Дмитрий Кедрин - Стихотворения и поэмы

Совсем не чудо наш старик Рембрандт:
Ему на рынке отыскался тезка.

Хоть ты оделся как испанский гранд,
А все-таки остришь довольно плоско:
Рембрандт один.

Заладил — и конец!
К нам в Амстердам приехал из Гааги
Купец Рембрандт ван Юлленшерн.

Купец?

Верней, богатый фабрикант бумаги.
Вчера на Амстель[1] для него как раз
Сырье сгружали, скатывали бочки.
Тут я подъехал и добыл заказ
Писать портрет с его дебелой дочки.

Но брать заказы нам запрещено.

Э, мало ль что запрещено, любезный!
Ей-богу, подработать на вино —
Вполне невинно и весьма полезно.

Хозяин говорит, что портит нас
Успех дешевый у солдат и женщин.

Завидует! А хочешь знать: подчас
И сам учитель портит нас не меньше.

Как так?

Да очень просто. Посмотри,
Как на его палитре краски вянут.
Холсты его берут монастыри
Да ратуши, а дамы брать не станут.
Не первый день я у него в дому:
На рождество исполнится два года,
А почему он гений — не пойму,
Хоть ты убей меня! Всё мода, мода!
Да уж и та почти сошла на нет:
Заказов-то поменьше, не как прежде.
И то сказать: заказывай портрет
Такому грубияну и невежде!

Рембрандт — невежда?!

Тише. Не ори!
Ведь он и Рубенс — что земля и небо.
Как ни толкуй и что ни говори,
А гений наш в Италии-то не был?
Он малевал вчера, а я глядел,
Смеясь в душе.
(Указывает на одну из папок.)
Рисуя в этой папке
Страданья Иисуса, он надел
Евангелистам… меховые шапки!

Мне не смешно.

Так ты в него влюблен!
А я в мазне такой не вижу прока.
Ах, то ли дело итальянский тон,
Счастливое французское барокко!
Оно пленяет благородных дам,
Его тона заката золотистей!
Гром разрази меня! Я всё отдам
За бойкость техники, за беглость кисти!

За гладкопись.

Фабриций, ты дурак!
Подмолоди принцесс да бургомистров,
Подзолоти и сам увидишь, как
Тебе удача улыбнется быстро!
Смети-ка эту пыль, что на ковре…
Да, слава и богатство — вот в чем соль-то!
Тебе он люб — сиди в его дыре,
А я сбегу к маэстро Миревольту.[2]
Рембрандтом, друг, я сыт по горло. Всласть.
Мужицкий реализм. Медвежья грубость.
Эх, если бы мне к Рубенсу попасть
В ученики!

Ага, вот видишь: Рубенс —
Князь нашей живописи, но и тот
Прийти к Рембрандту обещал сегодня.

Придет ли он?

Конечно, он придет.

Его притащит Людвиг, эта сводня,
Чтобы учителя отсрочить крах
И кровь его сосать еще полгода.
Но он ловкач, и я ему не враг.

Собачий ветер! Чертова погода!

Учитель! Вы? Как волновался я
О вашем драгоценнейшем здоровье!
И ветер с Эй,[3] и ливень в три ручья…

Я на базар ходил за бычьей кровью.[4]
Уговорил бродягу на этюд
Да завернул на свадьбу к крысолову.
Я старый гез и не боюсь простуд.
Смотрите, дети: я принес обнову —
Шлем великана.

Превосходный шлем!
Чай, дали за него флоринов десять?

Два гульдена всего.
А между тем Забавный шлем!
Куда б его повесить?

Не утруждайтесь! Я сейчас, сейчас…
Тут над картинкой гвоздь, так мы над нею…
Давайте шлем сюда: я выше вас.

Мой милый, ты не выше, ты длиннее.

Гм… совершенно верно: я длинней.

Да гвоздь-то крепок?

Гвоздь на диво крепок.

А эту руку надо повидней
Приколотить. Какой прекрасный слепок!

Фабрициус! Подай из уголка
Ту шпагу, что с большим зеленым бантом.

На диво интересная рука!
Когда-то был и я ведь хиромантом.

А был, так погадай: рука моя.

Здесь на ладони, меж пересечений
Других морщин, — Знак Солнца вижу я,
Тот знак гласит, что вы, учитель, — гений.

Так. Дальше что?

Венерино кольцо,
Пересеченное глубоким шрамом.
Хе-хе! Владеющее им лицо
Весьма приятно девушкам и дамам.

Сейчас соврет, что мне везет в игре!

Вам врать, учитель, было б святотатство.
Морщинка на Меркурьевом бугре
Пророчит вам великое богатство.

Ты б Винчи был, когда бы, как вранья,
Художества усвоил ты науку!
Ведь вместо собственной ладони я
Тебе подсунул каторжника руку.

Что ж, воля ваша!