Александр Зевайкин - Джон и Тимми

У него было простое, уже почти забытое русское имя — Федор. И жизнь была простая, до оскомины. Серая, с черными, неубывающими провалами потерь. Сначала отец, потом мать, потом жена. И остался он один в нудной жизненной пустыне. По вечерам его встречала старая обшарпанная однокомнатная квартира в далеком, непрестижном районе. Выцветшие облупившиеся обои, потрескавшийся потолок, и краска на полу, стертая до желтизны дерева. Надо было сделать ремонт. Но зачем? Для кого? Его все устраивало. Он был непривередлив, неприхотлив. Изредка, по выходным, забредали полупьяные знакомые, если вдруг шел дождь, а выпить было негде. Дешевая водка в граненых стаканах, которые чуть старше хозяина, килька с луком и серый хлеб. Всего этого хватало. Он выпивал противную обжигающую жидкость, смотрел на донышко стакана. Там было вылито: «Ц 14 к». Когда это было? Он долго и молча смотрел в немытое окно, не обращая внимания на пьяные речи знакомых, извечно сводящиеся к одной и той же теме взаимного уважения. Думать ни о чем не хотелось. Просто нападало никчемное оцепенение, серое и однотонное, как все окружающее. Впрочем, иного он не знал. Да его и не бывает.

Лишь работа вносила какое-то разнообразие, но… И она текла медленно и нудно. А что интересного может быть у инженера по сигнализациям в полузаброшенном НИИ Целевой Электроники? Контакты, катушки, сирены, тепловые, лазерные датчики. Оборудование новых систем, замена старых на более совершенные. Но это случалось крайне редко. Остальное время — скучное однообразие. Читка спецлитературы, все то же глядение в окно, пустые разговоры. Ну, соответственно и оплата — минимальный оклад. Можно было найти другую работу, но… специалист он был не ахти какой и кроме основного профиля мало в чем ориентировался или просто не хотел. За деньгами он никогда не гнался. Ему хватало на то подобие жизни, что он влачил. На кружку пива и хвост селедки, изредка на новую рубашку и дешевые кроссовки, мелочи находилось. Часть мизерной зарплаты он отдавал за долги, что остались после похорон матери. Длинная прямая серая дорога, где каждый шаг похож на предыдущий, лежала перед ним.

Федор частенько встречал ее в коридорах института. То была эффектная женщина, всегда ярко одетая, высокая блондинка с огромными каре-зелеными глазами, таинственно затененными длинными ресницами. Когда она улыбалась, на нежных щеках появлялись очаровательные ямочки. Это выглядело очень соблазнительно. Хотелось коснуться их губами. И не только их. Но, к сожалению, Федор не был с ней знаком. Он лишь знал, что ее зовут Юля. Красивое имя. Оно очень подходило ей. Да еще то, что она вхожа в круги руководства. А кем она работает, замужем или нет, он не знал. Нет. Она не для него. Слишком красивая. Слишком высоко летает. И потому Федор старался не думать о ней. Но… Она сама вошла в его жизнь, медленно и осторожно, словно кошка, вышедшая на охоту. И действительно, были в ее движениях и мягкость, и кошачья грация.

Она смотрела на него из-под длинных ресниц ясными летними глазами и улыбалась. Федор молчал. Он не поверил глазам, увидев ее в своем кабинете.

— Здравствуйте, — голос ее был певучий, с отзвуком весеннего ручья. — У меня что-то с чайником. Не посмотрите?

И она протянула ему электрический чайник. Федор смотрел на тонкие пальцы, сжимающие черную ручку, и никак не мог очнуться.

Тогда она улыбнулась еще раз. Поставила чайник на стол и со словами: «Я завтра зайду» — направилась к двери. Он смотрел ей вслед и понимал, что надо что-то сказать, но что — не знал. (Он тупо смотрел на округлые особенности ее фигуры, туго обтянутые короткой черной юбкой, и чувствовал, как глубоко в груди сладкой истомой зашлось растревоженное сердце.)

На завтра она принесла баночку дорогого кофе и домашние печенья, которые таяли во рту.

— Надо испытать чайник, — пояснила она.

— Конечно, — согласился Федор. Он чувствовал себя увереннее. — Присаживайтесь.

Он усадил гостью в свое кресло и закрутился, завертелся, стараясь угодить ей. Она внимательно осмотрела его лабораторию и натолкнулась взглядом на томик Шопенгауэра, которым Федор разбавлял свое одиночество.

— О, — Юля улыбнулась, — я тоже люблю умные книги.

Отсюда сам собой завязался робкий поверхностный разговор о книгах, литературе вообще и глобальных мировых проблемах. А потом, когда реанимированный чайник закипел, пришло время пить кофе. Склонив голову набок, гостья наблюдала за Федором сквозь опущенные ресницы. Тонкая рука небрежным движением поправляла светлые локоны, спадающие на лицо, открывая маленькой аккуратное ушко и очаровательную родинку у нежной мочки. А далее грациозный изгиб белой шеи, чуть прикрытый воротником белой блузки. Федору очень нравились девственные женские уши, не знающие тяжести презренного металла. А у Юли были именно такие.

Когда выпили по второй чашке кофе, гостья совсем освоилась и, увлеченно рассказывая содержание недавно прочитанной книги, небрежно закинула ногу на ногу. Короткая черная юбка уползла вверх, разрез на бедре беспомощно раскрылся, выставив напоказ нежную плоть. У Федора перехватило дыхание, ладони стали влажными. Он пытался казаться беспечным, кивал, улыбался и старался не смотреть на ее ноги, прекрасно понимая, как красноречивы его голодные взгляды.

На прощанье она одарила его обворожительной улыбкой и пообещала зайти еще. Так и сказала: «Просто поболтать». Вначале она действительно приходила просто поболтать, попить кофе, приносила ему книги, а со временем он почувствовал, что их отношения могут иметь логическое продолжение. Еще никто не воспринимал его так, как она: со всеми недостатками и достоинствами. Он уже не мог не видеть ее каждый день. И если она долго не приходила, начинал волноваться. Каждое утро он стоял у окна и ждал появления ее белого «Фольксвагена».

Да, она привыкла жить хорошо. Дорогие одежды, рестораны, своя машина. Конечно, она получала в несколько раз больше его. Должность. Он немного комплексовал и старался уйти в сторону, когда она вдруг пригласила его в ресторан. Это неправильно. Приглашать должен мужчина. Он отнекивался, но она не хотела ничего слушать.

— Какая глупость, — мягко говорила она, — вести разговор из-за сотни баксов. Просто у меня настроение такое. Хочется тихой музыки, полумрака, хорошего вина и… человека, с которым можно просто поболтать по душам. Это сейчас большая редкость.

— Но я… — он развел руками.

Она по-детски насупилась и с нежной дрожью в голосе прошептала:

— Не обижай меня.

Он не мог ее обидеть.

— Сначала мы купим тебе приличный костюм…

А потом…

Она сама застелила кровать свежим бельем. Он смотрел на ее пухлые ягодицы, обтянутые черным материалом, и не понимал, зачем он ей.

Наутро он проснулся первым. Долго любовался спящей женщиной. Есть в этом что-то прекрасное. Во всех спящих… Она открыла глаза, улыбнулась.

— Поцелуй меня.

Он поцеловал.

— Поцелуй всю, — она капризно надула губки, — я так хочу.

Он был не против. Забытая сласть вернулась и приятно будоражила кровь. Ему самому хотелось зацеловать тугое нежное тело. Он целовал, спускаясь губами все ниже и ниже, и не верил во все это. Не верил в реальность происходящего.

— Сегодня выходной, — промурлыкала она, запуская пальцы в его волосы. — И у нас много дел.

«Каких дел?!» — мысленно удивился Федор, но ничего не сказал.

А дел действительно оказалось много — и новых, и почти забытых.

А потом, уже много дней спустя, она ласково подвела разговор к интересующей ее теме, и Федор заподозрил неладное. Так вот для чего весь этот спектакль! Она стала еще нежнее, еще ласковее, вытворяя такие вещи, о которых он и не подозревал, и все гнула, гнула свою линию.

— Пойми, — шептала она, прижимаясь к нему упругой грудью (левой или правой, не имеет значения, они обе хороши в равной степени), — дело верное. Покупателя я уже нашла. Сто миллионов долларов. Представляешь, какие это деньги! За полчаса работы. Все продумано. Но кроме тебя никто не справится. Ты — единственный специалист.

Федор поднял на нее удивленный взгляд:

— Но что может быть такого в нашем умирающем институте?

— Ты далек от тайн производства. Ты думаешь, просто так у нас самая новейшая техника? В нас вложено столько денег! Результат двадцатилетней работы — сверхпроводник. Его цена — семьсот миллионов долларов. Это революция в электронной промышленности. Кто первым заполучит его — тот господин и бог.

— Но при чем здесь я?

— Вся информация на лазерном диске. Код сейфа я знаю. Дело в сигнализации. Дело в тебе.

Ее горячее дыхание щекотало ухо. Она накрыла его своим телом, поцеловала:

— Представляешь, вся жизнь изменится. У тебя свой остров в Тихом океане, роскошная вилла, и я рядом, в наряде дикарки, загорелая, сладкая, как шоколадка. Вся твоя. Я бегу по кромке моря. Ты гонишься за мной. Сильный, загорелый, дикий. Догоняешь, роняешь на песок и… я не в силах тебе сопротивляться…