…Затем, губы, вдруг, потянулись прямо к экрану, к Александру Михайловичу, и, сладко чмокнув воздух, разошлись в призывной улыбке. Гнусавый голос диктора совершенно индеферентно перевёл: «Ну, иди же ко мне. Иди!..»
— Ах, ты, чёрт! — Взмахнув руками, испуганно при этом оглянувшись по сторонам, не подсмотрел ли за ним кто из домашних, Александр Михайлович опять поймал себя на том, что это действо его захватывает совершенно реально, и вполне определённо. Он никак ещё не может привыкнуть к тому, что это просто фильм, а не явь. Но как здорово сделано капиталистами, не чета «Мосфильму», чёрт возьми! Как будоражит кровь, и не только… Да!.. Тут же — утверждаясь, мелькнула мысль о срочной необходимости расслабиться… с Галкой. Да-да, завтра, прямо с утра. Зайти в Общий отдел, предупредить Галину Николаевну, его Галку — Галочку! — женщину с умопомрачительными, блядскими глазами и шальным языком! — о… необходимости «срочной индивидуальной работы по подготовке документов к партийно-хозяйственной конференции». Она всё сама и организует… Только скажи. Сучка! Сладкая его сучка. Сладкая… О-о-о…
— А-а-у-м-м! — сжимаясь на диване, вновь прорычал Александр Михайлович. После таких фильмов снова жить хочется. Кстати, подумал он, нужно не забыть, попросить у этих пацанов какой-нибудь фильм с порнографией. Не эротикой, а с настоящей порнографией! Ох, и сильная штука, говорят. Столько поз! столько вариантов! одни оргазмы!.. Наглядное пособие… Как учебник, говорят. Только для двоих… Обязательно нужно достать. Вот Галочка наверное заведётся… хотя, куда уж… Неважно, всё равно надо. Осторожно так, в разговоре, намекнуть, мол, не для себя, ребята, нужно, для дела. Есть, говорят, где-то такой фильм… фильм с… Вот, чёрт, забыл! То ли с греховной малиной, то ли с клубникой, или ещё как-то там… Название обязательно нужно будет завтра уточнить. В общем, весь фильм про блядство голодной девки. А что она там, говорят, вытворяет!.. О-о-о…
В вестибюле крайисполкома, дежурная милиционер-сержант, полная женщина средних лет с серым, невыразительным лицом, в мешковатой милицейской форме, пропустила их, приглашённых, без лишних вопросов. Только лениво, но коротко и профессионально сверилась со списком, и окинула их, гостей, своим цепким, внимательным взглядом, пряча презрительную усмешку: «Из этих, из «новых»… Смотрела им в спины. Такие ещё в диковину. Не только здесь, но и вообще… Юра и Сташевский, а это сейчас были именно они, неспешно, с интересом оглядывая новое для себя присутственное место исполнительной власти края, поднимались по её широкой лестнице наверх.
Маленький и кривенький вестибюльчик вначале, перешёл в длинные и совершенно пустынные прямые коридоры. Выверенную их монотонность, тут и там, перпендикулярно пересекали лестничные марши уходящие где вниз, где и на верхние этажи. Всё здесь было необычно и впечатляло: и коридоры, и вместительные широченные лестницы, и толстенные ковровые дорожки, и тяжёлые оконные портьеры зачем-то приглушавшие дневной свет, и большие и высокие напольные часы, с остро поблескивающим «золотом» жёлтым маятником, и основательные кадушки с высоченными широколиственными зелёными комнатными растениями. Стены коридоров и двери кабинетов были отделаны шпоном под тяжёлый морёный дуб, а громоздкие, развесистые, люстры свисающие с потолка, дополняли гнетущее впечатление от давящей солидности и полного отсутствия людей. В коридорах висела физически ощущаемая неживая пустыня. Три часа дня… Без пары-тройки минут, а тут!.. Ау, люди, где вы?
— Почему нет посетителей? Почему так тихо? — Переглядывались гости, оглядывая пустынные переходы.
— Обед здесь ещё, что-ли?
Планировка и дизайн интерьера, всё вокруг говорили о запредельной важности присутственного места. Даже кричало: «Эй, вы, мелочь! Здесь, вам, не ТАМ!.. Здесь время идёт по другим законам, здесь другое измерение. Вы-то тут чего?» А если учесть, что гости зашли с улицы, где светило яркое солнце, где было много воздуха, где непрерывно движется множество людей и множество автомашин, всё очень динамично и привычно: «А в н-нашей б-буче, б-боевой кипучей!..» Здесь, на их взгляд, был полный мрак. Могила!!
— Отстой! Полное болото! — невольно ёжась, хмыкнул Юра.
Гулко прошагав точно по нарисованной Наташкиной схеме, по хрустящему, под мягкой ковровой дорожкой паркету, осторожно постучали в большую и тяжёлую дверь, с золотистого цвета табличкой.
— Да, войдите. — Послышался из-за двери приятный женский голос. Друзья потянули ручку двери.
В большой приёмной, обставленной как гостиная и канцелярия одновременно, из-за стола на них вопросительно смотрела моложавая, симпатичная женщина, секретарь Наташиного папы. Окинув гостей всепонимающим взглядом, небрежно кивнула на ряд стульев-кресел, «присаживайтесь». Пошуршала, перебирая, некоторое время бумагами, наклонилась к переговорному устройству, к селектору: «Александр Михайлович, к вам пришли». — Произнесла она мягко и распевно. Через пару секунд динамик ответно пробурчал: «Пусть войдут».
— Можно? — переступая через два порога, осторожно интересуются гости. — Здравствуйте!
— А-а! Да-да-да, входите!
Из-за массивного рабочего стола, на встречу приподнялся довольно крупный, явно полнеющий и лысеющий человек.
Большой кабинет, массивная мебель, несколько белых телефонов, большой импортный вентилятор (шик, по тем временам), настольная лампа под зелёным стеклянным абажуром (привычный атрибут партийной власти), настольный письменный набор, огромное количество бумаг системно разложенных на столе, в высоких книжных шкафах выставлено множество политической и деловой литературы, особенно выделялось многотомное собрание сочинений В.И.Ленина, ещё какие-то, в углу кабинета — большой белый холодильник, под ногами красная ковровая дорожка. Тёмно-серый в полоску костюм хозяина кабинета, белая рубашка, галстук, на носу очки в тонкой жёлтой оправе… Всё выглядело строго официально и внушительно, но… Широкая улыбка на радушном лице Александра Михайловича как бы говорила гостям: не стесняйтесь, ребята, не комплексуйте. Здесь вам рады, вы здесь свои! Заходите!
— Проходите, ребята, проходите. Я вас жду, — смахнув с лица рабочие очки, громко и бодро подтверждает улыбчивый хозяин. — Присаживайтесь. — Разводит руками, показывая на несколько стульев у небольшого, для доверительных бесед, столика, в сторонке от длинного ряда тяжёлых стульев у стола заседаний. — Не стесняйтесь. — Коротко и со значением глянув на свои жёлтые, с таким же жёлтым браслетом, наручные часы, одобрительно замечает. — А вы точны, ребята! Очень хороший признак. Похвальный. Ну-ну!.. Вы, как я понимаю, Юра, да? — обратился он к младшему гостю. — А вы, как я понимаю, Александр Сташевский. Мой тёзка, значит. Правильно? — Неожиданно точно определяется в гостях хозяин кабинета. — Очень хорошо. Очень!
Гости вежливо и осторожно закивали головами, да-да, наверное хорошо.
— Ну а я, Александр Михайлович, Наташин папа. Будем знакомы. — Ещё шире улыбается Александр Михайлович.
Пожалуй, правильно Наташка сказала: «Вы его не бойтесь, мой папашка нормальный дядька, даже весёлый, с юмором. Причём, тоже демократ. Де-мо-крат!! Я вам говорю!».
— Сташевский, это ведь, кажется, знаменитая польская фамилия, нет? — в утвердительной форме и одобрительно, замечает хозяин кабинета.
— Я точно и не знаю… Думаю, наверное. — Смущаясь, осторожно подтверждает Сташевский. Он и в русских-то своих корнях понятия не имел, не говоря уж про какие-то польские. Хотя… Теперь, пожалуй, можно и поинтересоваться, мельком, про себя, отметил Сташевский.
Видя, что гости удивлённо-скептически переглянулись, заметив привычный портрет Ленина на стене, — перестройка же! — хозяин небрежно бросил.
— А! Не обращайте внимания. Ещё не перестроились! — извиняюще хохотнул, и тут же пояснил. — Шучу, шучу! Времени нет снять. Руки всё не доходят. Работы, понимаешь, много — совещания всякие, заседания, бумаги, бумаги… снова совещания! Как белка в колесе… Никакой тебе личной жизни. Да вы располагайтесь свободнее, ребята, не стесняйтесь.
Приглашённые посвободнее уселись на стульях, даже слегка развалились, приготовились выслушать какое-то важное деловое предложение, как обозначила Наталья.
— Ну, и как дела, молодёжь, как жизнь, нормально? — продолжает гостеприимно мурлыкать хозяин кабинета.
— Да так, вроде нормально.
— Ну и хорошо, хорошо. Я, собственно… — Александр Михайлович слегка замялся, но пояснил. — Просто Наталья, моя дочь, мне рассказала, что есть, вот такие вот, хорошие парни. Что у них есть хорошие жизненные планы. Бывают, правда, какие-то и трудности, — продолжил Александр Михайлович, останавливая тёплый взгляд на Юрии. — Я и подумал, а почему бы мне, сейчас, взять, да и не помочь им, молодым, пока могу, да? — Радостно хохотнул Александр Михайлович и уточнил: — Как в песне: пока я в силе и живой. Да?
