Касси почувствовала, как горят щеки. Она обвиняла его во всех грехах, накричала на него, хотя его единственным желанием было помочь ей. Касси отвернулась от Алекса, испугавшись того, что набросилась на него, да еще и в присутствии Герба. О чем она думала? Конечно, она поедет в Шотландию. Успеет еще поработать в университете.
Алекс убрал волосы у нее со лба. Похоже, он ждал, пока она придет в себя.
— Прости, — пробормотала Касси. — Я просто расстроилась, что ты не упомянул об этом раньше.
Она отстранилась, и тень неловкости вновь заняла свое место между ними. Касси смущенно улыбнулась Гербу и вышла во внутренний дворик, ведущий к пляжу.
— Ничего себе! — выдохнул тот, встал и потянулся. — Не помню, чтобы Касси когда-нибудь так себя вела.
Алекс смотрел, как его жена бродит по яркому песку и ветер почти мгновенно заметает за ней следы. Он видел, как она подняла камень и швырнула его, целясь в солнце.
— Да уж, — негромко ответил он, — я тоже.
Стояло лето 1975 года, и они с Коннором лежали на спине на плавучем доке, упираясь пальцами ног в грубое дерево, проверяя на спор, кто дольше сможет смотреть на слепящее солнце.
— Ты жульничаешь, — сказала она. — Я вижу, как ты щуришься, когда думаешь, что я не замечаю.
— Я не жульничаю! — негодовал Коннор. — Просто по-другому ты выиграть не можешь.
Ей было двенадцать, рядом был лучший друг, и стоял один из тех совершенно великолепных дней на озере Мусхед, которые тянутся так медленно, словно замерли на фотографии, а потом раз — и день уже прошел.
— Боже! — воскликнула она. — Я ослепла!
— Я тоже, — признался Коннор. — Перед глазами только чернота.
— Мир?
— Мир.
Касси садится, ощупью находит свою удочку, потом удочку Коннора и наконец его тощее запястье. Тянет его за руку, пока он тоже не садится.
Сколько Касси себя помнит, она всегда знала Коннора. Он жил в соседнем доме, его отец работал в рыбном магазине в городе. Они воровали горячее печенье «ушки» из булочной ее родителей; со второго класса сидели за одной партой и вместе учились ходить на старой, помятой лодке «Санфиш», которую купили на совместно заработанные разноской газет деньги. Они поклялись в будущем пожениться, ведь каждый думал, что, за исключением другого, противоположный пол — полный отстой. Они часто обсуждали возможный побег к канадской границе, просто чтобы удостовериться, что способны на отчаянный поступок. Их родители говорили, что они — две стороны одной монеты, неразлучные, как две половинки одного целого. Касси очень нравилась эта мысль. Она сразу вспоминала иллюстрацию в учебнике биологии — рака-отшельника, на котором живет актиния. У последней на спине у рака возрастали шансы найти еду, а рак в лице актинии с ее жалом и окраской получал прекрасную защиту. В одиночку они рисковали. Вместе у них было намного больше шансов выжить.
Коннор вскочил на ноги.
— Хочешь порыбачить?
— Опять? — протянула Касси. — Нет.
— Хочешь назад наперегонки?
Он махнул рукой в сторону серебристой полоски пляжа.
— А удочки?
Коннор присел.
— Я мог бы научить тебя прыгать ногами вниз.
На секунду у Касси загорелись глаза — когда речь заходила о нырянии, Коннору не было равных. Он пару раз пытался и ее научить, но она оказалась не слишком способной ученицей. Но все же речь шла о прыжках ногами вниз.
— Хорошо, — согласилась она. — Что мне делать?
Коннор поставил ее рядом с собой на плавучем доке так, чтобы оба оказались спиной к воде, балансируя на самом краю. Потом он согнул ноги в коленях и совершил идеальный нырок, разрезав воду руками прежде, чем его тело последовало за ними, как серебряное лезвие ножа, и вынырнул рядом с доком.
— Теперь ты.
Касси затаила дыхание. Немного пригнулась, подпрыгнула и поскользнулась на мокром доке. Единственное, что ей запомнилось, — ужасный грохот от удара головой, которой она стукнулась обо что-то твердое.
Она потеряла сознание, но Коннор был уже в воде, обхватил ее и брассом поплыл к берегу. Он вытащил ее на песок. Пятки Касси оставляли на нем темные влажные борозды.
Когда она открыла глаза, что-то загораживало ей солнце, что-то черное и устрашающих размеров. Она потерла затылок.
Коннор не сводил с нее взгляда, словно она восстала из мертвых, а не просто на пару минут потеряла сознание.
— Ты как? — тревожился он. — Ты узнаешь меня?
Касси не смогла сдержаться и фыркнула. Как будто она могла забыть Коннора!
— Да, — ответила она. — Ты моя вторая половинка.
Коннор пристально разглядывал ее. Он так побледнел, что она поняла, насколько его напугала. Минуту оба молчали. Коннор нарушил молчание первым.
— Идем приложим лед, — предложил он.
Они открыли дверь-ширму в дом Касси и, оставляя за собой мокрые следы и песок, прошли в кухню.
— Отличный был нырок, — бросила Касси через плечо, — в следующий раз, я думаю…
Она так резко остановилась в дверях, что Коннор врезался ей в спину, и она инстинктивно прижалась к нему. Ее мать валялась на полу в луже собственной рвоты.
Поджав губы, Касси опустилась с мокрой тряпкой рядом с мамой, вытерла ей щеку, рот и ворот блузки. Краем глаза она видела, что Коннор молча достал бутылку из-под джина, которая закатилась под батарею. Было всего три часа дня, и мама должна была быть в булочной. Наверное, опять поругались. А это означало, что неизвестно, когда ждать сегодня домой отца и ждать ли его вообще.
— Мама, — прошептала Касси, — мама, вставай.
Она просунула руку маме под шею и приподняла ее бесчувственное тело. Под пристальным взглядом стоящего у двери Коннора она протащила маму через гостиную, уложила на диван и укрыла легким одеялом.
— Касс! — Хриплый голос матери — копия Мэрилин Монро — был едва слышен. Она, не видя, протянула руку, пытаясь нащупать руку дочери. — Моя хорошая девочка.
Касси убрала мамину руку под одеяло и вернулась в кухню, гадая, сможет ли отыскать что-нибудь на ужин. Если у нее будет готов ужин, когда — если! — отец вернется домой, то он не рассердится, а если он не станет сердиться, то мама, скорее всего, больше не будет напиваться в стельку. Она все исправит.
В кухне Коннор выкладывал лед в полиэтиленовый пакет.
— Иди сюда, — велел он. — Не хватает только, чтобы у тебя распухла голова.
Она села на стул и позволила Коннору приложить пакет к изгибу шеи. И дело не в том, что Коннор раньше этого не видел, — он знал о ней все, но даже когда это случилось в первый раз, он просто предложил свою помощь, а потом молчал. Он не смотрел на нее лихорадочно блестящими глазами, что принято считать выражением сострадания.
Ледяная вода побежала между лопаток, и, несмотря на первую помощь, в голове застучала боль. Касси взглянула в окно на плавучий док, казавшийся таким далеким, — с трудом верилось, что они были там минуты три назад. Касси вздохнула: летний день был просто замечательным, но в любую минуту все могло пойти наперекосяк.
Она очнулась от того, что ей в икры вонзились прохладные шипы алоэ.
— Позже ты об этом пожалеешь, — предупредил Алекс. — Ты такая красная, что мне больно на тебя смотреть.
Касси отдернула ногу и попыталась перевернуться, чувствуя неловкость от интимных прикосновений Алекса. Она поморщилась от боли, когда попробовала встать на колени.
— Я не собиралась спать.
Алекс взглянул на часы.
— И я не собирался давать тебе спать до шести часов, — сказал он, — но после ухода Герба повис на телефоне.
Касси села и отодвинулась от Алекса подальше. Она видела, как солнце перебросило золотистую ленту через океан. По пляжу прогуливалась пожилая женщина с двумя веймарскими легавыми.
— Алекс! — помахала она рукой. — Касси! Как вы себя чувствуете?
Алекс улыбнулся.
— С ней полный порядок! — крикнул он в ответ. — Счастливой прогулки, Элла!
— Элла? — пробормотала Касси. — Элла Уиттакер, которая играла в…
— Элла Уиттакер, которая живет через два дома, — усмехнулся Алекс. — Боже, скорей бы к тебе вернулась память, а то ты еще начнешь рыскать по округе и просить автографы.
Несколько минут он молчал, и Касси физически ощущала повисшее между ними молчание. Она хотела что-нибудь сказать, все равно что, но понятия не имела, о чем они обычно разговаривали.
Касси повернулась к бархатной линии горизонта, и ее, словно невесомым шелком, окутало голосом Алекса.
— Я собирался рассказать тебе об университете. Господи, мы бы никогда не встретились, если бы ты там не работала! Я не намеренно скрыл это. Просто забыл. — Он потянулся за ее рукой и поднес ее к губам. Его глаза были темными и затуманенными. — Ты простишь меня?
«Он играет». Мысль, которая пронеслась в голове Касси, была настолько неожиданной, что она отдернула руку и, вздрогнув, отвернулась. «Откуда я знаю, что он играет?»
