Ознакомительная версия.
С благодарностью Джули Стросс-Гейбел, без которой ничего этого не было бы.
Потом мы вышли на улицу и увидели, что она уже зажгла свечу; мне очень понравилось лицо, которое она вырезала из тыквы: издалека казалось, что в глазах сверкают искры.
«Хеллоуин», Катрина Ванденберг, из сборника «Атлас».
Говорят, что друг не может уничтожить друга.
Да что они об этом знают?
Из песни группы «Маунтин гоутс».
Мое мнение таково: с каждым человеком в жизни случается какое-то чудо. Ну, то есть, конечно, маловероятно, что в меня попадет молния или я получу Нобелевку, или стану диктатором маленького народа, обитающего на каком-нибудь островке в Тихом океане, или подцеплю неизлечимый рак уха в конечной стадии, или вдруг самовозгорюсь. Но, если посмотреть на все эти необыкновенные явления вместе, скорее всего, с каждым хоть что-то маловероятное да происходит. Я, например, мог бы попасть под дождь из лягушек. Или высадиться на Марсе. Жениться на английской королеве или несколько месяцев в одиночестве болтаться в море, находясь на грани жизни и смерти. Но со мной приключилось кое-что другое. Среди всех многочисленных жителей Флориды именно я оказался соседом Марго Рот Шпигельман.
Джефферсон-парк, где я живу, раньше был базой военно-морского флота. Но потом она стала не нужна, и землю вернули в собственность муниципалитета Орландо, Флорида, а на месте базы отстроили огромный жилой район, потому что именно так сейчас используется свободная земля. И в итоге мои родители и родители Марго купили дома по соседству, как только стройка первых объектов была закончена. Нам с Марго тогда было по два года.
Еще до того как Джефферсон-парк превратился в Плезентвилль, даже до того как он стал базой военно-морского флота, он действительно принадлежал некому Джефферсону, точнее, доктору Джефферсону Джефферсону. В честь доктора Джефферсона Джефферсона в Орландо назвали целую школу, есть еще крупная благотворительная организация его имени, но самое интересное, что доктор Джефферсон Джефферсон не был никаким «доктором»: невероятно, но факт. Он всю жизнь торговал апельсиновым соком. А потом вдруг разбогател и стал человеком влиятельным. И тогда он пошел в суд и сменил имя: «Джефферсон» поставил в середину, а в качестве первого имени записал слово «доктор». И попробуй возрази.
Так вот, нам с Марго было по девять. Родители наши дружили, поэтому и мы с ней иногда играли вместе, гоняя на великах мимо тупиковых улиц в сам Джефферсон-парк — главную достопримечательность нашего района.
Когда мне говорили, что скоро придет Марго, я всегда жутко волновался, поскольку считал ее самым божественным из созданий господних за всю историю человечества. В то самое утро на ней были белые шорты и розовая маечка с зеленым драконом, у которого из пасти вырывалось пламя оранжевых блесток. Сейчас-то сложно объяснить, почему мне эта майка в тот день показалась такой восхитительной.
Марго ездила на велике стоя, прямыми руками вцепившись в руль и нависнув над ним всем телом, фиолетовые кеды так и сверкали. Дело было в марте, но жара уже стояла, как в парной. Небо было ясным, но в воздухе чувствовался кисловатый привкус, говоривший о том, что через некоторое время может грянуть буря.
Я в то время мнил себя изобретателем, и, когда мы с Марго, бросив велики, пошли к игровой площадке, я принялся рассказывать ей о том, что разрабатываю «ринголятор», то есть гигантскую пушку, которая сможет стрелять большими цветными камнями, запуская их кружиться вокруг Земли, чтобы у нас тут стало, как на Сатурне. (Я до сих пор считаю, что это было бы классно, вот только сделать пушку, которая будет выводить камни на земную орбиту, оказывается, довольно сложно.)
Я часто бывал в этом парке и хорошо знал каждый его уголок, так что довольно скоро почувствовал, что что-то странное стряслось с этим миром, хотя и не сразу заметил, что же именно в нем изменилось.
— Квентин, — тихо и спокойно сказала Марго.
Она показывала куда-то пальцем. Тут-то я и увидел, что не так.
В нескольких шагах перед нами находился дуб. Толстенный, шишковатый, жутко старый. Он всегда тут стоял. Справа располагалась площадка. Она тоже не сегодня появилась. Но там, прислонившись к стволу дерева, сидел мужчина в сером костюме. Он не двигался. Вот его я увидел впервые. А вокруг него разлилась лужа крови. Кровь текла изо рта, хотя струйка уже почти пересохла. Мужчина как-то странно разинул рот. На его бледном лбу спокойно сидели мухи.
— Он мертвый, — добавила Марго, как будто я сам не видел.
Я отошел на два шажка назад. Помню, мне почему-то казалось, что если вдруг я сделаю какое-нибудь резкое движение, он может очнуться и накинуться на меня. Вдруг это зомби? Я в том возрасте уже знал, что их не бывает, но этот мертвец действительно выглядел так, будто в любой момент может ожить.
И пока я делал эти два шага назад, Марго так же медленно и осторожно шагнула вперед.
— У него глаза открыты, — констатировала она.
— Надодомойвозвращаться, — ответил я.
— Я думала, что умирают с закрытыми глазами, — не унималась она.
— Маргонадовернутьсядомойирассказатьродителям.
Она сделала еще шаг вперед. Протяни она сейчас руку, она могла бы коснуться его ноги.
— Как ты думаешь, что с ним случилось? — спросила она. — Может, наркотики или что-то в этом роде.
Мне не хотелось бросать Марго одну с трупом, который в любой момент мог ожить и броситься на нее, но оставаться там и обсуждать обстоятельства его кончины в мельчайших подробностях я тоже был не в состоянии. Я набрался смелости, шагнул вперед и схватил ее за руку.
— Маргонадоидтидомойсейчасже!
— Ну ладно, хорошо, — согласилась она.
Мы побежали к великам, у меня перехватило дух, как от восторга, только это был не восторг. Мы сели, и я пропустил Марго вперед, потому что сам расплакался и не хотел, чтобы она это видела. Подошвы ее фиолетовых кед были окрашены кровью. Его кровью. Этого мертвого мужика.
А потом мы разошлись по домам. Мои родители вызвали 911, вдалеке завыли сирены, я попросил разрешения посмотреть на машины, мама отказала. Тогда я лег поспать.
Мои мама с папой — психотерапевты, так что у меня, по определению, проблем психологических нет. Когда я проснулся, у нас с мамой состоялась предлинная беседа о продолжительности жизни человека, о том, что смерть — это тоже часть жизненного цикла, но мне в возрасте девяти лет об этой фазе можно особо не задумываться, в общем, мне стало лучше. Честно, я на эту тему как-то никогда не загонялся. Это о многом говорит, потому что в принципе загоняться я умею.
Таковы факты: я наткнулся на мертвого мужика. Маленький миленький девятилетний мальчик, то есть я, и моя еще более маленькая и куда более миленькая подружка нашли в парке мертвеца, у которого шла ртом кровь, и когда мы помчались домой, маленькие миленькие кедики моей подружки были в этой самой его крови. Очень драматично, конечно, и все дела, но что из того? Я его не знал. Каждый треклятый день умирают люди, которых я не знаю. Если бы всякое несчастье, происходящее в этом мире, доводило меня до нервного срыва, я бы давно уже слетел с катушек.
В девять вечера я пошел к себе в комнату, собираясь лечь спать — по расписанию. Мама подоткнула мне одеяло, сказала, что любит меня, я сказал ей «до завтра», она тоже сказала мне «до завтра», выключила свет и закрыла дверь так, что осталась лишь маленькая щель.
Повернувшись на бок, я увидел Марго Рот Шпигельман: она стояла на улице, буквально прижавшись носом к окну. Я встал, открыл его, теперь нас разделяла только москитная сетка, из-за которой казалось, что у нее лицо в мелкую точечку.
— Я провела расследование, — серьезным тоном сообщила она.
Хотя сетка мешала разглядеть ее как следует, я все же увидел в руках у Марго маленький блокнотик и карандаш со вмятинами от зубов около резинки.
Она посмотрела на свои записи:
— Миссис Фельдман из Джефферсон-корт сказала, что его звали Робертом Джойнером. И что он жил на Джефферсон-роуд в квартире дома с гастрономом Я сходила туда и застала кучу полицейских, один из них спросил, я что, из школьной газеты, я ответила, что у нас в школе нет своей газеты, а он сказал, что если я не журналист, то он может ответить на мои вопросы. Выяснилось, что Роберту Джойнеру было тридцать шесть лет. Он адвокат. В его квартиру меня не пустили, но я зашла к его соседке по имени Хуанита Альварес под предлогом, будто хочу одолжить у нее стакан сахара, и она сказала, что этот Роберт Джойнер застрелился из пистолета. Я спросила почему, и оказалось, что его жена захотела с ним развестись и это его очень расстроило.
Ознакомительная версия.
