– Что ж, давайте поспорим.
– Давайте.
Антонина Васильевна наскоро застилает постель, одновременно сдвигая ногой стопку книжек на полу в угол.
– Садитесь в кресло возле окна. Оно специально для гостей.
Виктор садится в кресло.
– Что вы сейчас читаете? – спрашивает.
– Учтивость вам не идет, Виктор. Со мной необязательно говорить про книжки.
– Мне действительно интересно.
– Я уже не читаю ничего нового. Только перечитываю.
Антонина Васильевна ставит на журнальный столик тарелку с овсяным печеньем и две чашки.
– Вы пьете чай с сахаром?
– Без.
– Сколько вам лет, Виктор?
– Двадцать. А вам?
– Двадцать пять.
– Выглядите моложе.
– Спасибо.
Жучка с недоверием поглядывает на гостя.
– Что вы целыми днями делаете, Антонина Васильевна?
– Старею.
– Это, наверное, очень скучно.
– Ну почему. В пятницу я была на дискотеке, например.
– На дискотеке?
– Вы удивлены? Да, на дискотеке. Пользовалась колоссальным успехом у кавалеров.
– Поздравляю. – Виктор откидывается на спинку кресла. – Но я вам не верю. Вы не умеете танцевать.
Антонина Васильевна обиженно всплескивает руками.
– Я умею танцевать! Некоторое время я танцевала в народном ансамбле – говорила уж вам.
– На дискотеках играют «подоляночку»?
– Слушайте, нахальный молодой человече! Необязательно уметь танцевать, чтобы пользоваться успехом у кавалеров!
Виктор встает с кресла.
– Покажите, как вы танцуете.
Он демонстративно выходит на середину комнаты.
– Выходите! Потанцуем.
– Да ну вас к лешему!
– Боитесь?
– Я ничего не боюсь.
Антонина Васильевна встает напротив Виктора.
– Только прошу вас без выкрутасов задницей.
– Как скажете.
Антонина Васильевна с первого же шага наступает ему на ногу.
– А что мы, вообще, танцуем?! – не то обвинительным, не то извиняющимся тоном говорит она.
– Медленный вальс.
– Ненавижу медленный вальс.
– Как давно вы танцуете?
– С восьми лет.
– А почему вообще начали?
– Мою двоюродную сестру отдали на бальные танцы, но она стеснялась ходить туда одна. Я должен был сопровождать ее неделю для поддержки. Через неделю сестра бросила танцы. Я остался.
– Почему?
– Не знаю.
– Вы одна? У вас нет мужа, детей?
– Никого нет.
– Ну да, понимаю. С вами очень тяжело.
– Не так тяжело, как кажется. Просто мне никто не был нужен.
– А сейчас?
– Сейчас тем более.
– Вы обманываете либо меня, либо себя.
– Я никогда не обманываю.
– Какой танец вам больше всего нравится?
– Самба и румба.
– Какой сложнее всего танцевать?
– Медленный фокстрот.
– А я ненавижу медленный вальс.
– Это я уже слышал. Но почему? Медленный вальс – лучший из танцев.
– Вальс для меня чересчур романтичный.
– Странно. Женщины, как правило, романтичные.
– Я не женщина. Я старая баба.
– Почему у Жучки такой куцый хвост?
– Жучке прищемило хвост дверью лифта. Она с испугу дернулась и осталась при своих интересах. С тех пор боится заходить в лифт. Сбегает вниз по ступенькам.
– Мудрая.
– Нет, просто у нее хорошая память.
Антонина Васильевна приносит еще чаю.
– Ну и как я танцую? – спрашивает она Виктора.
– Ужасно. А все потому, что опускаете голову.
– Я слежу за ногами. Чтоб не запутались.
– Не нужно следить за ногами. Нужно следить за ритмом, и за партнером, партнер ведет – партнерша ему подчиняется.
– Я не привыкла никому подчиняться.
Виктор пожимает плечами.
– Это всего лишь законы танца.
– Не делайте резких движений! Медленно поверните голову и гляньте в окно.
– А что там?
– Две вороны. Сидят на проводах.
– И что здесь такого?
– Я часто их вижу. Почти каждый день. Они прилетают сюда поглазеть на меня.
– Зачем вы им, Антонина Васильевна?
– Я себя тоже об этом спрашиваю. Зачем я им?
4
Зачем я им?
Антонина Васильевна смотрит на воронью пару, а та – на нее. Интересно, сколько вороны живут? Наверное, столько, сколько люди. Значит, это может быть та самая пара. Антонина Васильевна хорошо ее помнит.
Вот она – молодая и уверенная в себе учительница литературы – спускается по школьной лестнице с третьего этажа. Боря – учитель географии – стоит на ступеньках, как будто просто так, но на самом деле ждет Антонину Васильевну. Боря делает так почти ежедневно последние полгода.
– Как ваши дела, Антонина Васильевна? – весело спрашивает Боря. – Сколько сегодня провели уроков? Как вел себя 6-й «б»?
– На какой из трех вопросов мне отвечать?
Антонина Васильевна невольно улыбается Боре, и Боря сияет.
– Можете не отвечать вообще! Я вижу, что все хорошо!
Некоторое время они вместе спускаются по ступенькам.
Боря сияет.
Антонина Васильевна невольно улыбается.
Знакомые учительницы, пробегая мимо, хитро подмигивают Антонине Васильевне. Антонина Васильевна краснеет. Даже немного злится.
– Боря, – тихо говорит она, продолжая при этом улыбаться, – зачем вы меня постоянно поджидаете после уроков?
– Поджидаю? Что вы такое говорите, Антонина Васильевна?! Я случайно там стоял…
Второй этаж.
– Ну хорошо, не случайно, – бормочет Боря. – Я подумал, может, я провожу вас домой?
– Зачем?
– Поговорим по дороге.
– Про что?
– Придумаем.
Антонина Васильевна не отвечает. Ноги становятся деревянными. Она предвидела что-то подобное, но не знала, как среагирует. И сейчас не знает. Голова идет кругом. Мысли путаются.
Вот она – любовь? Антонине Васильевне становится как-то неприятно. Она совсем не так себе это представляла. Совсем не так. Любовь должна была прийти иначе. Любовь – это не Боря.
Или все-таки Боря?
Антонина Васильевна искоса посматривает на Борю, а тот сияет в ответ. Ужасно глупо. Борины губы кажутся Антонине Васильевне слишком, до непристойности пухлыми. Она представляет эти губы на себе, на своих губах, и горло сводят спазмы отвращения.
Все влюбленные люди выглядят глупо, думает Антонина Васильевна.
– Мы можем поговорить о путешествиях, – неуверенно предлагает Боря.
Первый этаж.
– Я, знаете ли, учитель географии.
– Знаю.
– Я много где хотел бы побывать. Например, в Буэнос-Айресе. А вы?
Они выходят из школы. Еще пять ступенек крыльца – и они попрощаются. Антонина Васильевна пойдет направо, Боря – налево.
И тут Антонина Васильевна замечает их. Воронья пара на дереве в школьном дворе. Смотрят прямо на нее. С интересом раскрыли рты. С каким-то неестественным, потусторонним интересом.
Антонина Васильевна замирает.
Главное – выдержать взгляд, почему-то думает она. И вдруг – заплетается ногой за ногу и – летит по ступенькам вниз.
Страшная боль пронзает все тело. В глазах темнеет.
– Антонина Васильевна! – слышит она над собой. – Антонина Васильевна! С вами все в порядке?!
Раскрывает глаза и видит над собой встревоженного Борю, его пухлые губы, видит любовь во всей своей красе, любовь, от которой никуда не спрячешься.
– Не трогайте меня! – изо всех сил кричит Антонина Васильевна. – Не трогайте меня!!!
Она кричит так, что из школы сбегаются учителя и ученики, обступают Антонину Васильевну, а она лежит на асфальте, не в состоянии подняться.
– Антонина Васильевна, – Боря нежно берет ее за руку, – что у вас болит, скажите мне! Где больно?
У Антонины Васильевны вздувается на шее жилка – от гнева и ненависти.
– У нее болевой шок, – говорит Боря. – Расступитесь. Вызовите «скорую». Антонина Васильевна, – это уже к ней, – сейчас приедет «скорая». Не шевелитесь.
Антонина Васильевна вырывает у Бори свою руку. Открывает рот и вопит так, как никогда ни до, ни после:
– Убирайтесь вы в з-з-задницу! Сгиньте! Убирайтесь в Буэнос-Айрес!
* * *
Надя появляется точно по графику. На этот раз она ведет себя сдержанно, давая понять, что до сих пор еще обижена и рассчитывает на заслуженные просьбы о прощении.
– Ты, Надежда, меня извини, – говорит Антонина Васильевна, – я повела себя некрасиво. Не стоило идти на дискотеку в старых сапогах.
– Да, вела ты себя нехорошо, – Надя заглядывает в холодильник и в мусорное ведро. – Но извинения принимаются. На то и существуют подруги, чтобы все прощать.
– Как Константин Константинович?
– Ха-ра-шо. Занимательный мущина. Веселый.
Антонина Васильевна тихонько напевает: «Надежда – мой компас земной».
– Антонина, ты выглядишь что-то устало, – говорит Надя.
– Плохо сплю в последнее время. Со мною так всегда в начале зимы.
– Не понимаю, как бессонница связана с зимой. Принимай таблетки. Я уже пять лет их принимаю. Сплю, как хорек.
– Боюсь. Мне кажется, что от таблеток сон нездоровый.
– Нормальный сон! Шо ты такое говоришь?!
