, будете ли вы все так же пользоваться малейшей возможностью зацепить друг друга? Тебе, моя малышка Марго с красивыми светлыми локонами, нет еще и двух лет, но настанет момент, когда ты прекратишь, топая ножками, отвечать «нет» на все вопросы и тянуть ручки вверх в надежде, что кто-нибудь тебя приласкает…
Но я точно знаю, что через год, два, три, даже семь вы по-прежнему будете жить в Пюизо, в департаменте Луаре. Вы будете ходить в школу и в колледж вместе со своими друзьями детства, будете кататься на велосипедах там, где вы учились это делать, будете посещать тот же спортзал, ночевать у Сесилии или Магали, проводить выходные или каникулы у Мари-Те, как и раньше. Все те, кто знают вас и видели, как вы росли, — Мари-Те, Сесилия, Кристелль, Эвелин, Магали, Джо, Анна, Андре, Агнесса, Ричард — и все те, кто был со мной до самого конца, станут частью вашей жизни. И ваша жизнь будет напоминать ту, которую вы ведете сейчас.
Так и будет, я в этом уверена. Узнав, что скоро умру, я мечтала лишь об одном: чтобы после моей смерти ваша жизнь как можно меньше изменилась, чтобы вы жили вместе, чтобы вас воспитывали люди, которые вас любят. И я сделала все, чтобы так и было. Я старалась изо всех сил, чтобы вы имели право жить вчетвером под одной крышей. Речь идет о доме Валери и Жана-Марка, ваших новых родителях, которых я вам выбрала и которые готовы воспитывать вас, пока вы не достигнете совершеннолетия. Для этого мне пришлось вышибить дверь, которую закрыли у меня перед носом. Не ради того, чтобы заявить о себе: я вынуждена была сделать это, потому что так было лучше для вас. Причиной какой шумихи в СМИ я стала! Вам тоже было непросто, ведь за вашей спиной постоянно находились журналисты и кинокамеры. Однако, поверьте, это того стоило. Переходя на крик — в буквальном и переносном значении этого слова! — я боролась с законом, этим дурацким законом, который гласит, что только судья по делам несовершеннолетних может и должен решать, где будут жить сироты.
Валери и Жан-Марк объяснят вам, что у меня не было выбора. Я просто обязана была сделать это, потому что я — ваша мать и должна оберегать вас. Я доверяю Валери и Жану-Марку. Они расскажут вам обо мне…
Мне бы так хотелось сделать это самой! У вас будет столько вопросов, которые вы никогда не сможете задать мне, а у меня — столько ответов, которые я никогда не смогу вам дать. Именно поэтому я пишу эту книгу: чтобы рассказать вам, кем я была, объяснить, какую борьбу я вела, и показать, как сильно я вас люблю.
Навсегда ваша мама.
Эта фотография лежала под кипой старых бумаг на шкафу в коридоре нашего дома в Даммари-ле-Лис. Именно там я выросла, в одном из больших многоэтажных жилых домов на улице Ба-Мулен, в департаменте Сена и Марна. Я забралась на табурет, чтобы порыться на полках этажерки, когда увидела фотографию. На старом черно-белом снимке был изображен красивый мужчина в костюме и улыбающаяся девушка в симпатичном свадебном платье. Его я узнала сразу: это был Максим Пика, мой отец (именно так говорили у нас дома: «отец»). Девушкой оказалась моя мать, Мари-Франс Гризон, родившаяся 18 декабря 1949 года. Я родилась 2 июля 1972 года, когда ей было двадцать три. Я никогда ее не видела, и ее лицо было мне совершенно незнакомо. Я была подростком и, насколько помню, ни разу не натыкалась в доме на фотографию женщины, которая была моей матерью. Моя старшая сестра, Кристелль, могла сказать то же самое. Только Ричард, наш старший брат, немного помнил ее, но он никогда не поддерживал разговор на эту тему. Отец отказывался говорить со мной о матери, и я не знала, почему она ушла. Мне известно лишь то, что она была на двадцать девять лет моложе отца и покинула наш дом вскоре после моего рождения. Когда я пыталась расспросить отца, он неизменно отвечал сквозь зубы:
— Однажды в пять утра я ушел на работу, а когда в половине третьего вернулся, ее уже не было. А ты орала в полном подгузнике.
Переполненный подгузник, который не снимался несколько часов, оставил след на моей спине — шрам размером с карамельку в том месте, где экскременты обожгли кожу. Это пятно — единственное воспоминание, доставшееся мне от матери. Мне еще повезло: Ричард, которому, когда она ушла, было шесть лет, помнит многие мерзости, которые предпочел бы забыть. Например, день, когда мать, ухватив его за ногу, таскала по всей квартире. Он получил плохую оценку? Отказывался садиться за стол? Ричард так и не смог забыть ощущение, что его нога вот-вот оторвется. И если бы не вовремя вернувшийся отец, мой брат, возможно, остался бы инвалидом… Подобное происходило постоянно. Наиболее впечатляющим был случай, когда мать, удерживая Ричарда за ноги, опустила его вниз головой с балкона. Зрелище пятилетнего ребенка, болтающегося в воздухе, не осталось незамеченным: я узнала об этом случае несколько лет спустя от соседей сверху. Они еще вспоминали, что когда мать жила с нами, то Ричард целыми днями кричал и плакал. Очевидно, ей просто не хватало терпения и выдержки…
