Ознакомительная версия.
– Три сто, – говорил мужчина в трубку, улыбаясь так широко, что казалось, его лицо сейчас лопнет. – Она прекрасна.
Интересно, мои родители разговаривали так же, когда я родилась? Готов ли был мой отец кричать всему миру о моем появлении на свет, считал ли мои пальчики на ручках и ножках, уверенный, что получит в сумме идеальное число? Целовала ли мама меня в макушку, не позволяя медсестре забирать меня? Или они просто отдали меня, потому что самое главное находилось между моим животом и плацентой?
Новоиспеченный папаша наконец-то повесил трубку.
– Поздравляю, – сказала я. Мне хотелось кричать, чтобы он крепко обнял свою дочку, повесил луну над ее колыбелькой и написал ее имя на звездах, чтобы она никогда не поступила с ним так, как я поступала со своими родителями.
Я позвонила Джесси и попросила приехать за мной. Через двадцать минут он был у главного входа. К этому времени шерифу Стакхаусу уже сообщили, что я пропала, и он ждал меня на выходе.
– Анна, мама очень о тебе беспокоится. Она отослала сообщение твоему отцу. Он уже всю больницу перевернул вверх дном.
Я набрала побольше воздуха в легкие.
– Тогда скажите ему, что со мной все в порядке, – ответила я и юркнула в открытую дверь машины.
Джесси отъехал от тротуара и прикурил сигарету «Мерит», хотя я точно слышала, как он сказал маме, что бросил курить. Он врубил музыку на полную мощность и хлопал в такт ладонью по рулю. Когда машина свернула с трассы к выезду на Верхний Дерби, он сбросил скорость и выключил радио.
– Так что же все-таки произошло? У нее спустило колесо?
– Она вызвала папу с работы.
В нашей семье вызывать папу с работы считается страшным грехом. Его работа связана с чрезвычайными ситуациями. Что же должно было случиться такого, что сравнилось бы по важности с папиной работой?
– Последний раз она вызывала папу с работы, когда Кейт поставили диагноз, – сообщил Джесси.
– Прекрасно. – Я скрестила руки на груди. – Ты меня успокоил.
Джесси только улыбнулся и выпустил кольцо дыма.
– Добро пожаловать на сторону темных, сестренка.
Они влетели в дом, как ураган. Кейт даже не успела посмотреть на меня, как папа отправил ее наверх в нашу комнату. Мама со стуком поставила свою сумку, бросила рядом ключи, а потом подошла ко мне.
– Так. – Ее голос дрожал, как струна. – Что происходит?
Я прокашлялась.
– У меня есть адвокат.
– Ну, понятно. – Мама схватила трубку телефона и протянула мне. – Теперь избавься от него.
На это потребовалась уйма сил, но я умудрилась покачать головой и бросить трубку на диван.
– Анна, так ты мне помогаешь…
– Сара! – Голос моего отца рассек воздух и отбросил нас в стороны. – Думаю, нужно дать Анне возможность все объяснить. Мы ведь договорились, что дадим ей такую возможность, правда?
Я опустила голову.
– Я больше не хочу этого делать.
Мама снова завелась.
– Знаешь, Анна, я тоже не хочу. И Кейт не хочет. Но у нас нет выбора.
В том-то и дело, что у меня был выбор. Именно поэтому я все и затеяла.
Мама стояла надо мной.
– Ты пошла к адвокату и рассказала ему, что дело касается только тебя, но это не так. Это касается нас.
Папа взял ее за плечи и сжал. Потом присел передо мной, и я почувствовала запах дыма. Он уехал с одного пожара, чтобы попасть в другой. Мне было стыдно – но только из-за этого.
– Анна, солнышко! Мы знаем, ты думаешь, будто делала то, что должна.
– Я так не считаю, – перебила мама.
Папа закрыл глаза.
– Сара, черт возьми! Помолчи! – Потом он повернулся ко мне. – Мы можем поговорить? Только мы втроем, без адвоката?
От того, что он говорил, мне хотелось плакать. Но я знала, что так будет. Поэтому подняла подбородок, хотя слезы стекали по щекам.
– Папа, я не могу.
– Ради Бога, Анна! – опять вмешалась мама. – Ты хоть представляешь, чем это может закончиться?
Мое горло сжалось и не пропускало ни воздуха, ни слов извинения. «Меня никто не слышит», – подумала я и слишком поздно поняла, что сказала это вслух.
Мамины движения были настолько быстрыми, что я не заметила, как это получилось. Она довольно сильно ударила меня по лицу, и моя голова откинулась назад. На щеке остался отпечаток, который еще долго горел. Все знают: у знака позора пять пальцев.
Однажды, когда Кейт было восемь лет, а мне пять, мы поссорились, из-за того что не хотели жить в одной комнате. Джесси тогда еще занимал комнату в доме, и у нас не было выбора. Поэтому Кейт, будучи старше и умнее, решила разделить площадь пополам.
– Какую сторону ты выбираешь? – дипломатично спросила она. – Я разрешаю тебе выбрать.
Я выбрала ту, где стояла моя кровать. К тому же в эту половину, кроме моей кровати, попадали также ящик, где мы хранили своих кукол Барби, и полки с нашими красками, поделками и прочими полезными вещами. Кейт хотела подойти, чтобы взять маркер, но я остановила ее:
– Это моя половина.
– Тогда подай мне, – скомандовала она, и я дала ей красный маркер. Она влезла на письменный стол и потянулась к потолку.
– Как только мы это сделаем, – говорила она, – ты будешь на своей половине, а я – на своей. Правильно?
Я кивнула, желая этой сделки так же, как и она. В конце концов, мне доставались все хорошие игрушки. Кейт попросит меня нарушить границу раньше, чем я ее.
– Клянешься? – спросила она, и мы дали торжественную клятву, сцепив мизинцы.
Она провела неровную линию от потолка через стол, по коричневому ковру на полу и через тумбочку по противоположной стене опять до потолка. Потом отдала мне маркер.
– Не забывай, – напомнила она. – Только обманщики не сдерживают обещаний.
Я сидела на полу в своей части комнаты, перебирая всех Барби, которые у нас были. Одевала и раздевала их, всячески подчеркивая, что у меня они есть, а у Кейт их нет. Она сидела на своей кровати, подтянув колени к подбородку и наблюдая за мной, но совершенно не реагировала. До тех пор, пока мама не позвала нас вниз ужинать.
Тогда Кейт улыбнулась мне и вышла через дверь, которая находилась на ее половине.
Я подошла к нарисованной на полу линии и поковыряла ее большим пальцем. Конечно, мне не хотелось провести остаток жизни на своей половине комнаты.
Не знаю, сколько времени прошло, когда мама забеспокоилась, почему я не спускаюсь. Когда тебе пять, даже секунда длится вечно. Мама стояла в дверях, разглядывая линию на полу и стенах. Потом закрыла глаза, призывая на помощь свое терпение. Она вошла в комнату и взяла меня на руки. Я начала отбиваться.
– Не надо! – кричала я. – Я потом не смогу вернуться!
Она ушла и через минуту вернулась с охапкой кухонных полотенец, прихваток и диванных подушек. Разложила все это в разных местах на половине комнаты Кейт.
– Давай же, – поторопила она меня, но я не двигалась.
Тогда мама подошла и села рядом со мной на кровати.
– Пусть это будет пруд Кейт, а это – мои плавающие листы кувшинки. – Мама встала и прыгнула на кухонное полотенце, а оттуда на подушку. Она смотрела через плечо, как я неуклюже перепрыгивала, с полотенца на подушку, на прихватку, которую Джесси сделал в первом классе, и так через всю оставшуюся часть комнаты. Это был самый надежный способ выбраться – идти за мамой.
Я принимала душ, когда Кейт сломала замок и вошла в ванную.
– Я хочу поговорить с тобой, – произнесла она.
Я выглянула из-за пластиковой занавески.
– Когда я выйду, – ответила я, стараясь выиграть время перед разговором, которого не хотела.
– Нет, сейчас. – Она села на крышку унитаза и вздохнула. – Анна, что ты делаешь?
– Все уже сделано, – сказала я.
– Ты ведь знаешь, что можешь это отменить. Если захочешь.
Я была рада, что нас разделял пар. Мне не хотелось, чтобы она видела сейчас мое лицо.
– Знаю, – прошептала я.
Кейт долго молчала. Ее мысли бежали по кругу, как белка в колесе. Как и я, она перебирала все возможные варианты и не находила выхода.
Через некоторое время я выглянула опять. Кейт вытерла глаза и посмотрела на меня.
– Ты понимаешь, что ты мой единственный друг? – спросила она.
– Это неправда, – быстро проговорила я, хотя мы обе знали, что я вру. Кейт слишком много времени провела за пределами обычной школы. С большинством друзей, которые появились во время длительного периода ремиссии, отношения у нее прекратились по обоюдному согласию. С одной стороны, нормальному ребенку трудно решить, как вести себя рядом с тем, кто на пороге смерти. Да и Кейт не очень волновали такие вещи, как выпускной вечер или вступительные экзамены, если она не имела гарантии, что доживет до этих событий. У нее, конечно, было несколько знакомых, но они приходили, будто отбывая наказание. Они сидели на краю кровати Кейт и считали минуты, когда можно будет уйти, и благодарили Бога, что это случилось не с ними.
Настоящий друг не способен жалеть.
– Я тебе не друг, – сказала я, задергивая штору. – Я твоя сестра.
Ознакомительная версия.
