Когда-то Ильич стоял в фойе городского Дворца пионеров, вдохновляя гипсовой улыбкой юных строителей светлого будущего и указывая им рукой верную дорогу. А многочисленные его внучата в красных галстуках, проходя мимо Вождя, робко бросали на него свои взгляды, полные благоговейного трепета и безмерного восхищения, и молчаливо заверяли Ильича в том, что заветы его будут непременно исполнены, а дело никогда не умрёт.
Да, именно так всё раньше и было. Но потом…
Потом страна внезапно отреклась от того, кто дерзнул озарить людям путь к всеобщему счастью, и гипсового Ильича убрали с глаз долой в подсобку, где он и простоял несколько лет, не ведая о том, что творится в государстве. Дворец пионеров сначала переименовали в Дом детского творчества, а затем и вовсе продали, и вместо него возник центр досуга с несколькими кафе и биллиардной. А однажды покрывшегося пылью Ильича грубо и цинично выволокли из подсобки, погрузили в кузов старенького «ЗИЛа» и вывезли куда-то за город…
— Давай-ка здесь попробуем. Сюда буржуи ещё не добрались. — Степан Потехин резко крутанул руль и свернул с автотрассы на пыльную просёлочную дорогу. — Я здесь в прошлом году рыбачил. Карась сам в ведро прыгал.
Спутник Потехина Мешков, сосед по улице, согласно промолчал, ему не было особой разницы, где провести выходной. Лишь бы подальше от жены с её постоянными домогательствами по хозяйству — сделай то, сделай это…
«Москвич», исправно прослуживший Потехину полтора десятка лет, катил по дороге весело и резво, словно хотел казаться молодым. Впрочем, машина, благодаря неустанной заботе хозяина, и в самом деле неплохо сохранилась и могла послужить ещё не один год.
— Скупили, паразиты, все пруды да озёра, — ругался Потехин. — Вот собственники, мать их! А где нам рыбу ловить? В лужах, что ли?
Мешков на это ничего не сказал, а только хмыкнул неопределённо.
— Они скоро и лес купят, а с нас будут деньги за вход брать, — не унимался Потехин. — И никакой власти на них нет.
«Москвич» остановился в нескольких метрах от воды, и рыбаки вышли осмотреться. Субботнее утро выдалось тёплым, но не жарким — лёгкий ветерок носил по небу облака, то собирая их в кучи, то разгоняя в разные стороны, будто бы играя с ними. В общем, погода предвещала приятную ловлю.
— Нет, тогда я был на той стороне. Видишь вон те кусты? — Потехин указал рукой. — Там место удобное.
— Здесь тоже неплохо. — Мешков достал из багажника спортивную сумку с принадлежностями для рыбалки. — Ну что, откроем сезон?
— Расстилай скатерть-самобранку, а я пока червей накопаю. — Потехин взял небольшую и удобную штыковую лопатку и пустую консервную банку.
Он отошёл к густому кустарнику, через который к пруду пробивался ручей. Хотел уже было начать копать, как вдруг заметил сквозь листву что-то белеющее. Поддавшись естественному любопытству, обошёл кусты и увидел лежащую возле самого ручья статую, выполненную почти в полный человеческий рост. Статуя лежала на боку, с протянутой вперёд рукой, её голова была скрыта под слоем грязи, так что Потехин сразу не разобрал, кто перед ним.
— Ну-ка, ну-ка… — Его любопытство разгоралось. Худой и жилистый от природы, привычный с детства к физическому труду, он обладал немалым упрямством характера и старался доводить любое дело до конца.
Бросив лопатку и банку, Степан присел и, воспользовавшись торчавшей рукой как рычагом, рывком перевернул статую, освободив её голову. Только теперь он узнал изваяние.
— Во как! — изумился он. — Надо же!
Он призадумался, разглядывая гипсового Ильича. В памяти пронеслось счастливое пионерское детство — красный галстук, школьные линейки, летний лагерь, костёр, зарница. Вспомнился долгожданный и волнующий момент вступления в пионеры, когда он, Стёпа Потехин, с замиранием сердца говорил слова клятвы. Казалось, это было совсем недавно. А ведь уже три десятка с гаком лет миновало с тех пор.
— Юрка! — позвал Степан соседа. — Иди-ка, глянь!
Мешков отложил приятное занятие и поспешил к товарищу.
Потехин тем временем закатал по локоть рукава камуфляжной куртки, сорвал пучок травы и, присев на корточки, стал протирать лицо статуи, улыбаясь своим воспоминаниям. Но грязь за долгое время слишком прочно присохла к гипсу и никак не желала оттираться. Тут нужны были тёплая вода и тряпка.
— Что, дипломат с деньгами нашёл? — Мешков был уже рядом и, увидев находку, присвистнул. — Ильич, что ли? — Он засмеялся. — Выбросили на свалку истории. Ну-ну…
— Дурак ты, Юрка! — зло бросил Потехин. — Чего зубы скалишь? Забыл уже, как галстук и значок носил? Или тебя тоже коммунисты в детстве обижали, как этих… новоявленных?
— Да ладно. — Мешков набычился. — Он тебе что, родственник? Валяется тут, и хрен с ним. Айда лучше рыбу ловить.
Но Потехин уже лишился спокойствия. Он не мог просто так бросить здесь Ленина. Он ещё не знал, зачем ему статуя, но, как человек практичный, привык подбирать всё, что может на что-то сгодиться.
— Рыба подождёт. Ильича спасать надо.
— Ну, ёлы-палы! — Мешков смотрел на Потехина как на полоумного. — Я там уже и бутылку открыл. Уху сварим…
— Погоди ты, не до ухи теперь. — Потехин подобрал лопатку и банку и вновь обернулся к статуе. — Ничего, Ильич, полежи тут ещё немного. Мы скоро.
— Что ты ещё придумал? — Мешков вздохнул.
— Поехали к Гришке Нечаеву. У него прицеп есть…
Нечаев, как обычно, проводил выходной день в огороде. Он долго не мог понять, что от него хотят, но когда услыхал про Ленина и «магарыч», то сразу же выказал резвость ума.
— Так вам прицеп, что ли, нужен? — Нечаев покрякал. — Дать не дам, а с вами поеду, раз такое дело. Ильича я до сих пор уважаю, чего бы там про него всякие горлопаны ни болтали…
Не прошло и часа, как нечаевская «Нива» с прицепом стояла на берегу пруда.
— Вот оно как бывает, — покачал головой Гришка, склонившись над статуей. — Сунули бывшего вождя лицом в грязь.
— Это для тебя он бывший, — недовольно пробурчал Потехин, — а я своих убеждений не менял и партбилет до сих пор храню.
— Надеешься, что коммунисты опять власть возьмут? — Мешков хихикнул и почесал затылок. — Надейся-надейся. Только история назад уже не повернёт. Это точно.
— Поживём — увидим, — упрямо процедил сквозь зубы Потехин. — Не вечно же этим хапугам править.
— Что, новой революции жаждешь? — не унимался Юрка. — А сам-то чего на баррикады не идёшь и листовки не клеишь? Слабо?
— Да ничего не слабо! — завёлся Потехин. — Пойду и на баррикады… но не один же. Вот если бы новый вождь появился и за собой позвал…
— А может, потихоньку всё само наладится? — неуверенно предположил Нечаев. — Неужто им там, в Кремле, хочется, чтобы народ против них поднялся? Ведь от этого никому лучше не будет. Опять кровь да разруха… Кому это надо?
— Наверно, надеются, что не поднимется народ. — Потехин опять задумчиво смотрел на Ленина. — Думают, совсем у нас мозги пропиты, и силы духа не осталось… Ладно, мужики, понесли Ильича в прицеп. Только осторожно.
Втроём они легко подняли статую и перенесли её к машине. Нечаев расстелил на дне прицепа брезент, на который вождя и положили, подоткнув ему под бока комки дёрна с землёй, чтобы не повредить при перевозке.
— Эх, пропала рыбалка, — горевал Мешков на обратном пути. — Ну что ты, Потеха, за человек такой? Вечно тебе больше всех надо.
Потехин молча слушал обвинения и ощущал в душе праздник. Такое состояние он часто испытывал в детстве, а последний раз — при рождении сына. Давно уже это было.
— Интересно, откуда его притащили? — размышлял вслух Мешков. — В нашем совхозе я такого вроде не видел. Наверное, из города привезли…
Когда-то «Светлый путь» был богатым совхозом, в котором добросовестно трудились Николай и Надежда Потехины, родители Степана. Совхоз давал областному центру картошку и кукурузу, овощи и фрукты. И век бы ещё ему кормить горожан, не случись в стране перестройка. Постепенно «Светлый путь» пришёл в полный упадок, а затем, уже в новые времена, его плодородные земли кинулись раскупать частные владельцы. На месте старых брошенных домов выросли двухэтажные особняки, окружённые высокими стенами из дорогого цветного кирпича и камня.
Степан тоже успел после армии поработать в родном совхозе. Он был и трактористом, и механиком, и начальство возил, а когда, как и многие другие, попал под сокращение, то в запой от безделья не ударился, а быстро нашёл в городе новую работу. Поскольку был Потехин, как говорится, мужиком с головой и руками, то устроился сборщиком мебели в небольшой частной фабрике. Зарплату получал вполне приличную, а потому чувствовал себя уверенно и трудился добросовестно, дорожа своим местом…
