Остров
журнальный вариант «Сибирские огни» 2013, №1
В тот день Ганс проснулся первым. Лежал, приоткрыв глаза, смотрел на беленую стену и пытался удержать за хвост сегодняшний сон. Вспомнил, наконец, канву и снова удивился — насколько все было в этом сне реалистично и как логично сплетались все кончики сюжета. Прислушался — снаружи было тихо, Гретель не звенела чашками, не напевала своих странных мелодий. Протянул руку влево и улыбнулся — вот же она, рядом, лежит, закутавшись в простыню с головой, тихонько посапывает.
Раз уж удалось проснуться раньше, пойду сварю кофе, подумал он. Осторожно, чтобы не разбудить, встал, натянул вылинявшие шорты, выскользнул за дверь на террасу. Солнце только что выглянуло из-за Миндального холма, значит время — восемь пятнадцать.
Он прошлепал босыми загрубевшими подошвами по прохладному камню в дальний угол террасы, над самым садом, и разжег плиту. Пора было идти вниз, в город, за баллонами, но на сегодня-завтра газа еще должно было хватить.
Ганс не спеша крутил ручку кофейной мельницы и, чуть щурясь, смотрел вниз — через просторный сад с десятком деревьев и зеленой короткой травой, на плавный серпантин, на город и на Адмиралтейскую бухту. Море сегодня было совсем тихим, зеркальным, и только расходились клином волны от узкой рыбачьей лодки, возвращавшейся с утренним уловом.
— Доброе утро, Ганс! — Хозяйка выплыла из-за угла, за ней следовала чернокожая служанка с корзиной белья на голове. Миссис Ройс содержала свой небольшой пансион в идеальном порядке, не жалела воды на стирку и мытье полов, хотя даже и ручьев на острове не было — собирали в огромные бочки дождевую воду, по хитроумным желобам стекавшую с плоских крыш. Заканчивался сухой сезон, бочки были полупустыми и гулко отзывались, если стукнуть кулаком по нагретому железному боку.
Ганс и Гретель жили в пристройке с отдельным входом, не платили за пансион — да и нечем им было. Помогали миссис Ройс: Ганс возил из порта припасы, покупал рыбу, пилил и колол дрова, Гретель работала в саду. Сегодня, кажется, был выходной, но Ганс точно не помнил. Дни были слишком похожи один на другой.
Кофе начал приподниматься темным куполом, когда дверь скрипнула и Гретель высунула встрепанную голову.
— А, почуяла запах?
— Да! Налей мне, сейчас приду!
Через минуту она появилась, в наброшенном саронге, с коробкой самодельных сигар, примостилась у столика, с наслаждением закурила. Дым поднимался вертикально вверх.
— Что тебе сегодня снилось? — спросила она. — Интересное или страшное опять?
— Нет, не страшное совсем. Но странное, да.
— Расскажешь? Или там опять были посторонние девушки?
— Да ну тебя! Не было девушек. Но я жил в очень странном здании.
— Один, что ли?
— Да, один. Вернее, с соседом — у нас была у каждого комнатка, в половину нашей, общий душ и туалет.
Гретель поморщилась, видимо, представив, как это — общий душ с неизвестным соседом.
— А что было у тебя в комнате?
— О, это я хорошо помню. Кровать, очень узкая. На одного человека. Даже тебя бы рядом не втиснуть.
— Перестань льстить, я же знаю, что я толстая.
— Совсем не толстая. Да, так вот… Еще был столик вроде нашего, с лампой под зеленым абажуром. Два стула. И высокий шкаф, а в нем на полках стояли книги. Очень много книг!
— Сколько?
— Ну меньше, конечно, чем в библиотеке в городе. Но думаю, штук двести было.
Она слушала недоверчиво, чуть наклонив голову.
— И все разные. Я помню, что на средней полке, куда легче всего дотянуться, стояли толстые, потрепанные книги. Нужно было очень быстро их читать и запоминать. Это было тяжело, я нервничал.
— Почему? Кому нужно было запоминать? Зачем?
— Хм… — Ганс растерянно пощипал короткую светлую бороду. — Не помню, — признался он. — Сосед мой тоже сидел целыми днями и читал свои книги. Но это не самое удивительное.
— А что самое? — Она отставила допитую чашку, подалась вперед, оперлась подбородком о ладонь.
— Самое было снаружи. Когда ты выходил из комнаты, то попадал в длинный коридор с сотнями дверей. Надо было долго-долго идти по нему, потом ехать на лифте. Помнишь, я тебе рассказывал про лифт?
— Да помню, ты каждый раз спрашиваешь! Давай дальше!
— Потом опять идти по коридору, но уже очень красивому, в мраморе, с картинами по сторонам. И ты приходил… — Он сделал паузу, принялся раскуривать сигару.
— Куда приходил? Что ты дразнишься! — она протянула руку и дернула его за ухо.
— Ну дай же раскурить! — он в шутку отбивался свободной рукой. — Приходил в магазин! Там можно было купить еды.
— И все это в коридоре?
— Да, в смысле — не выходя на улицу. А еще там были лифты, которые поднимали очень высоко. На самом верху можно было выйти и посмотреть в окно.
— А там что?
— Там было плохо видно, — признался он. — Высоко очень. Этажей, наверное, двадцать или тридцать. Внизу был город, тянулся страшно далеко, а моря не было.
— Хорошо, так что ты там делал, во сне? Кроме того, что читал толстые
книжки?
— Практически ничего. У меня было всего несколько дней, я подсчитывал иногда, успею ли все прочесть. Мы с соседом по очереди ходили в магазин за едой. Или просто покупали бутерброды, на двоих. Я с ним даже не успел толком поговорить, потому что он тоже спешил.
— Ну и зачем все это было нужно, ты хоть понял? — продолжала допытываться Гретель. Видно было, что она слегка раздражена такими нелепостями.
Ганс попытался еще раз растолковать железную логику сна:
— Надо было прочитать толстую книжку, запомнить ее, а потом прийти и ответить на вопросы.
— Какие вопросы? Про что? Про то, что в книжке?
— Ну разумеется, иначе зачем ее читать?
— А зачем это нужно? Неужели нельзя посмотреть в книжке, если так уж приспичило? — недоумевала Гретель.
— Ну, может быть, это была редкая книга? Вообще одна такая?
— Пожалуй, да… Да, конечно. Прости, милый, я не сообразила. — И она снова повеселела.
Такие сны приходили к Гансу довольно часто. И всегда действие происходило в том же самом огромном, невообразимом городе — наверное, в тысячу раз больше, чем их Порт-Элизабет. Там стояли дома в десятки этажей, улицы были во много рядов в одну сторону, и ездили по ним по правой стороне, набиваясь в громадные автобусы. Иногда было так холодно, что приходилось надевать нелепую, тяжелую одежду. Ганс видел уже много разных мест в городе, и каким-то непостижимым образом они между собой связывались, состыковывались, комар носу не подточит. Самые нелепые вещи находили объяснение — например, маленькие книжечки с фотографией владельца и его именем. А как иначе быть, если народу столько, что запомнить всех невозможно? Или вот, мороженая рыба. Сам-то Ганс готовить толком не умел, но Гретель объяснила ему, что на второй день рыба начинает портиться, а если до моря далеко и за день не успеешь довезти, даже на машине?
Гретель тоже видела сны про большой город, но они довольно скоро выяснили, что города были разными, у Гретель поменьше. Зато в нем были две большие реки, и был он красивее. Впрочем, это трудно сказать, — может, она просто была чувствительнее к красоте и умела находить ее там, где другие скользили взглядом, не задерживаясь?
И что-то должно было случиться в Гансовых снах, чего он ждал иногда, со страхом и одновременно нетерпением, но ни разу не дождался. Видимо, должно было — в холодный сезон, когда люди мрачнеют и становятся раздражительнее.
— Милый, ты не забыл, что мы сегодня идем нырять?
Ганс вздрогнул, вернулся в ясное утро. И правда — сегодня все-таки выходной! Он счастливо потянулся, щурясь на солнце, и отправился в комнату, собирать оборудование.
Сегодня Карл из дайв-шопа не работал, так что они думали просто поплавать с маской в бухте, куда еще ни разу не добирались. Там, между прочим, была деревенька со странным названием Пти-Борделло, и Гретель уже язвила по этому поводу: “Может, один сходишь, что я тебе буду мешать?” Ганса подмывало сказать: “И правда, оставайся”, — но уж очень было страшно ее обидеть.
Он сложил в сетку ласты, маски, трубки, плавки и купальник, в рюкзак запихнул флягу с водой, положил в карман нож, сигареты и спички, проверил часы. Вроде всё. Подумал — брать ли бутерброды или сейчас перекусить? Но так ничего и не придумал, взял с тумбочки пару яблок, бросил на дно рюкзака. В конце концов, что-нибудь там поймаем.
Миссис Ройс сидела в качалке под хлебным деревом — почему-то она совсем не боялась тяжеленных плодов, которые иногда падали и разбивались о землю с глухим треском. Гретель жарила их с луком, и они тогда устраивали семейный ужин: почти что жареная картошечка, свежепосоленная рыба, пара рюмок местного рома. Миссис Ройс принимала приглашение, ела немного и с достоинством, потом рассказывала что-нибудь из истории семьи.
