Алексей Каплер, Виктор Конецкий
Полосатый рейс (сборник)
Алексей Каплер, Виктор Конецкий
Полосатый рейс
Цирк переполнен. Уже прозвенел звонок, выстроились и две шеренги униформисты, заиграл духовой оркестр. Запоздавшие зрители торопливо пробираются к своим местам.
По опустевшему фойе идут семь моряков. Возле буфетной стойки они задерживаются, и каждый из них здоровается за руку с маленьким толстым буфетчиком. Потом моряки молча проходят дальше. Когда они скрываются за бархатной портьерой, отделяющей фойе от зала, продавщица мороженого с интересом спрашивает:
— Откуда они вас знают, товарищ Шулейкин?
— А кто не знает Шулейкина? — с достоинством отвечает толстяк. — Хочешь верь, хочешь не верь, Шулейкина все знают.
Продавщица — бойкая, курносая девчонка с быстрыми, любопытными глазами — не отстает:
— А почему эти моряки каждый вечер к нам ходят? Неужели им не надоело смотреть одну и ту же программу?
Выстроив на стойке роскошную пирамиду из апельсинов и оглядывая творение рук своих, буфетчик отвечает:
— Эта программа им не надоест. Есть причина.
— А вы ее знаете… причину? А?.. Дядя Шулейкин, знаете?
— Шулейкин все знает.
— Вы с ними тут и познакомились?
Шулейкин надменно усмехается.
— Я с ними познакомился пять лет назад в тропическом порту Коломбо.
Он облокачивается о стойку, приготавливаясь к обстоятельному рассказу.
— Хочешь верь, хочешь не верь, а дело было так…
Цейлон. Порт Коломбо. У раскаленного солнцем причала стоит грузовое судно «Евгений Онегин». Идет разгрузка. Слышатся крики докеров и команды, гул кранов, тарахтенье судовых лебедок.
Из трюма медленно поднимается на гаке портального крана голубая «Волга».
Наверху, на палубе, распоряжается боцман. Боцман гол до пояса по случаю тропической жары. На его груди всевозможные татуировки.
— С-под груза уходи! — кричит он вниз. — Я вас прошу, товарищ Сидоренко, не вводит те меня в соблазн, я же дал обязательство не допускать выражений! На оттяжке не зевай! — кричит он в другую сторону. — Лево бери!
Возле боцмана останавливается капитан «Евгения Онегина» Василий Васильевич — пожилой моряк с добрым, простодушным лицом.
— Эх, боцман, боцман… — задумчиво говорит он, разглядывая графику на теле боцмана. — Разве вам, боцман, тут место?..
— А где же мне место, товарищ капитан? — с недоумением спрашивает боцман.
— В Третьяковской галерее вам место, товарищ боцман, — вздыхает капитан.
К капитану подходят торговый агент в шортиках, с раздутым, как бурдюк, портфелем и маленький толстяк в черном суконном костюме, при галстуке. Это знакомый нам Шулейкин. С его лица градом катится пот.
— Как бы чего не было… боюсь, как бы чего не было… — стонет Шулейкин, едва поспевая за шустрым агентом.
— Ерунда! — отмахивается тот. — Только не вмешивайтесь. Я сам обо всем договорюсь.
Подойдя к Василию Васильевичу, он бодро рапортует:
— Груз прибыл, товарищ капитан. Можно принимать!
— Вот и отлично, — говорит капитан. — А какой груз?
— Груз палубный, всего двенадцать мест. Документы в порядочке! — Что-то в голосе агента заставляет капитана насторожиться.
— А все-таки, какого характера груз?
Шулейкин тихо говорит агенту:
— Вот узнает он, какой у нашего груза характер…
— Груз как груз! — перебивает агент, бросив на Шулейкина злобный взгляд. — Я же говорю: двенадцать мест!..
С нижней палубы доносится взрыв хохота. Капитан оборачивается.
…Это смеются два матроса и буфетчица Марианна.
— Мотя! Работай! — требует Марианна.
Сидоренко достает из кармана губную гармонику.
— Да у меня еще не выходит… — стесняется Мотя.
Старательно и неуклюже он начинает отбивать чечетку.
Капитан с мостика горестно смотрит на это безобразие.
— Так вы говорите, двенадцать мест? — механически переспрашивает он, но мысли его заняты другим.
…На звук гармоники уже идет старпом. Это мужчина большого роста с суровым и замкнутым лицом, одетый в морскую форму.
— Это что за балаган?! — спрашивает старпом металлическим голосом.
Музыка оборвалась.
— Простите, товарищ капитан, — бормочет Мотя.
Марианна тихо говорит Сидоренко:
— Сейчас скажет: «Я уже два года не капитан…"
— Я уже два года не капитан, а помощник, — строго говорит старпом. — Попрошу без заискивания…
— Теперь он скажет: «А вас попрошу в рабочее время не отвлекать команду…» — шепчет Марианна.
— А вас попрошу в рабочее время не отвлекать команду; — строго продолжает старпом, обращаясь к девушке, — делаю вам замечание…
Матросы поспешно удаляются. Марианна исподлобья смотрит на старпома.
— И потом — что это у вас на голове?
— Обыкновенная прическа, — отвечает Маришка. — Называется «я у мамы дурочка».
— Очень жаль, что форма соответствует содержанию…
Капитан, забеспокоившись, начинает спускаться с мостика.
— Значит, начинаем погрузку? — спрашивает его спину торговый агент.
— Да-да, конечно… — бормочет капитан, не оборачиваясь.
Марианна, прикусив губу, слушает старпома.
— Вы сами бездельничаете и другим не даете работать! Если вы племянница капитана, то это еще не значит…
Марианна собирается ему ответить, но старпом, не дав ей ничего сказать, заканчивает:
— И прошу не пререкаться.
— Я еще не пререкаюсь.
— Нет, пререкаетесь. Я по вашему лицу вижу, что пререкаетесь.
— А я говорю — не пререкаюсь.
— Так вот же пререкаетесь.
— Нет, не пререкаюсь.
— Нет, пререкаетесь.
— Товарищ буфетчица! — гремит подоспевший капитан. — Перестаньте пререкаться! Олег Петрович, прошу вас… Сейчас начнется погрузка — приглядите.
— И если вам нравится носить на голове швабру, то при исполнении служебных обязанностей будьте любезны повязывать косынку! — заканчивает свою речь старпом и удаляется размеренным шагом.
Марианна показывает вслед ему «нос», но капитан сердито шлепает ее по растопыренным пальцам.
— Взрослая девушка, а ведешь себя как девчонка… ты должна быть образцом, эталоном…
— По тебе должны равняться… — заканчивает за него Марианна.
— Да, по тебе должны равняться. И можешь меня не передразнивать.
— До чего вы мне оба надоели!.. Все знаю заранее…
— Подумай, Марианна, как ты бессистемно живешь, тебя уже из двух техникумов выставили!..
— Из трех.
— Вот видишь — из трех.
— И из одного я сама ушла.
— Ужас! Ужас! Твоя мать просила взять тебя в рейс… я думал, море сделает из тебя человека, надо же наконец чем-то заняться всерьез…
— Все мне надоело: и море ваше противное и корабль ваш противный…
— Вот видишь…
— И Олег ваш противный Петрович!
— Ты сама виновата, Олег Петрович строг, но справедлив.
— Он ко мне придирается! Он на меня внимания совсем не обращает!
— Вот ты уже противоречишь самой себе… Маришенька! Умоляю тебя как дядя и капитан: перестань с ним ссориться!.. Одного я хочу: чтобы кончилась эта глупая война между тобой и старшим помощником и чтобы в коллективе наступили мир и тишина… Мир и тишина.
Последние слова капитана покрывает ужасающий рев. Вздрогнув, Василий Васильевич и Марианна поднимают головы.
Сверху, на стреле корабельного крана, спускается клетка с тигром. Зверь ревет во всю мочь, а ему вторит множество таких же свирепых глоток.
На причале выстроилось еще одиннадцать клеток.
— Что это? Кто разрешил? — растерянно говорит капитан.
— Вы, товарищ капитан. Как условились — двенадцать палубных мест, — отвечает возникший откуда-то сбоку торговый агент. — Десять тигров и два, так сказать, льва.
— Только диких зверей мне и не хватало!
Василий Васильевич в отчаянии хватается за голову.
Отойдя на почтительное расстояние, Маришка с испугом и интересом рассматривает тигра.
— Какой страшный!.. Елисей Степанович, а он не вылезет? — шепотом спрашивает она боцмана.
— Да ну тебя! Если б вылез — от нас бы тут косточек не осталось. «Вылезет»… скажет тоже…
Очередная клетка плывет по воздуху. Ревет, мечется в ней огромный тигр.
— Майна стрелу! — надрывается Елисей Степанович. Исполнительного боцмана не смущает экзотичность груза. — Куда смотрите? Тигра не видели?.. Вира помалу!
…Торговый агент достает из портфеля документы, разбирает их.
— А если дознаются, что зверей сопровождает не укротитель, а работник пищеблока? — тихо спрашивает его Шулейкин.
— Не понимаю… вы же сами просились вместо заболевшего Зверобоева.
— Просился. Не могу больше. В здешнем климате таю как свеча.
