Эльчин Гасанов - Черная черта

Москва, 2003 год, июнь месяц. Черный лимузин с президентом России

Владимиром Путиным выехал по Димитровскому проспекту, двинулся дальше, за город, в резиденцию президента Российской Федерации.

Эскорт черных Джипов сопровождал первое лицо государства. У обочины стояли москвичи, жители столицы, сотрудники ГАИ оцепили все окраины проезжей части дороги.

Через час Президент заехал в свою резиденцию, состоящую из зеленой лужайки, фонтанчика, тойтерьер бегал по асфальту, повсюду рассыпались сотрудники Охраны правителя России.

Путин поблагодарил всех, попрощался, вошел в дом.

Он устал, сегодняшний день был утомителен: телефонная беседа с

Саакашвили, Ким Чен Иром и прочими полностью вывели его из равновесия.

Владимир Владимирович вытер лоб черным носовым платком, кивнул прислуге, прошелся дальше.

Прямо перед гостиной стояла Людмила Путина, первая леди России.

– Привет Вов, ну как ты? – она машет веером перед своим лицом.

– Устал Людок, очень устал. Сегодня наверное рано лягу спать, – сказал, и пошел дальше, в сторону ванной комнаты.

1835 год, июль месяц. Крым, пригород Феодосии. В тот ненастный дождливый день, когда в небе разгром и молния, Иван Айвазовский, тогда еще малоизвестный художник, сидел перед домом, работая кисть по холсту

Это был кучерявый пухленький парень, уже самодовольный, со своим правом, своей идеей. Он считал так: чтобы о нем не думали, он всегда прав. Любил он живопись, картины, он вообще хотел любить, но никто не соглашался.

Ваня собирался нанести на холст небольшой эскиз, но в этот момент его внимание отвлек маленький мальчик. Пацану было от силы лет десять. Он бежал вниз, по дороге к шумевшему морю.

Иван что – то крикнул вдогонку пацану, малыш махнул рукой, и помчался вниз. Айвазовский привстал, и неожиданно для себя, подобрав с земли острый камешек, кинул его мальчику и попал ему в глаз. Пацан схватившись за глаз, плюхнулся в грязь и стал так орать и кричать, что душу коряжило.

– Аа-ай!!! Маа-маа! Ай-ай-ай! У-у-у-у! О-о-о-о!

Он кружился в грязи и кричал, долго кричал. Его было жаль, но

Айвазовский зачем то усмехнулся, повернулся уйти Кругом была страшная грязь, шел сильный ливень.

Воистину о глубине лужи узнаешь, когда попадаешь в нее. Иван подняв глаза, онемел от ужаса.

Перед ним стоял Иуда. Иуда только рукой указал в сторону холста, держа в руке его кисть.

Иван Айвазовский со страха упал в обморок, на минуту потерял сознание, и, очнувшись, ничего странного больше не увидел. Образ

Иуды исчез.

Но рука Ивана потянулась за кистью, жест Иуды вошел в его сердце как стрела в амурно – лировой охоте.

Ваня мокнул кисть в гуашь, стал писать на холсте.

Писал долго, работал с такой силой, что капли пота струями текли с его лба. Пальцы сами без натуги писали пейзаж на холсте, писали быстро, будто за ним гнались гончие.

Он искал потерянный край, лавой атак чертил остро заточенным карандашом, потом брал в руки кисть, и элегантно наводил цветовые гаммы, выправляя тонкие слои краски.

И вновь стал мочить кисть, вдавливал ее в холст, скорость движения кисти то ускорялась, то становилась настолько медленной, что казалась неподвижной.

Он старался минимально, но выразительно обозначать все контуры, старательно проводил линии и штрихи, иногда дул на пятно жидкой краски, оживляя контраст.

Частички краски перемещались под действием ветра то вверх, то вниз, то влево, то вправо.

В небе гром гремел, но Иван стоял под навесом, вдыхал свежий воздух. И вдруг рядом прошмыгнула его старая бабушка Нора, армянка.

Она скончалась давно, еще семья Айвазовских (Айвазян) жила тогда в

Польше.

Как известно из истории, предки Айвазовского в 18 веке переселились из Западной (Турецкой) Армении в Польшу, где старенькая бабушка Ивана и умерла. Но теперь Ваня видел свою бабулю молодой, высокой и стильной женщиной, с тонким станом. Сплошная грация, в руках зонтик. Точь – точь, Екатерина малая.

Она взглянула на своего внука, губою презрение вызмеив, молча его приветствовала, сухо помахав рукой, тихо шепнула:

– Вань, ты рисуй, пиши милый. Авось бог сжалится.

После этого она ушла, Иван совершенно не удивившись появлению давно умершей и воскресшей бабули, доканчивал картину.

2001 год. Реакторный зал Института Физики.

Молодой человек по имени Теодор стоял в помещении зала. Он был несколько склонен к полноте, но не толст. Белизна лица, оттененная здоровым румянцем, красивые руки. Грудной голос, мягкий и обаятельный. Он был похож на нежную вазу, которую надо беречь.

В потертых джинсах, в желтой рубашке, в коричневых макасинах.

Макасины были модные, но на размер ниже, посему и приятно сжимали его ноги.

Теодор принадлежал к числу мужчин, у которых в характере была сладкость, приятность, но и эгоистичность. В характере была еле уловимая печаль, иногда необъяснимые провалы памяти, душевные срывы.

Несколько раз обращался к психотерапевту, но безрезультатно. По национальности метис, наполовину азербайджанец, другая половина помесь русского с греком.

Чуть выше среднего роста, шатен, на лице веснушки. Обожал российские сигареты, любил пить водку с селедкой. Для него это был праздник особый. Хотя в последнее время ударился в меланхолию, считая, что человек обязан быть в стороне от всяческих потребностей, типа выпивки, табака, наркотиков.

"Ведь после смерти человек ни в чем не нуждается, он мертв, он прах, а бездыханное тело наркомана не найдет покоя и на том свете, когда его зароют в могилу. Его душа и тело привыкли к дозе. Он будет и ТАМ искать дозу, будет мучиться. Это относится и к алкашам", – из слов Теодора.

Он любил уединение, размышления, глубокие мысли. Был честолюбив, периодически высказывался в узких кругах о том, как добиться громкой победы. Не важно, в какой сфере, лишь бы она была – победа.

Он всегда страстно желал, чтоб из него вышел какой нить толк.

Толк вышел, а бестолочь осталась.

Перед Теодором мощная установка самой современной и сложной техники. Напротив него цифровая аппаратура свисала как ветки деревьев.

На табличке формула Т = Ф/T+A-N

Бурлил комплексный эксперимент: звуковые сопровождения в виде четырех акустических систем и кабельной разводки с пультами для подключения микрофонов. Были приложены сетевые кабели.

Рядом отражательный экран, динамические изображения, диаграммы, схемы, слайды, фотографии.

Тут же рядышком к локальной сети был подключен персональный компьютер для использования сетевых ресурсов.

Реакторный зал обладал сверх современным мультимедиапроектором, получающим яркое изображение без дополнительного затемнения, и позволяющий показывать изображение на непрозрачной основе.

Теодор готовился к страшному и уникальному эксперименту, он хотел вернуть былое время, приблизить будущее, войти промеж световой системы, и оказаться между двумя временами вместе, и лицезреть их одновременно. Он хотел узнать и познать дыхание времени, ощутить универсальный язык, говор живых существ.

До этого он долго осваивал новую технику и бесперебойно анализировал поверхности времени методом резерфордовского обратного рассеивания ионов.

На подготовку данного опыта он потратил почти три года. Теперь он хотел автоматизировать полученные данные на основании теоретических разработок.

Он долго разрабатывал методы построения экспериментальной аппаратуры для изучения амплитудно-фазовой структуры электромагнитных полей на разных частотных диапазонах.

Ему были очень интересны физические явления микромира.

Теодор на минуту присел, достал свои любимые сигареты 'Кептейн

Блэк', закурил. На губах сладковатый привкус, кофейный дымок закрутился по залу.

Он включил тумблер микроэлектроники, пошли помехи, слабые гармоничные сигналы, и по радиорелейной, оптической и лучеводной линиям пронесся свободный носитель, металл – полупроводник.

Главный кабель он подключил к своему сердцу, учитывая валентный угол своих молекул и атомов. Другой кабель он подключил к фазовой диаграмме серы.

Внезапно начались колебания, толчки, усилились импульсы, затем вновь колебания, колебания, волны, яркий поток света закружился над

Теодором. Резонанс от колебаний потряс Теодора, мимо глаз как словно птицы пролетели частицы сверхвысокой энергии. Из окна ворвалась в комнату блестящий жирный осетр, хлопнув глазками в знак приветствия, приземлился рядом с Теодором.