Денвер Джеймс неподвижно распростерся на земле. На настоящей земле, поскольку с резиновой губки он скатился. Каскадер тщетно пытался сделать вдох, но у него никак не получалось: от удара у него вышибло дух. Денвер начал потихоньку втягивать воздух мелкими порциями, чтобы не было так больно, и молясь, что не сломал себе ребра.
— С вами все в порядке? — спросил ассистент режиссера, склонившись над Денвером. Увидев, что каскадер не встает после прыжка, ассистент сразу бросился на помощь.
— Не знаю, — с трудом выговорил Денвер.
— Боже милосердный! — воскликнул ассистент, оглянувшись по сторонам. — Резина же вон там.
— Попал на резину. Скатился.
— Боже милосердный! — повторил ассистент. — Подождите, я сбегаю за доктором. И куда он делся, черт возьми? Он же должен быть поблизости.
Он помчался искать врача. Денвер попытался вздохнуть поглубже. Ничего странного с ним не произошло. Пусть вздохнуть полной грудью он не мог, но наполнить легкие примерно на треть ему уже удалось. Значит, все в порядке. Денвер методично, не торопясь, проверил, целы ли руки и ноги. Да, все было на месте. Примчался врач.
— Ну-ка, посмотрим, посмотрим, — сразу закудахтал он, словно наседка над цыплятами, — Извините, что я задержался, старина, — прибавил он. — Я ждал до бесконечности, пока они начнут снимать, но не выдержал и отлучился в сортир.
— Ничего страшного, — великодушно произнес Денвер. — По-моему, я выживу. Похоже, только малость ушибся.
— Сейчас проверим.
Доктор быстро ощупал ребра и спину, то и дело спрашивая:
— Здесь не больно? А здесь?
А Денвер всякий раз мужественно отвечал, что нет, не больно.
К тому времени как доктор закончил беглый осмотр, Денвер почувствовал себя достаточно уверенно, чтобы встать. И все же по настоянию доктора отправился вместе с ним в передвижной лазарет, чтобы провести рентгенологическое обследование. На всякий случай.
Когда из темной комнаты вынесли проявленные снимки, Денвер уже почувствовал себя совсем здоровым. Поэтому, услышав, что у него ничего не сломано, Денвер бодро ответил:
— Спасибо, я так и думал.
И отправился в кассу получать свои три тысячи. Недурно сработано, думал он, по полтора куска за два трюка. Славная выдалась неделька. Теперь можно прошвырнуться в Мексику! Повеселиться всласть, покуда деньжат хватит, — это его награда за риск и смелость. А потом — опять трюки и риск. Это его наказание за веселье и наслаждения. Порочный круг. Но без порока нет веселья, а без риска нет выигрыша, как сказал какой-то пьяный философ в ночном баре. Денвер был с ним полностью согласен.
Дорога от Калвер-Сити на север до Беверли-Хиллс заняла у него около часа, так что, когда он приехал к Элейн, было еще только три часа дня. Можно еще успеть собраться и уехать сегодня вечером. Или рано утром. Денвер мог и подождать. Он вообще привык относиться к жизни философски.
Элейн встретила его радостным поцелуем.
— Все прошло удачно? — взволнованно спросила она.
— Да, ты же видишь, что я цел и невредим.
— Вижу.
— Значит, все прошло нормально, — ответил он, а про себя подумал, что женщины обожают приставать с дурацкими расспросами.
Пройдя в гостиную, Денвер открыл бар и смешал себе коктейль. Он не жил с Элейн, но бывал у нее достаточно часто, чтобы знать, где находится бар, и чувствовал себя вправе выпить, когда захочется. Ему нравилось у Элейн. Он чувствовал себя как дома. С другой стороны, это было предупреждением. Когда становится хорошо, надо держать ухо востро. Тем более что хозяйки во всех подобных домах — либо разведенные женщины, либо женщины, выгнавшие мужей или, наоборот, брошенные мужьями. Впрочем, Денвера это ничуть не волновало. Он давно усвоил правила игры. В особенности, когда речь шла о голливудских дамочках — что замужних, что разведенных. У Денвера был особый нюх на них. Какая дамочка, если она не полная идиотка, откажется от алиментов, которые получит от мужа-каскадера, когда тот после очередного трюка откинет копыта? Нет, он стреляный воробей, его на мякине не проведешь. Кто-то очень метко подметил: «Умри, как голландец, целуйся по-французски, а спи с американками». Кто — Денвер не помнил, но совет усвоил. И был готов даже высечь его на своем могильном камне.
— Ты перекусил? — спросила Элейн. — Или ты голоден?
— Нет, я не ел, — ответил Денвер, — но я не голоден. А вот принять душ я бы не отказался.
— Конечно, давай, — сказала Элейн.
Денвер допил коктейль, плеснул себе виски и поднялся по лестнице. Войдя в ванную, он оставил дверь открытой. Элейн вошла следом. Денвер разделся и встал под душ, отвернув кран горячей воды почти до отказа. Денвер заметил, что Элейн так и пожирает его глазами, как ребенок — огромный банановый сплит.[7] Денвер даже подумал, не наброситься ли на Элейн прямо сейчас. Но потом передумал, решив, что спешить некуда. Пока он нежился под обжигающе горячими струями, Элейн стояла рядом, держа в руке стакан, из которого Денвер время от времени отпивал.
— Спасибо! Замечательно! — благодарно пыхтел Денвер, а сам думал: «Вот это жизнь!» Вот бы только так подольше. Подумать только, а ведь сколько в Америке мужчин, скромных служащих в коричневых костюмах, белых воротничков, которые даже не подозревают о том, что жизнь может таить в себе подобные прелести. Теперь же с приближением войны — а всем уже было ясно, что войны не миновать, — шансов познать эти жизненные радости у этих маленьких людишек больше не оставалось.
Денвер вышел из-под душа, вытерся и протянул полотенце Элейн, чтобы она вытерла ему спину. Потом повернулся к ней лицом, чтобы Элейн еще раз прошлась полотенцем спереди, но когда Элейн начала гладить его уже гораздо медленнее и целенаправленнее, привлек ее к себе и поцеловал. Держась за руки, они перешли в спальню — огромную комнату с камином. Элейн заперла дверь на задвижку и одним движением сняла через голову платье. Под платьем у нее ничего не было, что Денвер мысленно одобрил — приятно и удобно. Он уже был уверен, что ему удастся склонить Элейн съездить вместе с ним в Мексику. Да, верно, ребенка ей придется на время оставить, но в противном случае ей придется расстаться с ним, с Денвером. А он тянуть не будет — прямо утром рванет на юг, в Тихуану.
Впрочем, по мере того как его руки продолжали ласкать бархатистую кожу Элейн, мысли Денвера ушли в сторону. Он не спешил, ожидая, пока Элейн взмолится, чтобы он оставил ласки и проник в нее. Ему и самому уже не терпелось — Элейн ему нравилась. Ждать Денверу долго не пришлось — жаркие губы Элейн зашептали ему на ухо, и он привычным движением переместился и ловко проскользнул прямо в нее — так рука опытного карманника ныряет в карман намеченной жертвы. В тот же самый миг внизу хлопнула входная дверь.
— Кто это? — встрепенулся Денвер.
— Клара, — отмахнулась Элейн. — Она привела Мерри с прогулки. Не обращай внимания. Дверь на задвижке.
— Ладно, — кивнул он, возобновляя прерванный ритм. Но не обращать внимания он не мог, поскольку во время прогулки маленькое отродье видело белочку и теперь ей не терпелось рассказать об этом чуде мамочке. «Топ-топ, топ-топ» — зацокали по лестнице копытца, и вот уже в дверь дубасят детские кулачки, а тоненький голос звонко вопит:
— Ой, мамочка! Там такая белочка! Мамочка, пусти меня! У нее длинный хвост!
Может быть, как-нибудь в другой раз Денвер и впрямь попытался бы не обращать внимания на подобное нахальство, но сейчас у них с Элейн было не простое соитие — для Денвера это был акт убеждения — ведь если Элейн откажется сопровождать его в Мексику, то ему придется ехать в одиночку, а в притонах Тихуаны можно попасть в любую переделку и в результате загреметь в каталажку. Потом ему придется потратить весь свой заработок на то, чтобы откупиться, и в итоге пару недель спустя он уже опять будет прыгать с поезда.
— Она уйдет, — сказала Элейн. Не слишком, правда, уверенно. — Попозже, Мерри! — крикнула она. — Я потом выйду.
Однако, услышав мамочкин голос, девочка принялась голосить во всю мочь:
— Ой, мамочка, пусти! Ой, мамочка, какой у нее хвостик!
— Прости, пожалуйста, — прохныкала Элейн.
Денвер взбеленился. Сейчас он им покажет! Приподнявшись на локти, он сполз с Элейн, спрыгнул с кровати и решительно двинулся к двери.
— Нет! — выкрикнула Элейн. Но Денвер ее не слушал.
Распахнув дверь, он принялся орать:
— Ты что, не слышишь, что говорит мамочка? Попозже! Потом придешь. Катись отсюда!
Мерри не шелохнулась. Она испуганно замерла, глядя расширенными глазами на сердитого дядю, такого голого и с такой странной штукой, которая торчала, как палка, из пучка волос внизу живота.
Денвер хотел было уже захлопнуть дверь, но тут снизу донесся испуганный возглас, скорее, даже вздох. Денвер посмотрел вниз и увидел у основания лестницы Клару, которая уставилась на него, открыв рот и почти с таким же любопытством, как и Мерри.
