Анализ. Это единственный анализ, на который всегда направляли с особой интонацией. Все остальные делали не говоря ни слова и даже выдавали результаты, если вы осмеливались о них спросить. Однако ЭТОТ анализ делали не здесь и отвечали за него квебекцы, работающие рядом с больничным центром. И, когда белый доктор отсылал больного к ним, причина была ясна.
Когда Метод с трудом уселся на стул в ее тесном кабинете и тихо произнес: «Я пришел на анализ», Элиза сразу все поняла. Два года в Руанде - сотни, тысячи больных СПИДом. Неустанное напоминание о мерах предосторожности, тысячекратно произнесенный смертный приговор, слова утешения, в эффективности которых она сомневалась, - все эти вечные спутники смерти тех, к кому она проникалась любовью все больше и больше, по мере того как узнавала их, - ничто не могло поколебать ее решимости.
Элиза очень любила жизнь, жадно впитывала ее, стараясь забыть, что ежедневно сталкивалась лишь со смертью. Она дарила. свое маленькое полное, но крепкое тело всякому, кто напоминал ей о торжестве жизни. Раньше она любила южноамериканского террориста, потом в»1970 году в Квебеке боролась за легализацию абортов, а сейчас была убеждена, что в этой стране на краю света, в этом гнилостном аду, у нее получится сделать что-то нужное, полезное. У себя дома все было так легко. А здесь приходилось все изобретать заново. В случае с Методом-придумывать фразы, слова, улыбки, которые облегчили бы его страдания, позволив с достоинством закончить жизненный путь, по которому ему осталось пройти совсем немного. Так на почве разговоров о лимфоцитах и грибке, по мере развития туберкулеза и диареи Элиза и Метод стали друзьями, сблизились и почти влюбились друг в друга. Увядание Метода сближало их. Ни один больной еще так не волновал ее. Метод об этом не знал и принимал повышенное внимание Элизы за проявление чувства долга белой медсестры, приехавшей на помощь неграм. Она нравилась ему, он любил ее почти как сестру. Он узнал, что она согласится даже пойти на преступление ради того, чтобы облегчить ему смерть, когда, превратившись практически в ходячий скелет, подобие мумии, он не сможет больше терпеть такую жизнь. Элиза сказала ему: «Когда тебе надоест мучиться, только скажи мне. Ты упорхнешь легко. Как птичка».
Элиза была рядом. С грустной улыбкой на лице, с морфином и шприцами в сумке и огромным бокалом виски в руке. Метод сделает то, что обещал, а потом его унесут в небо химические крылья, которые добыла Элиза. Метод, столь любивший жизнь, был счастлив умереть именно так. Он прошептал Рафаэлю: «Даже богатые американцы не могут себе устроить такую вот смерть», потом обратился к Валькуру: «Я сделаю отличный фильм для тебя, с ним ты разбогатеешь». И снова забылся коротким сном. Тем временем Агата раздумывала, а не захочет ли Метод перед тем, как отправиться в рай, в последний раз почувствовать, как умело. и со знанием дела ему сделают массаж того проклятого органа, который и свел его в могилу, потому что хозяин совал его куда попало, не предохраняясь. Умереть и не испытать оргазм в последний раз, сказала она одной из своих парикмахера, - это все равно что умереть в одиночестве, не испытывая ни к кому привязанности. Парикмахерша согласилась с Агатой и вызвалась возбудить в последний раз молодого человека, который в свою время сводил с ума всех женщин Кигали. Однако, воздавая последние сексуальные почести, она все равно надела перчатки. Она была ВИЧ-инфицированна и знала это, но не хотела подхватить вирус во второй раз. Девушка села рядом с худым телом Метода, около матери, которая по-прежнему держала сына за руку. Рука девушки в перчатке принялась шарить под покрывалом и, нащупав маленький чахлый член, стала, несмотря на то что была проституткой, и весьма искушенной, ласкать его так, как прежде никогда этого не делала. Деликатно, медленно и плавно, вкладывая в прикосновения всю Нежность и уважение, на которые была способна., «Доставь ему огромное удовольствие, девочка моя перед тем как он отправится на небо», - сказала мать. Матильда поняла, что одной рукой не обойдется. Она должна была сделать то, в чем всегда Отказывала настойчивым клиентам из Европы. До неба рукой не достать, а вот ртом… Друзья поставили стаканы, Агата быстро проглотила канапе, и все, собравшись вокруг кровати и благоговейно затаив дыхание, стали восхищенно наблюдать. Мать откинула покрывало и развязала пояс его халата, положила руку на голову Матильде и мягко подтолкнула ее к двум костям, которые раньше были ногами Метода, приговаривая: «Соси, соси, пусть из него выйдут последние соки жизни». И Матильда взяла его вялый член своим широким ртом, прошлась по нему языком и губами. Словно глиняный горшок, обретавший очертания на гончарном круге, под воздействием терпеливых губ член Метода, живого мертвеца, начал принимать отчетливую форму. Метод прошептал: «Нет у меня больше члена, нет спермы. Твой язык, подобно змее, околдовывает меня, но мой язык еще жив, позволь мне выпить тебя». Не говоря ни слова, Матильда разделась и при поддержке Рафаэля и матери опустилась промежностью прямо на губы Метода. Изможденная, пресытившаяся, удовлетворенная, радостная, содрогаясь, она рухнула на Метода, закричавшего от дикой боли.
Праздник кончился. Элиза осталась, чтобы подарить ему смерть, но больше всего она хотела просто быть с любимым Методом до последней секунды. Мать ушла на свой холм. Она не хотела видеть, как умирает ее сын. Пусть он улетит в спокойствии духа, не мучаясь при расставании с ней. Метод спал. Валькур установил камеру напротив кровати, так, чтобы она снимала умирающего сверху. Когда он проснется, камера сделает лишь одно неторопливое движение, взяв один единственный план. Так камера и замрет на этом плане, снимая долговязое тело в течение пяти секунд, еще пять секунд она медленно будет подниматься к лицу и наконец пять секунд наезжать, двигаясь очень медленно, словно похоронная процессия, и потом замрет. Крупным планом будет видно лишь изможденное лицо и огромные глаза, которые куда красноречивей любых слов.
Утренняя смена Жантий начиналась в шесть утра. Она пришла без пяти. Вошла без стука и прямиком направилась к Валькуру, который сидел на кровати рядом с телом Метода.
– Мои соболезнования, - сказала она, протягивая руку.
– Спасибо. Вы не очень устали?
– Нет. Все в порядке. Знаете, по-моему, мы с Методом родственники. Его. и мои родители жили на одном холме. Он тутси, я хуту, но это ничего не значит, Валькур толком не слушал, уставившись на ее грудь, которая как раз находилась на уровне его глаз. Ему захотелось сказать: «Жантий, я люблю вас». Хотелось протянуть руку, встать, обнять ее. Но он ничего не сделал. Она ушла, не сказав больше ни слова.
С помощью рулетки, которую принес Зозо, Валькур обмерил Метода и отправился на рынок гробов, расположенный по соседству со скобяным. Рядом находилась казарма. Гробовщики не успевали удовлетворять спрос. Еще совсем недавно они делали кровати, столы и стулья, но рынок смерти, подписываемый гранатами, ружьями и СПИДом, переживал небывалый подъем. Валькур заботливо выбрал материал - добротные белые доски без сучков. Он оставил размеры и попросил привезти ящик в его номер. В Кигали гроб - это ящик, сколоченный из неотесанных досок, который иногда украшают распятием - из желания шикануть или из-за невыносимой боли утраты. Потом Валькур зашел к приятелю-скульптору, продававшему разноцветных жирафов и слонов редким туристам, которых изредка заносило в Руанду посмотреть на горилл и вулканы.
«Сделай мне крест в стиле диско для лучшего диджея Кигали».
В конференц-зале отеля собралось около сотни человек. В проходе между стульями стоял простой, даже нелакированный, деревянный ящик. Пришли несколько родственников и близких друзей, коллеги по работе из Народного банка, министр, отвечающий за финансовые учреждения, в сопровождении двух солдат с автоматами «УЗИ» наперевес-израильские презенты, попадающие в страну через Францию и Заир. Присутствовали все девушки Агаты, Ландо со своей женой-канадкой и еще несколько человек в глубине зала, которые явно не желали привлекать к себе внимание - их сразу причислили к РПФ[28], тайной армии тутси. Вокруг бассейна ходили слухи, что Метод на пару с Рафаэлем служат в тайной армии.
Слева, чуть позади министра, стояли несколько официальных лиц и хуту, приближенные к властям, которые считали своим долгом присутствовать на этих странных похоронах. Справа стояли все тутси, друзья-хуту из Либеральной и Социал-демократической партий и все женщины, с которыми Метод переспал.
Над гробом возвышался телевизор. На экране появилось изможденное лицо, огромные горящие, словно угли, глаза. Говорили глаза, а не едва шевелящиеся губы.
«Меня зовут Метод, я работаю в Народном банке, а по выходным - диск-жокеем на дискотеке Ландо, Моя любимая музыка - кантри и сентиментальные песни. Я тутси, вы это знаете, но прежде всего я руандиец. Через несколько часов я умру, умру от СПИДа, болезни, которая еще несколько лет назад, по словам правительства, не существовала, но уже тогда успела отравить мне кровь. Я так до сих пор и не понял, что это за болезнь, скажем так, она как страна, которая цепляет все пороки самых больных своих жителей, потом пороки превращаются в болезни, поражающие разные части тела или страны. Примерно так я и представляю свою болезнь - это разновидность помешательства, тело как будто сходит с ума, и органы один за другим подвергаются всевозможным недугам.
