Ознакомительная версия.
Виктор Левашов
Третья половина жизни
В общем-то нам ничего и не надо,
В общем-то нам ничего и не надо,
В общем-то нам ничего и не надо,
Только бы, Господи, запечатлеть
Свет этот мертвенный над автострадой,
Куст бузины за оградой детсада,
Трех алкашей над вечерней прохладой,
Белый бюстгалтер, губную помаду
И победить таким образом смерть.
Тимур Кибиров
Вместо пролога. Возвращение из тундры
Они подходили к городу с северо-востока, двое, он и она, оставляя по правое плечо огромные плоские пространства тундры, обманчиво-мирные, поблескивающие в малокровном сентябрьском солнце, словно стерня. Слева разворачивались и нехотя отставали мелкие лесистые сопки Талнаха с далекими копрами над изломами рудного тела. Мощно, полукругом в треть неба вспухшие впереди бурые горы так же медленно расслаивались на увалы и кряжи, из сизо-дымных, предгрозового тона предгорий обособлялись городские строения, вначале крупные, соразмерные контуру гор – прямоугольные блоки плавильных цехов с короткими мощными трубами, потом всё более и более мелкие.
Вспыхнула дымным столбом и застыла над городом, справа от гор, ажурная телевышка.
Он вышагивал впереди, с механической размеренностью, не медленно и не быстро, заложив пальцы за лямки рюкзака, будто в проймы жилета, привычно спрямлял путь между круглыми озерцами. При поворотах солнце золотило щетину на его молодом, ровно и глубоко загорелом, безучастном лице.
Девушка держалась позади, не приближаясь и не отставая, шагах в шести за ним и на шаг в сторону, точно бы ей мешали смотреть тусклые стволы мелкокалиберной винтовки и карабина у него за спиной. Она шла налегке, но подавалась вперёд, как если бы плечи ей ломила тяжесть поклажи. Обвисли и не в такт покачивались руки с напущенными на пальцы рукавами темно-красного свитера, выпростанного из-под черного рабочего ватника. Лицо её, маленькое, смуглое, пепельно-серое от изнеможения, казалось ещё меньше между прикушенным воротом свитера и надвинутым на глаза козырьком такой же темно-красной вязаной кепки.
Всё отчётливее прорисовывались впереди городские кварталы, плотной каменной стеной вытянутые на равнине к западу от заводов, дом к дому, торец к торцу, океанским пирсом на кромке тундры, и у них словно бы закладывало в ушах. Шум города, сам ещё неявный, постепенно скрадывал привычные для них звуки, оглушительно громкие, потому что это были единственные звуки в высокой пустой тундре: стук литой резины их сапог о камни и землю, хлюпанье на болотах, хруст подмёрзшего мха. И это ощущение нарастающей глухоты, на первых порах обеспокоившее его и заставившее несколько раз оглянуться, говорило о близости цели, о конце их пути надежней, чем явственно различимые уже тени между домами и солнечные просветы улиц.
Стоял сентябрь, предзимье. Выпал ясный, чистый, холодный день. Тесно было на тротуарах, людно и оттого празднично на сходах в тундру. В просторный пролёт поперечного сквозного проезда они вошли, завершая широкую дугу своего маршрута, и каждый, кому попадались они на глаза, невольно оборачивался в ту сторону, откуда они появились, как бы пытаясь найти исток их движения и тем самым понять, кто они, какой печатью отмечены их лица, в стёртости которых сквозило нечто большее, чем физическая усталость.
Оттуда, с северо-востока, подкрадывались к городу режущие циклоны, оттуда наползала полярная ночь, вымораживая дороги, оттесняя к югу караваны судов.
Словно бы острую знобкость близкой зимы принесли с собой в мирный осенний город эти двое, размеренно прошагавшие обочиной тротуара и скрывшиеся в дверях гостиницы, развёрнутой тяжелым фасадом на солнечный людный проспект.
Кого только не видывали в этом уютном фойе, тесном от аспарагусов и высоких китайских роз! С достоинством метрдотелей, с корректностью таможенников и с проницательностью, завидной для социологов, здесь каждый день быстро и безошибочно распределялись по шести этажам этого громоздкого старого здания пассажиры двух постоянных авиарейсов и всех дополнительных, включая теплоходные в короткие месяцы навигации: проектировщики, монтажники, заместители министров и сопровождающие их лица, субподрядчики, поставщики, учёные, фотокорреспонденты – весь разнокалиберный командированный люд, обычный для молодых, бурно развивающихся городов. И для каждого, кто бы ни подходил к черному пластиковому барьеру дежурного администратора, находилось (или вовсе не находилось), в полном соответствии с его значимостью, место в «люксах», «полулюксах», в номерах на двоих, на троих, на четверых и в общежитии на шестом этаже.
Лишь однажды затянутая в чёрный фирменный костюмчик дежурная допустила оплошность, приняв за известного полярного исследователя, приезда которого ждали со дня на день, облачённого в кожано-меховые одежды доцента Московской академии коммунального хозяйства, и поселила его в одноместном «люксе», хотя для него хватило бы обычного двухместного номера, даже без телефона. И в этот погожий осенний день именно ей досталось, услышав тройной стук дубовых дверей в тамбуре, а затем близкое, на мягком кресле возле барьера, звяканье железа о железо, поднять от рапортичек голову и увидеть этих двоих, от вида которых словно бы сквозняком полоснуло по открытому телу.
Им нужен был номер с ванной. Нужен! Да в таком виде вообще не заходили в гостиницу! С открытым оружием вообще запрещалось появляться в городе! Да…
Здесь всё было против правил. У них не было никаких командировочных удостоверений. В паспорте девушки стояла ленинградская прописка, а в паспорте молодого человека – штамп о прописке в одном из мужских общежитий города. Значит, ни о какой гостинице не могло быть речи. И наконец – у них были разные фамилии!
Документ, предъявленный им со злорадной, как ей показалось, усмешкой в ответ на её недоумение, не успевшее к счастью для них сформироваться в слова, окончательно выбил её из колеи.
На листке рыхлой бумаги, вырванном из какой-то амбарной книги, даже не на машинке, а от руки, четким почерком человека, привыкшего иметь дело с чертежами, значилось:
...
ВРЕМЕННОЕ СВИДЕТЕЛЬСТВО О БРАКЕ
Настоящим удостоверяется, что гр-н ХАЗАНОВ ИГОРЬ КОНСТАНТИНОВИЧ, инженер-геолог Гидрогеохимического отряда Норильской комплексной геологоразведочной экспедиции, и гр-ка НОВИКОВА ОЛЬГА НИКОЛАЕВНА, студентка-практикантка Ленинградского государственного университета,
23 апреля с. г. вступили в брак, о чём в журнале радиограмм отряда сделана соответствующая запись.
Настоящее удостоверение, выданное мной на основании параграфа 26, часть IV «Инструкции по проведению геологоразведочных работ», подлежит при первой возможности обмену на соответствующее свидетельство ЗАГСа, а до того момента является официальным документом, подтверждающим факт заключения брака со всеми вытекающими отсюда последствиями.
Начальник Гидрогеохимического отряда Щукин Андрей Павлович.
Свидетели:
Завхоз отряда, радист 1 – го класса Чесноков Иван Мартынович,
Рабочий-коллектор Задонский Григорий Петрович.
И вся эта филькина грамота, обладавшая вместе с тем какой-то жутковатой убедительностью, была скреплена жирным фиолетовым штампом.
Пока дежурная, уставясь в треугольник штампа, тщетно пыталась найти хоть какую-нибудь опору в своем богатейшем жизненном опыте, молодой человек, будто вспомнив что-то неприятное, но необходимое, потянулся к телефону (дежурная содрогнулась, увидев его руку с въевшейся грязью на белой пластмассе трубки), набрал номер.
– Соедините меня с Шубиным.
Подождал, неприязненно морщась. В трубке щелкнуло – бросил:
– Это Хазанов, мы в городе. – Помолчал. – Да, закончили… Нет, на велосипеде. Конечно, пешком. – Ещё помолчал. – Скажите в бухгалтерии, пусть привезут нам денег. Сколько-нибудь, в счёт моей зарплаты и полевых. Мы в гостинице, номер… Секунду! – Он нетерпеливо, требовательно взглянул на дежурную.
– Триста двадцать первый, – застигнутая врасплох его взглядом, подсказала она, хотя номер этот, двухместный, с ванной и телефоном, был оставлен после звонка из горкома партии для каких-то писателей из Москвы и хотя она вообще ещё не решила, как поступить в этой неожиданной ситуации.
– Триста двадцать первый, – повторил он и положил трубку.
За всё это время девушка не проронила ни слова, лишь коротко, досадливо повела головой, освобождая из-под свитера подбородок.
И как это часто бывает с людьми, попавшими в затруднительное положение, дежурная думала уже не о том, правильно ли её решение, а о том, почему оно правильное и как его реализовать. Но ведь в самом-то деле – не в мужское же общежитие им идти! Оформляя документы, она прикинула, что писателей для начала подселит в трёхместный номер на втором этаже, из которого с утренним самолётом на Красноярск убыли два снабженца, а потом переведёт в двухместный на четвёртом этаже, когда выедут специалисты ленинградского «Гипроникеля». Ничего, перебьются. Неизвестно ещё, что это за писатели, а эти…
Ознакомительная версия.
