Ознакомительная версия.
Эжену Лищенко, Володе Пашкову, Лене Прошиной, Наталье Нейн – ушедшим и не вернувшимся обратно
Город был сер и уныл, как большинство провинциальных городов со стандартными домами, улицами и небольшим количеством жителей, на которых приходится определенное количество квартир, детей, собак и кошек. Она жила здесь давно, уже восемнадцать лет, с самого рождения, знала все его переулки и площади, прощала его слабости и иногда любила, а иногда ненавидела, и это происходило гораздо чаще, чем ей хотелось. Каждой весной таял снег, обнажая все те же ямы в асфальте, каждой осенью шел дождь, превращая окружающий мир в беспросветную серость, каждой зимой город становился белым и чистым, пряча нелепости и грязь под белоснежным покрывалом. Она все время ждала чуда, маленькая девочка в нагромождении квадратных коробок, не какого-то необъяснимого волшебства, которого просто не может быть в этой реальности, но чего-то такого, чему она сама с трудом бы могла дать иное название, а потому именовала это просто чудом и свято верила, что когда-нибудь оно непременно произойдет.
И однажды ночью, сидя на балконе и докуривая последнюю сигарету, она поняла, что пришло время, что начинается пора чудес и больше не нужно ждать и ненавидеть... Она отбросила окурок, вернулась в комнату, открыла тетрадь и взяла ручку.
Было лето, которого она так долго ждала, но в комнате ее уже не было...
Кто влюблен в Ночь, знает, как умирать каждое утро, корчась в агонии, при первых лучах холодного солнца, падающих на мертвый Город...
Они не думали, что Ночь уйдет так скоро.
— Останься, мы почти ничего не успели, – шепнули губы Риты.
Но Ночь лишь печально улыбнулась.
— Останься... Ты – моя первая Ночь! Мне страшно... – и Боль свернулась в комочек на сиденье большого кресла.
Но Ночь прощальным движением руки-тьмы коснулась ее волос. И, бесшумно возникнув из глаз Боли, Мрак удобно устроился на подлокотнике кресла. Синий кот, вырвавшись из рук Боли, спрыгнул на пол и, задев хвостом гитару, со страшным грохотом опрокинул ее на себя. Но никто, кроме него, не услышал этого грохота.
Ночь обвела комнату прощальным взглядом и, что-то шепнув себе под нос, исчезла за окном.
— Вот и все... – устало поежилась Рита. – Как не хочется умирать...
— Ненавижу! Ненавижу солнце, день, этот мертвый Город! – взорвалась Боль. – Я не хочу возвращаться туда!
— А ты никогда и не вернешься, – философски пожал плечами Мрак. – Хотя, наверно, было бы лучше...
Недоговорив, он взял Боль в свои ладони и накрыл сверху тяжелым черным взглядом. Боль затихла и лишь изредка продолжала всхлипывать.
— Ты не видел Ветра? – беззвучно спросила Рита и на удивленный взгляд Мрака пояснила: – Он был здесь вчера. Вместе с Ночью. Я так давно не слышала его песен...
Но Мрак лишь покачал головой. Он давно не виделся с Ветром. Все это время Мрак был заперт в одной из коробок Города, и только сегодня Ночь сумела освободить его, вынув ключ из замочной скважины.
Жалобно замяукал синий кот.
Над мертвым Городом вставало солнце.
Боль проснулась в своей маленькой пещерке посреди гудящей и трясущейся машины Города. С ненавистью обвела глазами стальные стены и попыталась снова уснуть. Но Город ревностно следил за порядком и не терпел ни малейшего отклонения от абсолютной нормы. Легкий, но настойчивый толчок заставил Боль встать и одеться. Ее трясло от бешенства и злобы. Познавшие Ночь жили только ночью, но ей так не хотелось становиться одной из рядовых теней...
''Боже, как холодно и однообразно! Одинаковые дни, часы, минуты, секунды... Знаю каждое мгновенье, и следующее, еще не наступившее, и то, что за ним... Не знаю только, чем можно пробить эту стену однообразия и порядка... Хочу, чтоб пошел дождь", – неожиданно поняла Боль и стала смотреть в окно трясущегося троллейбуса. Но небо, как, впрочем, и всегда над Городом, было ясно и безмятежно сине такой ровной синевой, что Боли ужасно захотелось достать из сумки краски и нарисовать на нем тучку. Она перевела взгляд на нагромождение стальных и бетонных коробок с торчащими в скважинах ключами и осознала, что сейчас, если б смогла, она порвала бы все это на клочки, как разрывают старую потрепанную газету, и подожгла бы все обрывки той свечой, что подарил ей Мрак. Сплясала бы на костре, а потом под только что нарисованной тучкой вылила банку зеленой краски и пятнами набросала ярко-красных, желтых и синих цветов. Если б смогла...
Видно, что-то отразилось на ее лице, и Боль заметила пристальный взгляд соседней Маски. Боль опустила глаза и постаралась стать приличной нормой. Когда ей это удалось, она подняла голову и увидела пустое место рядом с собой. Маска исчезла. Что-то заставило Боль насторожиться. Как только открылись двери, она выскочила из троллейбуса.
Совершенно одна она стояла на бетонном пятачке остановки в незнакомом ей месте. Что-то дрожало и билось в ее ладонях. Боль внимательно осмотрела свои руки: как и следовало ожидать, все в порядке. Если можно назвать порядком ее сегодняшнее состояние. Мимо прошел один из Стражей Города, подозрительно оглядел Боль с головы до ног, но ничего не сказал.
— Надо быть благоразумной, – шепнула себе Боль и улыбнулась, представив себя благоразумной воспитанницей Города. Но стать осторожнее все же не мешало. Боль порылась в своей сумке, погремела содержимым и вытащила Маску Покорности. Не скрывая своего отвращения, вошла в нее. Теперь никто не узнал бы ее. Наверно, даже Мрак.
"Может, это надо иногда, вот так прятаться в коробки масок, становиться человеком без лица и глаз?" – подумала Маска Покорности, и все существо Боли воспротивилось ей.
"Не думай, что, войдя в меня, ты сможешь оставаться собой, – зашипела Маска Покорности куда-то прямо в мозг Боли. – Не ты одна пыталась жить не как все, и никому это пока не удалось!"
"Ты врешь! – хотела крикнуть Боль. – Я знаю людей! Настоящих, живых людей, никогда не надевающих масок!"
Но Маска Покорности громко захохотала, заглушая ее стон:
"Ты назовешь их всех! И Город сделает их послушными и смиренными!"
"Нет! – забилась в истерике Боль. – Ты – всего лишь маска! Простая маска, которую я всегда могу снять!" И нечеловеческим усилием воли заставила себя сделать шаг и выйти из маски. Ее била крупная дрожь, унять которую уже не было сил. Рядом, безмолвная и неживая, лежала Маска Покорности.
— Вам помочь? Вы не можете сами войти в маску? – раздался над ухом Боли голос Стража Города. Боль вздрогнула, как от удара, прожив в следующее мгновенье весь ужас происшедшего только что еще раз.
— Нет, нет, спасибо, – невнятно пробормотала она, пытаясь прийти в себя. – Я еще не выбрала свою маску.
— Выбирать маску следует не здесь и не в такое время, – назидательно заметил Страж. – Вы должны знать, что самую подходящую маску вам помогут выбрать опытные специалисты, работающие в Сером доме.
— Да, я знаю, – подтвердила Боль, немного успокоившись от монотонного гудения Стража Города. – Но я еще не достигла предела Начала Порядка...
Боль остановилась, поняв, что сказала слишком много. Она забыла, что до достижения предела Начала Порядка иметь у себя маски, а тем более входить в них, было строжайше запрещено.
— Пойдешь со мной, – бесцветно сказал Страж Города. Боль рванулась в сторону, но руки Стража остановили ее. Она почувствовала на губах горечь какой-то лекарственной дряни, и последнее, что увидела, была Маска Покорности, выросшая во все небо и, словно солнце, освещающая своей безжизненностью мертвый Город внизу.
Сегодня Город праздновал свой день рождения. Уже никто не знал, когда и зачем он возник и кому выносить благодарности, едва сдерживая в себе желание растоптать героя в пыль на обломках Города. Но каждое утро Город возвышался снова, величественный и холодный, и каждый год праздновался его день рождения.
В назначенное Городом время какая-то волна, подавившая в Рите все живое, подняла ее и швырнула в разгоряченную и шумную толпу. Она, обалдев от криков и разноцветных масок, тщетно пыталась собрать хотя бы часть себя, сметенную волной. Это удавалось ей с большим трудом. И пока вся она была сплошная змея злости, готовая ужалить каждого, кто к ней прикоснется. А поток масок все тек и тек. Благонравные и благоразумные жители Города вышли сегодня с настоящими лицами. Рита металась среди толпы разъяренных и ржущих скотов. Со всех сторон раздавался пьяный хохот и визгливый шепот блядей. Рита зажала руками уши и закрыла глаза. Темнота с разноцветными кругами немного успокоила ее, но тут же она почувствовала, как волна толпы зашевелилась и потащила ее куда-то.
Ознакомительная версия.
