Евгений Гришковец.
Лечебная сила сна.
Движение было очень оживленное и интенсивное, причем, в обе стороны. Утро наступило серое, слякотное, но теплое. Март подползал уже к концу, но снег сыпал и сыпал каждый день. Такой бессмысленный и неприятный снег, какой бывает с конца февраля и до апреля. Снег, которому любой водитель, пешеход, любой житель города или предместий бормочет беззвучно: «Ну, уймись ты! Сколько можно? Зачем ты нужен! Хватит…»
Вадим, или как его звали все родственники, знакомые, коллеги и даже дети родственников, знакомых и коллег — Вадик, ехал в крайнем левом ряду в плотном потоке машин. Поток в основном двигался иногда медленно, иногда быстро, но в любой момент все могло встать и превратиться в пробку. Из-за снежной каши, грязных брызг и падающего снега Вадик периодически включал омыватель стекла и дворники. Радио бормотало новость за новостью.
Вадик ехал на работу и чувствовал, что опаздывает, точнее, он был уверен, что опоздает. А опаздывать в этот раз было никак нельзя, впрочем, как и вчера и позавчера. Он каждый раз хотел выйти на работу пораньше, но выходил из дому, как мог. А машину занесло снегом, нужно было её быстренько обмести, а перед этим нужно было побриться, а лезвие было не свежее, а свежее он, как обычно, купить накануне забыл. Брился плохой бритвой долго, и говорил себе, что сегодня непременно заскочит в магазин, и купит новые лезвия… и … много чего другого надо купить.
Он ехал, дворники возили по стеклу жижу, но ясной картины мира не давали. Надо было заменить резинки на дворниках. Вадик ехал на работу, а движение стало замедляться. К центру автомобильный поток уплотнился до предела. Наконец, все встало. Красные огни, впереди стоящие машины, расплывались и тянулись вместе с размазываемой и текущей по стеклу жижей. Пробка встала и не двигалась. Красные огни ползли, заполняли собой все пространство перед глазами. Белоснежный туман начал опускаться откуда-то сверху, и обволакивать машины. Туман смешивался с красными огнями и эта смесь, как клубника со сливками, текла по стеклам вадикового автомобиля.
Послышался какой-то звук. Очень неприятный звук. Он приближался, нарастал, и, наконец, стал невыносим. Очень быстро звук стал невозможно громким. Вадик решил оглянуться, чтобы выяснить, откуда идет этот звук, ему почему-то казалось, что звук идет откуда-то сзади. Но как только он начал оглядываться, как… проснулся.
Он вздрогнул всем телом, вернулся в миг жизни, увидел перед собой свободную дорогу, понял, что звук — это клаксоны автомобилей, которым он преградил движение. Вадик все это понял, меньше чем за секунду, и рванул вперед.
Как же Вадик хотел выспаться! Даже не так. Это было не желание. Это была единственная потребность и мысль, которую Вадик постоянно обдумывал и чувствовал. Чувствовал давно и беспрерывно.
На прошлой неделе он уснул в стоматологическом кресле, и слегка прикусил руку доктору. А она, в свою очередь, поранила Вадику десну и язык работающим инструментом. Буквально несколько дней назад, Вадик смог-таки вместо обеда пойти постричься. Во время стрижки он уснул, стал падать, и больно ударился о столик парикмахера переносицей. На носу даже осталась небольшая ссадина.
Но хуже всего было на работе, особенно часов с десяти и до полудня. Вадик утыкался носом в бумаги на столе, бился головой об экран компьютера, ручка или карандаш вываливались из руки… И Вадик сильно вздрагивал и просыпался, когда звонил его телефон.
А Вадик любил свою работу, он даже был фанатом своей работы. Правда, он про неё практически никому не рассказывал. Не по причине секретности, а по той причине, что когда он начинал про неё рассказывать кому-нибудь, рассказывал подробно и увлеченно. От этого люди быстро мрачнели, старались Вадика отвлечь какой-то другой темой, или говорили, что им нужно срочно позвонить. А если кто-то из вежливости и уважения все-таки слушал, то очень скоро начинал зевать и отвлекаться.
Вадик работал в серьезной министерской конторе, которая занималась вопросами стандартизации. Вадик занимался стандартизацией вот уже семь из тридцати лет своей жизни.
В общем, никто из друзей, которые были не из числа коллег, не знали толком, в чем именно заключается работа Вадика. А случайным знакомым и барышням, если те интересовались, он говорил, что работает в министерстве и занимается международными экономическими связями. Если же те пытались уточнить, Вадик напускал на себя таинственность или отшучивался.
Лампочка, сообщающая о наличии бензина в баке, загорелась и погасла, а потом загорелась и больше не гасла. Вадик отнесся к этому философски. Он ждал этого. Он даже удивился тому, что она не загорелась раньше. По его подсчетам, бензин должен был кончиться еще вчера. Он слегка удивлялся тому, что машина вообще ездит. Давно нужно было поменять масло, и много чего другого. Утешало одно: осенью он так и не «переобул» машину в зимнюю резину, как-то не успел, не нашел времени, хотя зимние колеса были в наличии. Короче, зиму он проездил на летней резине, подступала весна, а стало быть, менять колеса обратно было не нужно, и это успокаивало.
Как же много нужно было сделать! Много разных мелочей. И каждая мелочь требовала хоть немного времени. А когда спать?
К тому же Вадик довольно часто мотался в командировки. Мотался он в основном по стране, по разным большим и средним промышленным городам. Но иногда были выезды и за границу. Ездил за границу Вадик только на Восток. Несколько раз был в Китае, пару раз в Корее, и однажды даже был в Японии. На Востоке Вадик толком ничего не понял, но ему понравилось. А Вадик хотел в Европу.
В Европе он побывал только однажды в Праге. И то не по делам, а съездил туда на праздники, три года назад. Поехал он туда со своей знакомой, в которую был тогда влюблен. В Праге ему очень понравилось, хотя все четыре дня пребывания там, его знакомая и он сильно ссорились. Но Европа, та, которую можно было найти и почувствовать в Праге, ему понравилась.
Вадик опаздывал на работу, а на утро ему нужно было лететь в Париж. В первый раз в жизни в Париж… да еще по вопросам стандартизации, то есть, по делам. Правда, всего на один день. Прилететь, объяснить коллегам французам очень специальные вещи, и на следующий день вернуться обратно. Но вечер в Париже был чудесной перспективой. И Вадик с радостью ждал этой своей командировки.
Он ждал поездки в Париж и последние недели в любом разговоре с приятелями, а особенно с приятельницами, старался как-то ввернуть, что скоро у него деловая поездка в Париж. И вот завтра лететь, а он вымотался совершено.
И главное, он все пытался выйти из полосы суеты, усталости, нехватки времени… и из полосы недосыпа. И не мог. Он все выставлял себе некие даты, после которых жизнь пойдет нормально и размеренно. Он все планировал, мол, к такому-то числу ему надо сдать одну работу по одному заданию, и все. И все! Настанет тишина, повседневная будничная жизнь с долгими вечерами, бездельем, без суеты. Будут выходные дни, прогулки, кино, и может быть даже какой-нибудь спорт. А все соблазны: общение, алкоголь, женщины и другие тревоги — хотя бы временно отойдут в сторону. Он чувствовал, что сможет справиться, у него получится.
И как раз в связи с поездкой в Париж он думал: вот до Парижа будет маята, но он все сделает, хвосты всех дел обрубит, все подытожит, и чистый полетит в Париж. А после Парижа будет другой период в жизни…как раз такой… размеренный.
Но что-то в последний месяц все наоборот уплотнилось. Причем, уплотнилось до невозможности. А винить в этом Вадик мог только себя. Вот зачем он пошел вчера в клуб на концерт? Он так хотел вчерашний вечер употребить на приведение себя и своих житейских дел в порядок. Он хотел сразу после работы заехать в магазин, купить себе все, что необходимо, в том числе туалетной бумаги на пол года вперед, и свежие лезвия. А потом он мечтал поехать домой, привезти свою квартирку хоть в какой-то порядок, пораньше лечь спать и выспаться. И что из этого вышло?
Перед уходом с работы у Вадика вышел спор с Романом, его коллегой и соседом по рабочему месту. Рому Вадик считал занудой и педантом, казалось бы, мнением его Вадик нисколько не интересовался, и вдруг заспорил, занервничал, завелся. Его зацепило то, как Рома безапелляционно и спокойно что-то заявлял, что-то вещал Рома. Вадик возразил, чтобы возразить, и пошло, поехало. Они спорили, выходя с работы, потом долго продолжали препираться у входа в их рабочее здание. В итоге, они сидели, курили и бодались в близлежащем кафе. Посидели не очень долго, но до тех пор, пока не иссякли. В процессе разговора очень хотелось выпить, но то, что Вадик был «за рулем» останавливало. Короче, первоначальный план заезда в магазин и раннего возвращения домой был скомкан, душевное равновесие нарушено, время потеряно.
Когда Вадик только сел в машину и стал думать, куда бы все-таки заскочить, чтобы хоть что-нибудь купить, хотя бы лезвия, позвонила Катя. Катя не звонила уже давно. Она сказала, что у нее на сегодня нет компании, чтобы пойти на концерт в клуб. Вадик стал отказываться, но как-то нерешительно.
