Ознакомительная версия.
Виталий Вир
Бабло пожаловать! Или крик на суку
Посвящается Мойке Ренко и всем тем, чей совместный путь был долог, не всегда легок, но он этого заслуживал.
Ни государства,
Ни правительства —
Одно лишь б-ство [1],
Да мздоимство…
Во-первых.
Сразу оговорюсь, автор не обязательно должен разделять точки зрения главных героев в романе. Хотя, говоря по-правде, многое из написанного — та действительность, которая присутствует повсеместно и можно подписаться под каждым словом, но — это я выношу на суд читателя.
Во-вторых. Я официально заявляю спецслужбам всех стран: сведения о тайном сговоре правительств из числа избранных государств не добыты путем агентурной разведки и не связаны с иным незаконным раскрытием. Поэтому в книге нет использования секретной информации. А те совпадения в романе, которые могут произойти в мире в ближайшее время (как то: заговор крупных финансистов и власти против населения земного шарика или иное, что описано в сочинении) — считайте предположением автора на основании доступных данных. Тем более, разоблачитель тайн — Джулиан Ассанж не имеет отношения к информации, изложенной в произведении. Это, если что.
В-третьих. Но вот трехлетняя девочка, о судьбе которой поведано в романе; образ жизни, мечты и потенциал родителей — далеко не плод воображения писателя, а история, основанная на реальных событиях! Это, дабы — сразу и в корне — пресечь искушенных читателей на неприятие обстоятельств рождения девочки, а также (в общем и целом) возможностей таких людей, как ее родители.
Ну и, в-четвертых. В произведении, там, где говорят персонажи, сохранена аутентичность, свойственная каждому в отдельности. Связано это с тем, чтобы максимально отразить чувства, намерения, взгляды и искренность главных героев.
Когда вдруг раз — и не понятно,
Кому ж от этого приятно.
«Где я? Что со мной?»
Когда совершенно выбиваешься из сил, то непременно теряешь сознание.
Спустя время, надо полагать, рассудок возвращается. Но, с приходом этого мгновения, устройство органов чувств не спешит приступать к работе. Потому как ничего не хочется. То есть совершенно, включая элементарное — приоткрыть глаза. Продолжая лежать, максимум, на что хватает сил — это прислушаться к себе. И бесполезно разбираться, в каком состоянии пребывает тело.
После изнурительной борьбы за жизнь, внутри появляется вялость — состояние пассивности и замедленной реакции на окружающие раздражители, как внешние, так и появившиеся в результате долгого сопротивления. Вялостью пропитана каждая клеточка тела, которая замедляет в организме жизненные процессы.
С приходом в сознание, спустя какое-то время, в голове короткой вспышкой отчетливо появляется картинка произошедшего. Но не все разом, только последняя минута, за которой снова без чувств впадаешь в обморок, где —…кромешная тьма…яркое белое пятно на темном фоне и постепенно свет меркнет, а пространство опять погружается в непроницаемую темень.
С коротким первым воспоминанием, хочется пошевелить какой-либо частью тела: и всего одной. Но каждая клеточка организма будто скована плотным железным саркофагом и это подавляет любое желание шевельнуться: даже веки не поддаются слабому импульсу, когда хочется слегка приоткрыть глаза.
Подобное положение сохраняет покой — полную неподвижность, пока восстанавливаются силы. И все, на что сейчас способно сознание, так это наблюдать за темнотой. Если за ней вообще можно следить с закрытыми глазами.
А, собственно, что мы знаем о темноте? По-моему, ничего. Нам известно, что изучать свет — возможно. Допустим, измерять длину волн каждого цветного фона или сам белый свет — в частности и его можно разложить на множество цветов и оттенков! Но ничего подобного нельзя сделать с темнотой. Даже, когда мы хотим определить насколько темно в том или ином пространстве, мы измеряем в нем количество света! Неужели это означает, что темноты, нет?! А слова «темень» или «мрак», мы используем лишь для того, чтобы описать полное отсутствие света.
Тогда, получается, что темноты, и правда, нет, а есть пространство, лишенное света?!
Если продолжить рассуждать в том же духе, то, из этого определенно следует, что и относительно другого можно сделать такой же вывод. Например, нет тишины или зла, а есть отсутствие звуков или любви и веры…
Выходит, ничего плохого или негативного тоже нет, а есть только отсутствие хорошего или положительного, после чего наступает депрессия, но с приходом позитивной самооценки от нее не останется и следа.
А способно ли плохое или негатив полностью затмить позитив или, возможно, чтобы тишина доминировала над звуками, а зло окончательно извело любовь? Но подобное невозможно представить! Равно как нельзя увидеть, чтобы самый невероятно черный мрак поглотил бы свет. Зато, та же короткая вспышка света неминуемо озаряет любое темное пространство.
И все же, почему мгла не способна поглощать свет? Мало того, непроглядную тьму вообще невозможно сохранить, когда появляется пусть незначительно слабый, но источник света.
…вот только, где взять источник света, когда нет сил, чтобы его зажечь?
2. До того, как всему начаться
«00:00»
Электронное табло настольных часов, с зеленой мягкой еле заметной подсветкой, тускло, бездушно и привычно отобразило начало новых суток.
В темной спальне, недавно отремонтированной в стиле модерн, без прямых линий и углов, но, где в полной мере господствует природное естество, наискосок светил тонкий и короткий луч, источник которого находился за окном и принадлежал большому неоновому рекламному щиту, расположенному на одном из московских оживленных проспектов. Свету проникать внутрь комнаты, позволяла крохотная, в пару сантиметров, узкая щель у окна. Непроницаемые художественные жалюзи аккуратно обласкивали оконный периметр и походили на точную до мельчайших подробностей копию картины с названием «Мод Адамс, как Жанна д’Арк» чешского живописца Альфонса Мариа. «Произведение» настолько плотно прилегало к раме, что при желании подсветить края жалюзи (скорее, картины) самым солнечным ярким днем, не представилось бы возможным. Идеальный по фактуре светонепроницаемый «холст» лишь в одном месте не примыкал плотно, что послужило появлению ни чем не оправданной, согласно выполненному ремонту в идеальной комнате, утонченной щели.
Пожалуй, после безукоризненных работ по отделке помещения, этот изъян был единственным: как в спальне, так и во всей двухкомнатной квартире. Поначалу Рамсес хотел указать дизайн компании на минус, но, пока он занимался другими, несомненно, важными делами, дефект обратился в пользу. Когда Рамсесу было тяжело остановить мысли, пришедшие в голову в течение дня, легкие цветные проблески света в темной комнате отвлекали сознание, они постепенно вбирали в себя суету пройденного дня и приближали ему сон. А с недавних пор разноцветные огоньки он в шутку начал воспринимать, как условно-ритуальный танец света от бессонницы.
Тем временем, за окном, яркими красками продолжало бушевать большое рекламное действо, претенциозно показывая, в каком мире символов мы живем. По мере того, как цветные огоньки выводили на экран больше света, щель в темной комнате насыщалась палитрой красок и луч предавался игривости всевозможных расцветок. Затем, реклама на миг гасла — будто электронное панно вовсе не работало, и тогда комната погружалась в непроницаемую темноту, но после нескольких секунд все повторялось и щель источала продолжительный танец крохотного луча.
В эту ночь «танец света» не успокаивал и даже не расслаблял Рамсеса. Он лежал в постели на боку, укутавшись в одеяло, и не мог заснуть. Поочередно Рамсес глядел то на огоньки, то, с погружением комнаты в темноту, на электронное табло настольных часов, цифры которого последовательно прибавляли минуты: разборчиво отмеряли прошедшее время и неумолимо приближали будущее.
Только что закончился второй час, как Рамсес не мог уснуть и лежал в постели один.
Секунды продолжали идти в темноте, но вновь замелькал танец огоньков и о времени можно было забыть. Рамсес перевел взгляд и электронное табло настольных часов начало отмерять уходящий период в малопонятную пустоту.
После двух часов бессонницы, какая-то непонятная, более острая и мучительная, чем прежде, неудовлетворенность не давала ему покоя.
С приходом первой минуты наступивших суток, ничего не изменилось: бессонница, темнота, часы и пустота. В добавление к довольно унылому для Рамсеса фону, несмотря на мизерные параметры, величественно резвились разноцветные огоньки у луча. Наблюдая за красочным процессом, в памяти Рамсеса периодически всплывали цифры, которые пришлись на время закрытия торговой сессии в конце недели. Он все еще думал о том, как смог в минувшую пятницу Российский фондовый рынок впервые за всю неделю закрыться пусть небольшим, но ростом. Сам же ход прошедших пятидневных торгов по-трейдорски изобиловал драматическими — и разворотами, и отклонениями, и… В общем, уже привычно в последнее время рынок опять вел себя непредсказуемо.
Ознакомительная версия.
