Annotation
Израильский прозаик Яков Шехтер известен российскому читателю прежде всего как автор серии книг «Голос в тишине», в которых он искусно воссоздает мир хасидского еврейства, с его философией и самобытностью. Захватывающие сюжеты, непредсказуемые характеры, неожиданные параллели — реальность в произведениях Шехтера многомерна и насыщенна. В рассказах и повестях, вошедших в этот сборник, обыденное и житейское нередко пронизано гротеском и соседствует с мистикой каббалы, и поистине новаторским является стремление писателя решить теологическую задачу — увидеть Высшее присутствие в столкновении и переплетении человеческих судеб.
Яков Шехтер
Повелительница ангелов
Торквемада из Реховота
Молитва
Пощечина
Праведник
Ведьма на Иордане
notes
1
2
3
4
5
6
7
8
9
10
11
12
13
14
15
16
Яков Шехтер
Ведьма на Иордане
Повести и рассказы
Повелительница ангелов
Необычные музыкальные способности Арье обнаружились еще в ползунковом возрасте. Стоило матери замурлыкать колыбельную, как оперно горланящий младенец немедленно затихал. Уже в три года, вторя отцу, он выводил пронзительным альтом субботние гимны. Первыми словами Арье стали слова литургии, и петь он начал раньше, чем внятно разговаривать.
Помимо абсолютного слуха ему достался уникальный голос. Гибкий, легко льющийся, теплый, он очаровывал всякого, кому выпадало слушать юного певца. Судороги подростковой ломки обошли голос стороной, и перед Арье распахнулось пронизанное золотистыми точками безвоздушное пространство славы, ограниченное лишь черным шнурком горизонта.
Родись он в светской среде, быть бы ему оперным певцом или композитором, но Всевышний привел душу Арье в ортодоксальную еврейскую семью, и не просто ортодоксальную, а «литовского» направления.
В отличие от хасидов, любящих и попеть, и поплясать, «литовцы» сосредоточенны и суровы. Главное — это изучение Талмуда. «Есть только один день, только один еврей и только одна страница». И пусть весь мир с его удовольствиями и соблазнами летит в тартарары, «литовцу» нет до него никакого дела, его задача — успеть разобрать эту самую страницу. Где вопрос и в чем ответ, что сказал один рабби и как спустя триста лет глухо ответил ему другой. Попробуйте в такой семье вырасти оперным певцом! Просто никаких шансов…
Но если упирает Всевышний человека носом в стену, то помимо изумрудных лишайников и полосок рыхлого под ногтем раствора между кирпичами судьбы Он приуготовляет бедолаге потайную дверь на скрипучих петлях. Так и для Арье нашелся выход — он стал кантором.
Ловкое прохождение сквозь стену вовсе не осчастливило родителей. На канторское пение в «литовской» среде смотрят с презрительным прищуром, ведь настоящая молитва — работа сердца, кропотливый суд самоанализа, ежедневно совершаемого человеком в присутствии Всевышнего. При чем здесь красивые мелодии и бархатные фиоритуры, напоминающие, не про нас будет сказано, греховное зрелище, именуемое у нерелигиозных оперой?
Однокашники Арье, закончив ешиву для подростков, один за другим женились и поступали в колель — высшее учебное заведение, где главной и единственной дисциплиной был Талмуд. Сам Арье, затворив скрипучую дверцу, около года проработал вместе со знаменитым кантором. Заработок сие занятие приносило увесистый, но каждый полученный шекель ложился тяжелым камнем на души родителей.
Отец Арье вел родословную от самого Арье-Лейба Ланды, знаменитого комментатора Торы, жившего триста лет назад в Праге. Весь многочисленный род Ланда — женщины, старики, дети и вместе с ними немало больших знатоков Торы — был уничтожен во время Второй мировой войны. Уцелел только отец Арье, вывернулся чудом благодаря удивительному, редчайшему стечению обстоятельств.
Труды Арье-Лейба изучались во всех ешивах, но свет славы далекого предка согревал мало. Зато ответственность за ношение имени неподъемным грузом навалилась на плечи отца Арье.
— О, так вы потомок самого Ланды? — восхищенно покачивали головой при первом знакомстве, однако это покачивание вовсе не означало, что к нему станут относиться с большей доброжелательностью, чем к потомку, предположим, сапожника или водовоза. Ровно наоборот: требования, предъявляемые к носителю знаменитой фамилии, всегда оказывались куда строже обычных.
Примерный «литовец», отец Арье всю жизнь просидел в колеле и достиг в своем деле определенных успехов. Он неплохо ориентировался в безбрежном море талмудической литературы, мог быстро и точно разобрать сложный вопрос и давно уже преподавал в ешиве для подростков. Принадлежи отец Арье к роду попроще, он, возможно, оказался бы вполне удовлетворенным своей долей. Однако нависающая за спиной чернильной глубины тень сводила на нет любые успехи. По сравнению с комментариями предка перлы, добываемые из талмудической пучины отцом Арье, выглядели жалкими стекляшками. Родословная из благословения превратилась в тяжелый камень, таскаемый под сюртуком. Каждое движение делалось с учетом невидимого другим груза. Склоняясь в молитве или усаживаясь за стол, отец Арье постоянно помнил о величии предка и о собственной незначительности.
Чтоб не сойти с ума, он сделал единственно правильный в такой ситуации ход — переложил ответственность за поддержание славы рода на детей. Увы, Всевышний посылал ему только девочек. И хоть говорится: рождение девочки — знак, что следующим обязательно родится мальчик, на долю отца Арье доставалось только коллекционирование знаков. Грех роптать, девочки получались умницы и красавицы, их выхватывали замуж, не давая закончить семинар. Но! Но! Но! Да что говорить, и так все понятно…
И вот на сорок третьем году его жизни небеса наконец расщедрились, одарив семью Ланда мальчиком. Радости не было конца! По древней фамильной традиции первого сына всегда нарекали в честь знаменитого предка, но на сей раз счастливые родители позволили себе чуть отступить от обычая, назвав мальчика Арье-Ор. «Ор» на иврите означает «свет», ведь с появлением сына дом словно наполнился светом — унылое прозябание теперь обрело смысл и цель.
Нянчили младенца всем семейством: даже замужние сестры Арье, сами давно ставшие матерями, приходили к родителям, чтобы повозиться с долгожданным продолжателем фамилии.
Кроме певческого дара Всевышний наделил мальчика прекрасной памятью и способностью к талмудическому анализу. Он быстро схватывал сложные понятия, самостоятельно, без подсказки учителя, увязывая их с уже выученным. Многомудрый и многоопытный директор хедера прочил ему высокое будущее. Разговаривая с матерью Арье, он почтительно складывал руки на животе и уверял, будто второго такого ученика не припомнит.
— Не следует забывать, — непременно добавлял он, завершая беседу, — от кого происходит Арье-Ор.
Тут он переводил взгляд на полку книжного шкафа, где в первом ряду сияли золотым тиснением обложки книг Арье-Лейба Ланда.
— Даст Бог, — директор указывал шляпой на свободное место в шкафу, — со временем там окажутся труды Арье-Ора.
Возможно, директор несколько сгущал краски или, наоборот, чрезмерно осветлял перспективу, но родительское сердце ждет от воспитателя именно таких слов. Прикрыв голову талитом, суровый отец Арье потихоньку улыбался во время молитвы, не зная, как благодарить Всевышнего за выпавшее счастье. И вот пожалуйста — кантор…
Нет, сразу отец не сдался. Последовали долгие месяцы увещеваний, осторожных консультаций у психологов, петляющего заманивания, молитв на могилах праведников и откровенного улещания. Но насильно стать мудрецом не заставишь. Ведь то, о чем мечтал отец Арье, требовало не простых усилий, а многолетнего самоотверженного труда, полного подчинения жизни Учению, и в эти тиски нужно было уложиться самостоятельно, без всякого давления извне. Поэтому, погоревав и, чего стыда таить, поплакав втихомолку, отец Арье перенес надежды на будущих внуков.
