Сью Таунсенд - Мы с королевой

«Мы с королевой» — плод писательского воображения. Все имена, персонажи, события и названия мест либо придуманы, либо используются автором в полностью вымышленных обстоятельствах.

Лежа в постели, королева вместе с Гаррисом смотрела телевизор. Был четверг, 9 апреля 1992 года, 11.20 вечера; всеобщие выборы подходили к концу. Гаррис зевнул, показав острые зубы и пурпурно-красный язык.

— Наскучили тебе выборы, золотко? — спросила королева, поглаживая его по спине.

Гаррис загавкал на телевизор: на экране судорожно дергались крошечные человечки в цилиндрах — произведение компьютерной графики.

Не вникая в суть, королева некоторое время просто наблюдала за их забавными движениями и вдруг поняла: эти красные, синие и оранжевые человечки представляют нынешний состав палаты общин. А на переднем плане долговязый мужчина, размахивая руками, скороговоркой бормочет о том, что едва ли можно всерьез полагаться на опросы общественного мнения и скорее всего ни одна из ведущих партий не получит в парламенте большинства. Взяв пульт дистанционного управления, королева уменьшила звук. Ей припомнилось, что сегодня днем секретарь, вручая ей вырезку из какой-то консервативной газеты, сказал: «Быть может, сударыня, это вас позабавит».

Заметка ее и впрямь позабавила. Какой-то спирит-медиум, услугами которого пользовалась газета, утверждал, будто он вошел в контакт со Сталиным, Гитлером и Чингисханом и те дружно заверили его, , что, явись им такая возможность, они не мешкая побежали бы на избирательные участки и проголосовали за лейбористов. За обедом королева показала эту заметку Филипу, но он не нашел в ней ничего забавного.

Гаррис глухо заворчал, спрыгнул с кровати и, переваливаясь, заковылял к телевизору. На часах было 11.25. Когда объявили результаты выборов в Базилдоне, он злобно облаял экран. Откинувшись на подушки в полотняных крахмальных наволочках, королева задумалась: интересно, кто будет завтра целовать ей руку — обходительный Джон Мейджор или приятный во всех отношениях Нил Киннок? Она не отдавала предпочтения ни одному из них. Лидеры обеих партий открыто поддерживали монархию и ничуть не походили на миссис Тэтчер, чьи безумные глаза и сдавленный голос совершенно лишали королеву душевного равновесия на их регулярных встречах по четвергам. Интересно, подумала королева, настанет ли такой день, когда премьер-министр — лидер победившей партии — окажется противником монархии?

Нарисованные компьютером человечки исчезли с экрана, а их место заняли взволнованные политики, отвечающие на вопросы журналистов; Гаррису стало скучно, и он прыгнул обратно на постель. Повертевшись на мягчайшем пуховом одеяле, он наконец угомонился и лег. Королева ласково погладила его на ночь. Затем сняла очки, выключила телевизор и, улегшись в наступившей темноте, приготовилась заснуть. На нее сразу нахлынули семейные заботы. Королева прошептала молитву, которой более шестидесяти лет назад ее научила Крофи, ее гувернантка:

И прежде чем сон окончательно сморил ее, королева, вздохнув, подумала: а что сталось бы с нею и ее семьей, если бы на выборах победили республиканцы? Этот кошмар преследовал королеву и ночью.

Бросив сигарету на шелковый коврик, Джек Баркер придавил ее каблуком. Королева страдальчески поморщилась. Между ними заструился едва ощутимый запах тлеющей ткани. Во взгляде королевы сквозило презрение. У Джека забурчало в животе. Еще когда он учил таблицу умножения на девять, у них в классе висел ее портрет. Маленький Джек нередко посматривал на него в поисках поддержки и вдохновения. Принц Чарльз наклонился и поднял окурок. Оглянулся — куда бы его выкинуть, ничего подходящего не нашел и сунул себе в карман.

Тут заговорила принцесса Маргарита:

— Лилибет, мне до смерти хочется курить. Ну пожалуйста!

— Можно нам открыть окна, мистер Баркер? — спросила королева. Ее идеальное произношение пронзило Джека, словно хрустальная игла. Он бы ничуть не удивился, увидев, что из раны сочится кровь.

— Ни в коем разе, — ответил он.

— А мне положен отдельный дом, или я обязана жить с дочерью и зятем?

Королева-мать одарила Джека своей знаменитой улыбкой, но руки ее, теребившие широкую ярко-голубую юбку, скрутили ткань узлом.

— Вам, как пенсионеру, положен одноэтажный домик. Все граждане нашей страны имеют на это право, и вы тоже.

— Ах, одноэтажный? Прекрасно. Лестницы мне уже не по силам. А прислуга будет жить в доме или отдельно?

Засмеявшись, Джек бросил взгляд на сопровождавших его республиканцев — шесть мужчин и шесть женщин, тщательно отобранных для участия в этой исторической церемонии. Они рассмеялись вместе с Джеком.

— Вы, видимо, не понимаете. Прислуги вообще не будет — ни фрейлин, ни поваров, ни секретарей, ни горничных, ни шоферов.

Он обернулся к королеве:

— Придется вам время от времени захаживать, помогать матушке. Впрочем, ей, возможно, станут возить готовые обеды из столовой.

Услышав это, королева-мать расцвела.

— Значит, я голодать не буду?

— Пока у власти народная республиканская партия, — заявил Джек Баркер, — ни один человек в Британии не будет голодать.

Принц Чарльз откашлялся.

— Гм, а нельзя ли, гм, полюбопытствовать, где именно?.. То есть каково местоположение… гм?..

— Если вас интересует, куда вы все переселяетесь, я этого сообщить не вправе. Могу только сказать вот что: жить вы все будете на одной улице, но среди незнакомых вам трудящихся. Вот здесь перечислено все, что вам разрешается взять с собой.

Джек протянул фотокопии списков, жена его составила их всего два часа назад. Списки были озаглавлены: Предметы первой необходимости; Мебель; Оборудование для муниципального домика на две спальни и для одноэтажного бунгало, предоставляемого пенсионеру . У матери список значительно короче других, отметила королева. Джек протягивал бумаги, но никто и шагу не сделал, чтобы взять их. Джек не двигался. Он был уверен: кто-нибудь из них все равно не выдержит. В конце концов поднялась со стула Диана, она терпеть не могла публичных сцен. Взяв у Джека бумаги, она вручила каждому члену королевской семьи по листку. Воцарилась тишина: все усердно читали. Джек потрогал лежавший в кармане пистолет. Только он один знал, что пистолет не заряжен.

— Но здесь ничего не сказано о собаках, мистер Баркер, — заметила королева.

— По одной на семью, — ответил Баркер.

— А лошади? — спросил Чарльз.

— По-вашему, можно держать лошадь в садике муниципального дома?

— Нет. Разумеется. Спросил не подумав.

— В списке не указана одежда, — робко сказала Диана.

— Да вам много не понадобится. Только самое необходимое. Вам же теперь не нужно будет являться при полном параде на всякие там мероприятия.

Принцесса Анна встала и подошла к отцу.

— Вот и слава Богу! С паршивой овцы хоть шерсти клок, черт возьми. Что с тобой, папа?

Принц Филип был в шоке; он впал в него еще предыдущей ночью, когда, включив в 11.25 телевизор, чтобы не пропустить специальный ночной выпуск о ходе выборов, узнал, что от округа Кенсингтон-Уэст избран Джек Баркер, основатель и лидер народной республиканской партии. Не веря собственным глазам, принц Филип смотрел, как Джек Баркер произносит речь в зале муниципалитета перед набившимися туда ликующими избирателями. Пожилые плательщики подушного налога исходили радостным криком вместе с юнцами в рваных джинсах и с серьгой в носу. Принц Филип снял телефонную трубку и посоветовал жене включить телевизор. Полчаса спустя она сама позвонила ему:

— Филип, зайди, пожалуйста, ко мне.

До глубокой ночи сидели они перед телевизором, глядя, как все новые кандидаты от республиканской партии под вопли торжествующих толп объявляются избранными в парламент. Один за другим присоединялись к королевской чете их дети. В половине восьмого утра слуги принесли завтрак, но есть никто не стал. К одиннадцати часам народная республиканская партия получила 451 место, и Джон Мейджор, премьер-министр от консервативной партии, вынужден был признать свое поражение. Вскоре после этого Джек Баркер провозгласил себя премьер-министром. Первым делом, заявил победитель, он отправится к королеве и прикажет ей отречься от престола. Улыбающиеся полицейские жестами приглашали микроавтобус с тринадцатью республиканцами проехать к Букингемскому дворцу. Солдаты королевской гвардии, стащив с себя медвежьи шапки, приветственно размахивали ими. Личные слуги королевы пожимали республиканцам руки. Подали даже и шампанское, но оно было вежливо отклонено.