Я так думаю. Я предполагаю. Я гадаю. Но я не могу изменить того, что случилось на самом деле.
Молли умерла. И все, что у меня есть, – это память о ней и ее дневники.
Вот так случилось: Молли уехала из города. Мы переписывались, потом стали переписываться реже, потом вовсе перестали… И я изменила ее памяти.
Я забыла тот восторг, который охватывал меня при виде ее выходок. Я забыла, как защищала ее, когда неприятные сплетни о ее матери гуляли по классу. Теперь, вместо того, чтобы защитить память Молли, я старалась отдалиться от нее, потому что сплетни ширились; иной раз мне казалось, что это даже очень хорошо, что Молли уехала. Когда лейтенант Джонсон засунул дуло ружья себе в рот, спустил курок и пуля вышибла ему мозги, в его кармане нашли записку к матери Молли. Я так и знала.
И все же…
Я не могла забыть, как красивы были мать Молли и она сама. Я не могла забыть, как мечтала о том, чтобы вызывать такую же страсть, как они. Я разрывалась между памятью и забвением, пока прошлое не стало казаться мечтой.
А потом, когда я училась в выпускном классе, Молли написала мне.
Суббота, 29 ноября 1952 года.
Дорогая Бетси,
Держу пари, ты меня забыла, моя кровная сестричка! Помнишь ночь перед моим отъездом в Итаку? Ну, а сейчас я в Денвере, штат Колорадо (не в Голливуде!), и я ЗАМУЖЕМ. Можешь ли ты в это поверить?
Мама умерла пять лет назад. Это длинная история. Она тоже вышла замуж – незадолго до своей смерти. Какое-то время я жила со своим отчимом, а потом стала жить самостоятельно. Сейчас мы с Бобом (это мой муж) ждем ребенка.
Поэтому-то я тебе и пишу. Бетси, помнишь ту ночь, когда мы поклялись, что сделаем друг для друга все? Пожалуйста, пообещай, что станешь крестной матерью моего ребенка.
Я надеюсь, что ты меня помнишь, Бетси, и что ты согласишься. Я знаю, мы давно потеряли друг друга из виду, и тебе, наверное, кажется странным, что я пишу тебе вот так. Но, пожалуйста, Бетси, не отвергай меня. Это для меня так много значит. Я назову свою дочку в твою честь. «Элизабет» означает «посвятившая себя Богу», ты знаешь? «Молли» означает «желанный ребенок», что просто смешно, конечно, потому что моя-то мама мечтала о мальчике, – и что же? Моя дочка будет желанным ребенком. Дик, мой отчим, дал нам с Бобом на прошлой неделе кучу денег, так что мы сможем купить дом. Семья Боба живет в Денвере, собственно говоря, прямо через дорогу от нас. У малышки Бетси будут и бабушка, и дедушка, дяди и тети, которые станут ее баловать, и я очень боюсь, что мне она станет так же грубить, как я грубила своей бедной маме. Вероятно, тебе будет интересно, почему я прошу тебя стать крестной матерью, если у ребенка столько преданных родственников, которые охотно на это согласились бы. Бетси, я хочу, чтобы она знала и других дедушку и бабушку тоже. Я хочу, чтобы она знала о моем папе. И даже о маме. И ты сможешь рассказать ей о них. Пожалуйста, пообещай мне это.
Напиши мне. У меня здесь нет подруг, хотя мама у Боба замечательная. И расскажи мне обо всем. Надеюсь, что ты меня не забыла. Может быть, мы с малышкой Бетси как-нибудь приедем тебя навестить, а ты должна приехать к нам. Я хочу, чтобы она знали, в чью честь ее назвали.
Ну, скоро Боб придет с работы, мне надо приготовишь что-нибудь поесть. У меня болит спина, и ты бы видели, как я переваливаюсь по кухне со своим животом! Хорошо бы ребенок родился завтра. Каждую ночь я слегка поглаживаю свой живот и рассказываю ей истории о нас с тобой, и она при этом меньше толкается. Мне кажется, эти истории ей нравятся.
И мне тоже. Гак что, пожалуйста, напиши, расскажи мне, как поживаешь, и согласись, пожалуйста, стать крестной матерью (достаточно ли трогательно я прошу?)
С любовью, твоя забытая Молли (миссис Портер!).
Среда, 10 декабря 1952 года.
Дорогая Молли, твое письмо страшно меня взволновало. Ну, конечно, я тебя помню. И, конечно, я буду счастлива стать крестной матерью маленькой Бетси.
Молли, дорогая, я так сожалею о твоей маме. Мои мама и папа посыпают тебе свою любовь и большой привет. Мы все молимся за тебя и твою семью. Мама советует тебе следить за питанием – ну, ты знаешь мою маму! A папа говорит, что, если у тебя нет адвоката, он поможет тебе составить завещание. Он говорит, что завещание составить нужно обязательно, раз ты должна родить ребенка. Разве не странно – мы никогда не играли в куклы, а теперь ты собираешься произвести на свет самую настоящую! Ты боишься? Я бы боялась. Правда, ты-то не боялась никогда и ничего. А когда ребенок должен родиться?
Молли, напиши еще и расскажи мне все. Твой отчим – кто он? Ты с ним еще общаешься?
Моя жизнь событиями не богата. В этом году я буду играть нападающей в баскетбольной команде. В прошлом сезоне мы выиграли чемпионат в своей лиге, я набирала примерно шестнадцать очков за игру. Леонелл Триллинг тоже играет в команде. Помнишь ее? Я надеюсь поступить сначала в Чикагский университет, а потом – в Гарвард и получить степень по юриспруденции, как папа. Я помогаю ему в офисе по субботам – главным образом печатаю и подшиваю документы, но все-таки многое узнаю. Закончив работу, я читаю некоторые его дела – очень интересно.
Мама и папа просят, чтобы ты дала нам знать, если мы еще чем-то можем помочь. Желаем тебе всего наилучшего, счастливого Рождества тебе и твоему мужу!
С любовью, Бетси.
Молли не ответила мне.
В начале января моему отцу позвонили из адвокатской конторы в Денвере. Я была на девичьей вечеринке в доме Нелли, когда он позвонил и сообщил мне новость. Слышно было очень плохо, словно при скверной радиотрансляции.
– … умерла в новогоднюю ночь, – сказал он. Я прижала трубку к уху. Из комнаты доносились взрывы смеха, и я зажала другое ухо пальцем. На улице шел снег, и мне хотелось чувствовать себя так же – немой и белой.
Девочки перестали наконец бросаться подушками и перебрались в гостиную.
– …поеду в Колорадо на следующей неделе, – говорил отец.
Девочки в гостиной пели вместе с Патти Пейдж «Что за прелесть эта собачка в окне».
– Могу я поехать с тобой? – спросила я.
– Нет, это очень долгая поездка, причем всего на пару дней. Я потом все тебе расскажу. Я очень сожалею, Бетси. Я знаю, как ты ее любила, и мы с твоей мамой тоже ее любили. Мы обязательно закажем поминальную службу здесь, в Чарльстоне, когда я вернусь.
– Я хочу поехать с тобой, – я по-прежнему смотрела в окно.
Снег стал падать быстрее, он падал быстро и тихо, постепенно превращая кусты и деревья в странные, расплывчатые холмики.
Трубку взяла мама.
– Дорогая, мне так жаль, – голос у нее был хрипловатый, словно она плакала. – Держись. Молли сейчас у Господа.
Звуки «Ура, маленький блестящий червячок!» заглушили Патти Пейдж. И мои подружки вышли гуськом из гостиной, как танцовщицы в Мулен Руж; они принялись прыгать по комнате, смеясь и задыхаясь.
– Приезжай за мной, – сказала я маме. – Я не могу оставаться здесь.
Молли умерла. Молли умерла. Молли умерла.
Она умерла, производя на свет мертвую дочку, умерла в ночь наступления Нового года, пока я вместе с друзьями пела рождественские гимны. Ее муж на следующий день повесился.
Через два дня мой отец, глядя на меня строго и прямо, передал мне коробку, в которой лежали дневники и сувениры Молли, а также деревянную шкатулку со стеклянной крышкой, где было множество бабочек – голубых и желтых, светло-коричневых, ярко-оранжевых и синих.
– Она хотела, чтобы это досталось тебе, – пояснил отец. – Так написано в ее завещании.
Я отнесла эти сокровища в свою комнату. Бабочки словно трепетали в своем гробике – было похоже, что они одновременно и тревожатся, и покоятся. Я почувствовала, что не смогу смотреть на них долго. Положив шкатулку на книжную полку, я взяла другую коробку Молли, завернутую в зеленую, как мох, бумагу, к которой был прикреплен небольшой букетик фиалок. Сколько раз открывала Молли эту крышку? – подумала я. Как часто она клала сюда что-то новое?
У меня и у самой была такая коробочка, только украшенная лилиями. Шли годы, и я складывала туда рождественские открытки и «валентинки» от друзей (Молли исполнилось бы восемнадцать как раз в День Святого Валентина!), церковные бюллетени с моей конфирмации, брошюры с маминых выставок, фотографии нашей баскетбольной команды, билеты в кино, а на дне хранились давние письма и открытки от Молли.
Никогда я не вела дневника. Сейчас мне кажется, что это, вероятно, ошибка. Если кто-то прочитает бумажки, сложенные в моей шкатулке, что он обо мне узнает? Что я узнаю из бумаг, которые прислала мне в своей шкатулке Молли?
