Скоро танец стал таким же нудным, как стояние на автобусной остановке. Мы с Катей заказали в баре водку с тоником и удалились в чилл-аут, где уселись в двухцветные, похожие на мешки кресла. Здесь играла спокойная музыка, несколько девушек танцевали, медленно и сосредоточенно. Едкий запах марихуаны доносился от компании парней с флюоресцирующими дредами. Я вытянула перед собой ноги и задала вопрос:
– Если бы ты могла поехать куда угодно, куда бы ты отправилась?
Я спросила просто так, для поддержания беседы, но Катино долгое «хм-м-м» заставило меня подозревать, что ответ будет вполне серьезным.
– На седьмой этаж универмага «Ханкуи».
– Я говорю о целом мире! Украина, Китай, Шри-Ланка… да куда угодно!
– Если хочешь знать, однажды я попала там на распродажу Кристиана Диора с восьмидесятипроцентной скидкой!
– Универмаг в трех остановках на метро! Где твоя любовь к путешествиям?
– Ну, я ведь приехала в Японию, – протестует Катя.
– Ты живешь тут три года! Неужели тебе не надоело?
– Надоело? Вовсе нет!
– Ты же не собираешься оставаться здесь всю жизнь. Ты же думаешь о будущем?
– Ну, может быть, отправлюсь паломницей в Тибет или полечу во Флориду, чтобы искупаться в океане с дельфинами. Или найду богатого извращенца и выйду за него замуж. Какая, к чертовой матери, разница?
Я рассмеялась. Лучше закончить разговор, раз Катя так обидчива. Рука ее потянулась к моему затылку приподняла прядь волос.
– Обрежь волосы, как у той девчонки. Тебе пойдет.
Появился Юдзи, он сопровождал Ямагаву-сан в прогулке по клубу. На мгновение они задержались в дверях – Юдзи возвышался над своим боссом на пару дюймов.
– Тебе не кажется, что Ямагава-сан староват для подобных мест? – шепнула я Кате.
Наверху, в интерьере из плюшевых диванов, в изысканном свете свечей Ямагава-сан был вполне на своем месте; внизу, среди сексапильных юных модников, он казался самозванцем. Юдзи с боссом направились к нам. Я выкарабкалась из кресла и подала руку Кате.
– А мы думали, вы танцуете. Мы искали вас.
Юдзи коснулся моего плеча.
Он улыбнулся, и комната для меня вмиг опустела. Надо держать себя в руках.
– Мы устали, – сказала Катя.
Она соломинкой перекатывала льдинки в бокале и впервые за вечер обратилась к Юдзи.
– Да, пора домой.
Я надеялась, Юдзи вспомнит, что я проработала в баре восемь часов. Вместо этого он сказал:
– Мэри, Ямагава-сан хотел потанцевать с тобой. Я ему обещал. Не возражаешь?
Не возражаешь? Наверное, он решил, что я работаю не только на его мамашу, но и на него? Я бросила на Юдзи взгляд, не оставлявший сомнений в моих чувствах. В ответном взгляде читалось нетерпение.
– Конечно, не возражаю.
Тепло улыбнувшись Юдзи, я отдала ему стакан и взяла его босса под руку.
Музыка словно уменьшилась в размерах – барабан, бас-гитара и бесполый голос, парящий в разреженном гелии. Две девушки раскачивались, словно подсолнухи на длинных стеблях. Один из парней с дредами колотил по воображаемым барабанам – его движения нисколько не напоминали танцевальные. Прочие посетители, развалясь, сидели вокруг – измученные жертвы собственного гедонизма. С помятой улыбкой Ямагава-сан положил руки мне на пояс, Пришлось напомнить себе, что окружающим нет да нас никакого дела, a вот Юдзи будет рад, что я исполнила каприз его босса.
– Вы часто здесь бываете? – спросила я, пока мы спотыкались; изображая танец.
– Редко, и обычно вниз не спускаюсь. Но Юдзи решил проведать свою симпатичную англичаночку, и я тоже решил размять ноги.
Мои запястья едва прикасались к плечам Ямагавы, а его широкие руки с силой обхватили меня за талию. Вблизи было видно, что лицо у него морщинистое и шероховатое, а брови тронуты сединой. Он пользовался лосьоном после бритья «Олд спайс» – это напомнило мне о моих дядюшках с их курительными трубками и о старомодных семейных посиделках.
– Для иностранки вы превосходно говорите по-японски, Мэри.
– Спасибо.
– Вы берете уроки?
– Я многое схватываю, работая в баре.
Ямагава-сан просиял.
– Восхитительно. И как вам Япония?
По правде сказать, ответа на этот вопрос я и сама не знаю. Бывало по-разному. Мне нравилось, что продавцы в магазинах кланяются мне, а просыпаясь ночью, я слышу песни цикад. С другой стороны, раздражали малолетки, таскавшиеся за мной по пятам в универмаге, комментируя содержимое моей корзины. «Гляди-ка, американцы едят суши!» и «Ух ты! Иностранки тоже пользуются тампонами!» Вот без этого я бы точно обошлась.
– Мне нравится контраст между старой и новой Японией, ну, вы понимаете, между сумо и киоген,[4] с одной стороны, и скоростными поездами и аниме – с другой.
Куда девался мой обычный апломб? Со стороны, наверное, я производила впечатление автомата, выбрасывающего случайно подобранные японские слова.
– Киоген? А вы весьма образованная девушка! Знаете, моя дочь тоже любит киоген.
– Правда?
– Да. Вас надо познакомить. Я куплю билеты, и вы вместе сходите на киоген.
– С удовольствием.
Я действительно обрадовалась. У меня не слишком много подруг среди японок.
– Хотя, должен вас предупредить, она может попросить вас помочь ей с языком.
– О, с удовольствием. Я дам вам свой номер… Днем я, как правило, свободна.
– Замечательно. Моя дочь учится в университете, и у нее тоже много свободного времени днем… а также по утрам и вечерам, – захихикал он.
Я улыбнулась, и взгляды наши встретились. Белки покрывали красные прожилки, от наркотика глаза казались остекленевшими. Челюсть Ямагавы слегка подрагивала. Вот, значит, как: любящий отец и накокаиненный глава якудзы. Пальцы его шевелились у меня на поясе, выискивая просвет между юбкой и топом. Я с беспокойством начала высматривать Юдзи. Я хотела, чтобы он увидел – мне не нравится поведение его босса. В огромном оранжевом кресле свернулась Катя, ее темные волосы закрывали сонное лицо. Юдзи где-то бродил. Что ж, вполне в его стиле.
Юдзи появился в баре «Сайонара» в середине октября, когда сезон дождей уже завершался. Он был в джинсах и свитере с капюшоном от Донны Каран и совершенно неотразимо хмурился. Я проработала в баре всего семь дней и решила, что это клиент. Не обращая ни на кого внимания, он прошествовал прямо в офис Мамы-сан, а через пять минут вышел оттуда и, не оглянувшись, направился к выходу.
– Кто это? – спросила я у первого встречного Первой встречной оказалась моя коллега – американка, очевидно, не любившая Юдзи, потому что сказала:
– Этот высокомерный придурок? Сынуля Мамы сан.
В тот день после работы я шла под дешевым зонтом к стоянке такси. Дождь лил такой, что вмиг промочит л нитки. Стуча зубами, я размышляла о развороте его плеч и гармонии лица.
Я предприняла собственное расследование и узнала о его связях с гангстерами и о том, что плечи и руки Юдзи покрыты татуировками. Среди девушек бара «Сайонара» он не пользовался популярностью. Мнения разделялись от «хороший мальчик – для своей мамаши» до «женщины для Юдзи все равно что разовые палочки для еды – использует и выбросит».
Прошло две недели, прежде чем я снова встретила его. Я была в баре и нажимала кнопки на музыкальном автомате, чтобы найти нужный диск, когда голос позади меня произнес:
– Привет, новенькая. Поставь «Токийских парней», и мамаша тут же уволит тебя и отправит обратно в Англию еще до конца песни.
Сегодня на нем был кожаный пиджак. Вблизи красота его лица завораживала.
– Неужели? Я не собиралась ставить «Токийских парней», но хорошо, что напомнила – я их обожаю.
Он усмехнулся. Значит, ты не всегда хмуришься, подумала я и вновь отвернулась к музыкальному автомату.
– Где тут они у нас? – Я водила пальцем по стеклу. – Ф-17…
Я набрала код. Юдзи перегнулся через меня и нажал случайную кнопку – заиграла другая популярная песенка. В притворном ужасе я обернулась к нему.
– Ты должен мне сто йен.
– Сто йен?
– Ага, сто йен. Гони.
– Может, позволишь угостить тебя?
На следующее утро я обнаружила, что он забыл часы на моем ночном столике. Матовый пластик с логотипом «Найк» через весь циферблат. В наличии имелись и прочие следы его пребывания: пустая бутылка «Столичной», окурки «Мальборо» в пепельнице и отпечатки ковра на моей спине. Давала ли я ему свой телефон? Даже если нет, он знал, где меня найти. Однако целую неделю Юдзи не показывался. На следующей неделе я стала убеждать себя, что не стоит принимать все близко к сердцу. Марико согласилась.
– Он проделал то же самое с Таней. Забудь о нем и выброси его глупые часы.
Через три недели после работы я вышла из раздевалки и увидела Юдзи – он преспокойно развалился на барном стуле. Денек у меня выдался еще тот. Тушь расползлась, а горло саднило от табачного дыма. Плевать, если он решит, что я выгляжу дерьмово, решила я и уставилась на него со всем хладнокровием, на которое была способна в тот миг.
