Слегка безумны
Вырасти в доме, где царит безумие. Видеть, как великая любовь убивает и тонет, захлебываясь в волнах страха. Когда все подчинены сумасшедшему, а ты являешься его собственностью, единственной радостью и драгоценностью. Не удивительно, что для меня значение истинной пары было равно проклятию. Мама, я люблю тебя, но никогда не пойду твоей дорогой и всесильной любви предпочту одиночество. Если будет выбор.
-Доченька, иди быстро, посиди здесь тихонько, не выглядывай. -Тихий и испуганный шепот мамы вызывал уже привычные волны мурашек и холод в груди и пальцах рук и ног. Эти слова я слышу, считай каждый день в своей жизни.
Ей страшно, но мама не хочет, чтобы я этот страх уловила. Она часто боится и постоянно скрывает свой страх.
-Эмма! Ты где? Иди сюда немедленно! - вопли, перемежающиеся рычанием доносились с первого этажа этого огромного и пустого дома.
- Эмма! Эмма!!! - все громче и значит, все ближе.
-Будь незаметна, Ди. Не выходи и ничего не бойся. Мама любит тебя. - Последовала улыбка, которую я ненавидела на лице мамы. Она всегда так улыбалась- холодно, горько, обреченно. И в тоже время решительно, готовая идти до конца. Чьего конца?
Из всех моих страхов, этот, родившийся из мыслей о конце, был самым сильным. Таким, что я зажмуривала глаза и боялась дышать, изо всех сил прислушиваясь к происходящему в огромном доме. Я ждала, каждый божий день и каждую ночь, я ждала, чтобы снова увидеть маму. Увидеть и удостовериться, что она жива. Я боялась, что ОН ее убъет.
Он может это сделать в любой момент. Одно неправильное слово, странный неверно понятый взгляд, лишнее по ЕГО мнению движение... у безумия нет логики и ЕГО невозможно понять.
Можно только приспособиться и научиться выживать, сводя риск к минимуму.
Но риск есть всегда. Мама может ко мне не вернуться. Я поняла это в шесть лет.
Тогда она ушла как обычно, наказав сидеть тихо и не выходить. Сначала я слышала разговор, громкий, резкий. Говорил ОН. Крики, потом грохот мебели, хлопнула входная дверь, рычание, скулеж...
Ее не было два дня, мне ничего не говорили. Я очень сильно боялась и каждое мгновение ждала, вслушивалась в окружающую тишину, не включала свет и боялась уснуть. Вдруг пропущу мгновение, шанс ее услышать, понять, спасти. Когда же я, наконец, увидела ее и прилипла намертво к своей мамочке, то она еле слышно дернулась и застонала от боли.
Что происходило тогда, что даже регенерация веров не помогла за два дня излечиться, она мне не рассказала. Она просто вернулась ко мне, потому что помнила о шестилетнем ребенке, который ее ждет, оставшись один. Даже когда это повторялось, а я уже была взрослее, она ни слова мне не рассказывала о том, что ОН и ЕГО безумие с ней творили.
До этого времени я еще смеялась, после только растягивала губы в наверное, довольно страшной гримасе. Главное, что ЕГО эта гримаса устраивала. ОН хотел и требовал, чтобы я была счастливой.
Когда все стало именно так, я не знаю. Для меня мой мир всегда был именно таким, полным страха, подчинения и ЕГО безумия.
Я родилась уже в таком мире. В моем мире, огороженном лесом и высоченным бетонным забором, была только усталая жертвенная мама, сумасшедший отец и страх.
Толстая деревянная дверь захлопнулась с легким щелчком. Я осталась здесь, в темноте и сведенным к минимуму риском, а мама осталась одна с НИМ. В этот раз все было как-то еще опаснее. ОН был разъярен.
В чем виновата побитая грязная девушка, чем она вызвала такую ярость? Она что, не знает правил, не знает как сводить риск к минимуму? Мама тоже рисковала из-за нее, очень сильно рисковала. Раньше она так явно только меня защищала.
ОН кричал про сына, моего брата, которого я никогда не знала. О той истории молчали. Когда заходила речь, естественно только с ЕГО подачи, о погибшем брате, мама только судорожно вздыхала и прижимала меня к себе. А ОН рычал, что его сын умер из-за той сучки и он сдерет с нее живьем шкуру. Когда ее поймают, он сдерет с нее шкуру.
И вот они поймали маленькую девушку, связанную и слабую. А я опать спряталась и рискую по минимуму. Отсиживаюсь и жду. Жду, вернется ли мама, которая так бессмысленно рисковала, защищая глупую, давшую себя поймать, девушку. Жду и прячусь, пока с девушки снимают живьем ее шкуру.
Сидя в углу у окна я вглядывалась в сумерки за окном. Солнце только село, когда на поляну перед домом вышли двое незнакомых оборотней, а с ними и та девушка, оказавшаяся все-таки не такой глупой и главное, очень быстрой. Я напрягала зрение и слух, чтобы понять, что происходит там, где в центре рядом с НИМ была и мама. Я должна знать, понять, что должно случиться, чтобы успеть среагировать, спасти маму, свести...вдох- выдох...да, свести риск к минимуму. Я умею это делать, меня мама этому пятнадцать лет учит.
Прилипнув к окну, во все глаза следила за оборотнями. Похоже, что его безумие в этот раз ЕМУ не помогло. А наоборот, подвело, заманило его самого в ловушку.
Похоже, ОН боится.
Мама уйди в сторону, оставь, сделай так, как сама мне всегда говорила поступать. Уйди оттуда, спрячся, иди ко мне, мамочка.
Слезы текли по щекам, сами по себе, как вода. Я ведь никогда не плакала. Одно из выведенных мной самой правил для снижения риска опасности. ОН хотел видеть меня счастливой.
Тишина и темнота окружали меня, они мои единственные друзья. Но сейчас из-за напряжения казалось, что они не обволакивают ватой как обычно, а колют тысячами острых игл, покалывает все тело, а еще течет соленая вода из глаз.
ТОТ, кого называют моим отцом, лежит на черной земле и вокруг тела растекается еще большая чернота. В сумерках не видно, но я знаю, что это кровь. Убивший ЕГО вер просто разворачивается и уходит, а остальные склоняют головы перед другим.
ОН лежит неподвижно, безумие молчит, оно само себя убило. Природа безумия суицидальна, саморазрушающая. ОН, однако не хотел уходить один, ОН хотел с нами.
Как хорошо... Господи, КАК хорошо!!! ЕГО нет. Риска тоже больше нет, его не осталось. Даже минимального.
Хочется воздуха, его так мало вокруг. Делаю глубокий судорожный вдох и откидываюсь на полу на спину. Все кончилось, ЕГО больше нет. ОН мертв и ЕГО безумие вместе с ним МЕРТВО.
Он мертв, а мы живы. Мама и я живы и можем теперь ЖИТЬ.
Спасибо тем верам. Я им так и сказала. Что здесь такого? Оборотни, и наши и чужие, продолжали ходить туда- сюда по поляне. Кто-то разговаривал, наверно, новый глава разбирался с новыми подчиненными и делами в клане.
Меня колотила дрожь и я не могла выровнять дыхание. А еще не могла перестать улыбаться. По настоящему, счастливо улыбаться, а не растягивать губы.
Да, вот смешно. ОН хотел, чтобы я улыбалась: "Ты счастлива?" блестя глазами, спрашивал ОН.
- Да, я счастлива, - ответила бы я сейчас абсолютно искренне. ЕМУ надо было для этого всего лишь умереть. Подохнуть.
В темноте подхожу, вероятнее всего, к новому главе.
-Спасибо! - громко и ясно, искренне произношу.
- Вы нас спасли. Спасибо! - улыбаюсь и смотрю на ошеломленных оборотней. И не боюсь. Я больше ничего не боюсь. Как будто заново родилась в этот прекрасный и свободный мир!
Что со мной, наверно, я тоже безумна, или это истерика?
Побежала, размахивая руками к маме, обняла, прижалась как в детстве и рассмеялась счастливым смехом свободного вера. Мама плакала и обнимала меня крепко- крепко.
- Мама, все кончилось! Ты слышишь? Все кончилось!! - я шептала, кричала, смеялась, а она закрыв глаза рыдала и молча прижимала к себе. Оборотни из нашей стаи смотрели с презрением и ненавистью, а кто-то и с сочувствием. Чужие же напряглись и наверняка подозревали нас в самых страшных грехах.
Мне же было все равно. Единственное родное и близкое мне существо - рядом, цела и невредима. А на всех остальных мне плевать. Я не собираюсь сдесь задерживаться и маму не оставлю тут.
Что делать я знала. Чем еще заниматься кроме выживания, будучи запертой в клетке с безумцем, как не строить планы побега и не мечтать о другой, настоящей жизни?
Я с самого раннего детства много читала, спрятавшись в небольшую полукруглую нишу за кроватью в моей спальне. Мама придумала для меня это убежище. Огороженное резной спинкой кровати и плотной шторкой за ней, оно было практически не заметным, если целенаправленно конечно не искать, и забраться в него можно было только проползая под кроватью.
Я сидела там целые дни напролет, читала и чувствовала себя в относительной безопасности. Однако все равно настороже. А вдруг услышу крик или рык, или с грохотом упавшую вазу, грохот разрушаемой мебели...Надо было быть начеку, услышать, успеть и если что, спасти маму.
А мама и книги спасали меня. От НЕГО, от его безумия, от одиночества и чужой ненависти.
В школу я не ходила, но со мной занимались приглашенные педагоги из клана. Они меня учили и ненавидели. Я быстро научилась отделять одно от другого. Процеживать полученные знания от ненависти. Мне ведь было наплевать на этих педагогов, сменяющих друг друга с завидной регулярностью.
