Сид Чаплин
Вечная память Лэмберту
– В общем, так, – сказал Джо, – это старичье нам надоело. Пора им и честь знать. Они же ни во что не вникают. Мы считаем, сейчас неплохо устроить хорошую чистку.
– Понятно, – в раздумье сказал Ланарк. Он, кажется, представлял, что последует дальше. Но готового решения у него не было. Нужно еще подумать, а времени на это, он чувствовал, ему не дадут. Стало быть, нужно думать быстро, а быстро думать он не привык.
– Слушай, – сказал Джо. – Мы уже все обговорили. Поддержка обеспечена. Мы подобрали своих людей. В председатели хотим предложить Крастера…
– Достойный человек, – сказал Ланарк, чувствуя облегчение.
– Точно, – сказал Джо. – Теперь Оутс. С ним порядок, он свой. Пусть остается, будет казначеем. Зато делегатом мы думаем предложить Гарри Джордана. Так что почистим комитет как следует.
– Комитет вы подобрали толковый, – сказал Ланарк. – А как с Лэмбертом? Спрашивая, он уже догадывался, какая роль предназначалась ему самому.
– Найдется и ему дело, – сказал Джо. – Человек знающий. За что и ценим. Все-таки двадцать лет просидел секретарем. Тут кто хочешь уму-разуму наберется. А решительности уже нет. Выдохся старик. Пора ему на покой, так мы считаем. Вот кого будет трудно свалить.
– Он всему голова, – обронил Ланарк.
– У нас есть на примете другая, не хуже. Догадываешься, о ком я?
– Понятия не имею, – деревянным голосом соврал Ланарк.
– О тебе, конечно.
– Вот как? – притворно оживился Ланарк. – Слушай, Джо. Нельзя действовать наобум. При всех своих недостатках Лэмберт хороший человек, ты этого не забывай. У него двадцатилетний опыт. Знания.
– А что толку? – презрительно парировал Джо.
– Не об этом речь, – сказал Ланарк. – Тебе хоть кол на голове теши – ничего не понимаешь.
– Приятно слышать, – сказал Джо.
– Лэмберт разбирается в профсоюзном деле больше нас всех, вместе взятых. А ты меня суешь на его место. Всему учиться, начинать с нуля.
– Это речь в поддержку Лэмберта? – поинтересовался Джо.
– Нет. Просто хочу, чтобы ты взглянул на дело и с другой стороны.
– Попробую. Тебе не по душе застой. Ты годами твердил, что нас нужно расшевелить. Наконец у нас тоже открылись глаза. И первое, что нужно сделать, это убрать с дороги всю честную компанию. В том числе Лэмберта. Что же, мы не понимаем, что тебе придется всему учиться? От тебя не ждут чудес. Мы верим в тебя, а в Лэмберта не верим – вот что главное. Ты дашь свое согласие, Джимми?
Несколько минут они шли молча.
– Дай мне время, мне нужно все обдумать, – объявил Ланарк.
– Я прогуляюсь с тобой вокруг твоего дома, – неумолимо сказал Джо. – Ты выгадаешь еще десять минут. Завтра перевыборное собрание. Некогда тянуть канитель. Решай сейчас.
Ланарк попытался собраться с мыслями. Сам виноват. Сколько он трубил о зарплате! Требовал ее повышения. Перекрикивая других, требовал что-то предпринимать. Главный смутьян. И теперь его призывают взять в руки бразды правления. Спору нет, их дело правое, в этом он не сомневался. Квалифицированные рабочие были самой малооплачиваемой категорией в отрасли. Потому что были категорией малочисленной. Это бы ничего, будь они активнее. Но профсоюз подавал слабые признаки жизни, рядовые члены разбились на безразличных и разочаровавшихся. И он взывал: возьмитесь за профсоюз. Гоните в шею замшелых бюрократов. Надо бороться! Возьмите подъемников – их тоже мало, но они неугомонные люди. И поэтому у них выше заработки.
Теперь его словам вроде бы вняли. Но дело принимало нежелательный для него оборот. Он хотел спокойной жизни. Он не хотел целиком уходить в профсоюзную работу. Он не прочь уступить кому-нибудь другому лавры – вместе с ответственностью. Прийти на собрание, выступить – это пожалуйста. Но быть секретарем… справится ли?
– Ну? – спросил Джо. Они стояли перед входной дверью.
– Сейчас, Джо, – сказал он и бросил взгляд в глубь улицы, увидел шахту, сгрудившую в лощине свои строения, увидел дымовые трубы и копер, чернеющие в лучах закатного солнца. Если его изберут, то он войдет в число тех, кто управляет всем этим хозяйством. Он всегда знал про себя, что рожден для настоящих дел. Лэмберт был продуктом осторожной, консервативной эпохи. А наступал новый век, и он требовал новых людей. По существу это было не предложение, а вызов. Он мог продолжать жить по-старому – ни шатко ни валко. Так проще, но тогда на нем надо сразу ставить крест. Так почему не согласиться? Все упиралось в Лэмберта: он семь лет проходил у него обучение, уважал старика. Впрочем, это – так, чувства. Он их отбросил. Вызов надо принимать. В конце концов, подумал он с привычной ленью, исход выборов под вопросом. Лэмберт пользовался всеобщей любовью. Совсем не обязательно, что их дело выгорит. Джо нетерпеливо шевельнулся.
– Давай, приятель, решай. Холодно.
– Ладно, выдвигай, – сказал Ланарк.
– Молодец! – не скрывая явного удовлетворения, сказал Джо. – Я знал, что ты нас не подведешь.
Годичное собрание второго отделения Саут-Стейтширского рабочего объединения было событием заурядным и ничего не решавшим. Так было в туманную пору, когда движение только зарождалось, так с тех пор и повелось. Был случай, когда возникла мысль за неделю до собрания подавать секретарю список кандидатур к избранию, но тогда же все, включая руководство отделения, сочли это предложение полнейшей чушью и отмели с порога. Поэтому у заговорщиков было одно оружие – внезапность. Предыдущие выборы руководящих членов объединения проходили так: председатель зачитывал кандидатуры по порядку, не допуская даже мысли, что усталый и безразличный голос из зала может прервать его и потребовать переизбрания кого-нибудь. Но бывало, хоть и очень редко, что предлагалась-таки встречная кандидатура. Тогда в копре проводили тайное голосование. Но и оно ничего не меняло. Отделение не любило перемен. Если кого-то выбирали в правление, то это на всю жизнь. Со своего поста тот уходил сам – на покой либо в могилу. Лэмберт был секретарем двадцать лет; старина Джо Форстер занимал председательское место без малого двадцать пять, и даже самый молодой из этой троицы, Оутс, сидел в правлении уже десять лет.
На следующее утро Ланарк разыскал Джо.
– Слушай, Джо, – озабоченно сказал он. – Я все думаю о Лэмберте. Он не привык встречать отпор. Для него будет полная неожиданность, когда вы меня вечером предложите. Это же как гром среди ясного неба. Я хочу ему сказать. Так будет справедливо.
– Не будь дураком! – взорвался Джо. – Поставь себя на его место. Он бы тебя предупредил?
– Думаю, что да.
– Да никогда в жизни!
– Ну, мне не важно, как бы он там решил, – настаивал на своем Ланарк. – А я хочу по справедливости. Все-таки старый человек. Какие у него там ни есть недостатки, а служил он делу на совесть. В общем, я ему скажу.
– Ты что, не понимаешь, что мы рассчитываем на внезапность?
– Раз я за это берусь, я хочу победить честно. Джо в отчаянии швырнул на землю молоток.
– Господи, а что плохого в нашем расчете? У него какая поддержка! Мы должны хвататься за любую возможность. Если ты ему скажешь, он до вечера навербует себе еще. А не скажешь, так у вас будут равные шансы, только и всего.
– Нет, все-таки скажу, – сказал Ланарк и, не слушая дальнейших возражений, ушел. Он отправился прямо в ремонтные мастерские, где работал Лэмберт. Однако его верстак пустовал. Мимо прошел, пытливо взглянув на него, Каррузерс, мастер. Он знал, что Ланарку в смене с другими ремонтниками предстояло спускаться в шахту.
– Кого-нибудь ищешь, Джимми? – спросил он. Ланарк понимал, что это только приступ к другому вопросу.
– Лэмберта. Поговорить надо.
– Сегодня ты его уже не увидишь. Его ночью вызывали. Что-то с насосом было неладно. Он только что ушел домой.
– Жаль, – стараясь выглядеть встревоженным, сказал Ланарк, хотя на душе сразу полегчало. – Может, еще догоню?
– Ушел, – отрезал Каррузерс и вынул часы. – Да и тебе, по-моему, пора идти, Джимми. Скоро восемь…
Действительно пора, и Ланарк пошел из цеха. Из кузни навстречу ему вышел Джордан.
– Я тебя провожу, Джимми, – сказал он. – Надо на территории кое-что посмотреть. Говорят, ты сегодня будешь в секретари выдвигаться.
– Верно говорят.
– Молодчага, – сказал Джордан. – Должно выгореть дело. Ему давно пора на покой. Думает, он незаменимый – то-то удивится вечером!
– Да, – обронил Ланарк. – Я его как раз искал.
– Лэмберта? – удивился Джордан.
– Думал, будет справедливо сказать ему, что я сегодня выдвигаюсь.
– Псих, – неодобрительно заметил Джордан. – А вообще он ушел домой, так что ничего ты ему уже не скажешь.
– Он должен знать, – сказал Ланарк, чувствуя себя размазней и дураком.
Джордан уставился на него.
– Зачем? С какой стати? Вечером все узнает. Ланарк поискал и не нашел подходящих слов.
