– Насколько я помню – да, – ответила я, делая вид, что пытаюсь припомнить свой календарь.
Внутри я ликовала: меньше чем за пять минут мне удалось получить приглашение от Галинского. На самом деле я прекрасно понимала, что мне просто очень повезло; учёный по образованию, я всегда ценила дело случая и удачу. Просто-напросто, как в пасьянсе, сложились нужные карты в правильном порядке: Галинский был в хорошем расположении духа, у него намечалась гулянка, какой-то Шилов прибывал в Лондон, из-за чего Лариса тут же приняла приглашение и вообще оказалась свободной в день намечающейся тусовки.
– Договорились, – сказал Галинский бодрым голосом. – Подробностей пока не знаю, мы только вчера решили собраться в этот день; это как раз через две недели получается. Мой секретарь завтра свяжется с вами и сообщит детали. Я думаю, что в районе восьми начнём. Извините, забыл представить доброго товарища из Белоруссии. Геннадий Рубильников. Он тоже будет на вечеринке девятнадцатого. – Галинский кивнул в сторону низкорослого мужчины лет пятидесяти, сидящего за его столом, который в ответ активно закивал головой. – А это – Лариса, жена Льва Садальского, и Саша – её подруга.
Тут к столу подошли пропавшие подружки Галинского с не особенно дружелюбным выражением на лицах. Оглядев нас с Ларисой с ног до головы, обе сквозь зубы прошипели «здрасьте» и уселись за стол. Еле сдерживая улыбки, мы с Ларисой, не обращая на этих дурочек ни малейшего внимания, с понимающим видом кивнули Галинскому и его другу.
– Ну что, мы пойдём к нашему столику. Приятно было познакомиться, Геннадий. Пока, Абрам, – сказала Лариса, чмокнув Галинского в щёчку. – До девятнадцатого.
– До девятнадцатого.
28 октября 2009 г. Лондон
С того момента, как я получила сообщение на мой мобильный, я не была уверена что за мной нет слежки, поэтому решила не рисковать и отправила посыльную в камеру хранения с поручением забрать содержимое сейфа, а затем передать его мне. Объяснив ей подробно, что необходимо сделать, я отправилась в кафе в парке Хэмпстед Хист, в назначенное место встречи. Этот парк на северо-западе Лондона, окружавший знаменитый Кенвуд-хаус, который в своё время служил резиденцией Уильяма Мюррэя, 1-го графа Мэнсфилда, был моим самым любимым парком в городе; в нём я довольно часто гуляла.
Тот факт, что я жила поблизости от парка, конечно же, играл свою роль, но большей частью моя привязанность к этому месту была связана с его безусловной красотой. Играли немаловажную роль и посетители парка, которые в основном проживали в дорогом районе Хэмпстед и были благополучными обеспеченными англичанами, одетыми в твид, с безупречными манерами и говорящими на великолепном грамотном английском языке. На мой взгляд, это место было одной из образцовых визитных карточек города; именно таким, каким я его и представляла ещё задолго до своего переезда в Англию. Хотя, пожалуй, весь Хэмпстед в действительности был одним из немногочисленных оставшихся островков в Лондоне, которые на самом деле совсем не походили на многорасовую и многокультурную картину современного Лондона. Здесь, казалось, всё оставалось по старинке, я бы сказала – стереотипно, по-английски, хотя уже давно уяснила, что стереотипы не только не дают полной картины, но часто совершенно искажают реальность.
В этой связи я часто с улыбкой вспоминаю свой переезд в Англию и моё первое столкновение с реальностью нового для меня мира в день моего приезда. Мой рейс из Москвы в Лондон прибыл тогда в аэропорт Хитроу без опозданий. Я была в полной боевой готовности. На мне был великолепный «а-ля англицкий» бежевый костюм из твида, сшитый для меня моей эксклюзивной портнихой специально к этой поездке. На шее – шёлковый в разноцветный цветочек платок, на ногах – чёрные лакированные шпильки, а в руках – сумка из крокодиловой кожи и зонтик-тросточка. На мой взгляд, я выглядела типичной английской леди, полностью соответствуя образу англичанки из прочтённых мною множества книг. Как же далека я была от действительности!
Сомнения и чувство неловкости закрались в меня ещё во время полёта. Пассажиры были сплошь англичанами. Они были одеты в удобные джинсы, шаровары и шорты, да и обувь на них была не менее комфортная – шлёпки и кроссовки. Зато мои соотечественники были одеты с иголочки и явно выделялись из толпы. Только спустя некоторое время я поняла, что перелёт не является торжественным событием, ради которого стоит так наряжаться, это всего лишь кратчайший путь из пункта А в пункт Б, ну, конечно, если не считать передвижение частными самолётами. Вот тут другое дело. И нитка жемчуга на шее не будет выглядеть неуместной. Я это проверяла на себе неоднократно. А ещё я узнала, что англичане, как мужчины, так и женщины, действительно носят костюмы, но только на работу и то не на всякую. Вот в Сити – финансовом районе в центре Лондона, построенном из стеклянных высоток, людей в костюмах – подавляющее большинство, но это только там. Англичане в большинстве своём одеты весьма демократично и просто.
А ещё я очень хорошо помню водителя, который тогда вёз меня из аэропорта в отель. Это был лысый мужчина лет пятидесяти в серой рубашке и чёрных брюках, который с улыбкой кивнул мне при нашей встрече и заговорил со мной на незнакомом мне языке. В конце концов оказалось, что говорил он со мной всё-таки на английском языке, которым я, кстати говоря, тогда прекрасно владела. Просто говорил он на нём с каким-то чудовищным акцентом, который, как я узнала позже, называется «кокни», или, как его иногда называют, язык простолюдинов. В общем, акцент этот – полная противоположность голубокровному светскому грамотному английскому языку. Но, как ни странно, к концу нашей получасовой поездки из аэропорта я уже понимала процентов шестьдесят из того, что говорил этот дядька, а болтал он без остановки.
Приехав в отель, находившийся в одном из дорогих районов Мэйфэер, я зарегистрировалась и поднялась в свой номер. Там я по-быстрому приняла душ, переоделась в джинсы с рубашкой и рванула прямиком на улицы центрального Лондона, атмосферу которого мне не терпелось ощутить как можно скорее. Город не спал. Толпы прохожих неторопливо прогуливались по улицам; в ресторанах и пабах пили, ели и веселились беззаботные лондонцы и гости города. Меня сразу же покорила их европейская элегантность, многоцветность и очевидно толерантное отношение друг к другу. Я будто летала на крыльях счастья. Я не могла поверить, что своими собственными глазами я наконец-то видела знаменитые лондонские достопримечательности, которые до сих пор мне были знакомы только из прочитанной литературы и специальных учебных фильмов. Это и величественный Биг Бэн – почти стометровая часовая башня с колоколом; и великолепная Трафальгарская Площадь с колонной, увенчанной статуей Нельсона, окружённой вылитыми из французских пушек львами; и Национальная галерея с огромной колоннадой и куполом, хранящая в себе шедевры таких гениев, как Босх, Рембрандт и Рафаэль; и Вестминстерское Аббатство – Соборная церковь Святого Петра, выстроенная в готическом стиле; и писающий мальчик – статуя Эроса на площади Пикадилли, окружённой огнями реклам; и Букингемский дворец – официальная лондонская резиденция британских монархов; и река Темза с её многочисленными мостами; и расположившаяся на северном берегу Темзы башня Тауэр, когда-то служившая государственной тюрьмой, и прилегающий к ней Тауэрский разводной мост с двумя башнями; и многое-многое другое.
Мне нравилось ровным счётом всё – и улыбчивые вежливые люди, и старинная насыщенная многовековой историей архитектура, и чистота, и в целом добрый, красивый, но в то же время непростой дух города. Это была любовь с первого взгляда. Я сразу же поняла, что это мой город, что именно здесь я буду счастлива, и не ошиблась. И с парком Хэмпстед Хис я ассоциировала те же чувства; попав в него в первый раз, я полюбила это место раз и навсегда и частенько приходила сюда полюбоваться его красотой, которая заряжала меня положительной энергией.
Сегодня же, расположившись в кафе за столиком недалеко от входа, откуда хорошо просматривались весь зал и большая часть парка, меня одолевали совсем другие мысли, и связаны они были с содержимым одного из сейфов камеры хранения. В ожидании моей посыльной, стараясь не привлекать к себе внимания окружающих, я заказала чашечку кофе, вынула из своей сумки журнал «Космополитен» и принялась перелистывать его. На одной из страниц я наткнулась на фотографию Роберта Редфорда и тут же расплылась в улыбке. Я обожала этого актёра, он был необыкновенно хорош собой, но это была не единственная причина. Мой босс Тигров внешне был очень похож на Роберта Редфорда, что, как я предполагала, в какой-то степени повлияло на наши отношения, особенно в самом их начале.
