Ознакомительная версия.
Какая бы тоска ни мучила Ирен, Элнер всегда умела ее развеселить. Грустно будет теперь ходить мимо ее старого дома на Первой Северной авеню, ведь больше не выйдет она на крыльцо, не помашет рукой. Но так уж невесело устроена жизнь: был человек или вещь, и вдруг раз — и нет. Еще вчера сидела Элнер на крылечке, а теперь остались лишь пустые качели, пустое кресло, еще один пустой дом, ждущий новых жильцов, которые все начнут сначала. Интересно, грустят ли дома по прежним хозяевам, скучает ли по ним мебель? Знает ли стул, что на нем сидит кто-то другой? А кровать? Ирен вздохнула. «Смерть… что такое смерть?» Если б знать…
Элнер думала: ну когда лифт остановится и меня выпустят? В жизни не ездила на таком дурацком лифте! Он не просто поднимался, а раскачивался туда-сюда, кружился, ходил ходуном. А когда наконец остановился и открылись двери, Элнер не узнала ничего вокруг. Все было новое, чужое. «Неужто я улетела из больницы?» — ужаснулась Элнер. В самом деле, здание не сравнить с больницей: такое красивое, незнакомое. Уж не занесло ли ее на другой конец города, прямиком в здание суда? «Ну вот, заблудилась все-таки», — пробормотала себе под нос Элнер, шагая по коридору в надежде увидеть хоть кого-нибудь и узнать дорогу в больницу.
— Э-эй! — крикнула она. — Есть тут кто-нибудь?
Шла она, шла, и вдруг навстречу ей выбежала хорошенькая голубоглазая блондинка в черных туфлях для чечетки и белом страусовом боа.
— Эй! — окликнула блондинку Элнер.
Незнакомка с улыбкой отозвалась:
— Здравствуйте, как дела? — И упорхнула прочь, не успела Элнер спросить дорогу.
Когда блондинка скрылась из виду, Элнер пришло в голову: да она же вылитая Джинджер Роджерс! Любимую актрису Элнер узнала бы из тысячи, а у Дикси Кахилл, хозяйки местной школы танцев, где училась Линда, в студии висел ее большой портрет. Но если подумать хорошенько, никакая это не Джинджер Роджерс, при всем сходстве. Что ей могло понадобиться в Канзас-Сити, штат Миссури? Чушь какая-то… Но постойте, ведь Джинджер Роджерс родом из Миссури! Даже если это не она, то наверняка ее родственница.
Элнер шла и шла, любуясь беломраморными стенами и полами. Норму бы сюда, думала она, ей бы пришлось по вкусу. Такая чистота, что хоть с пола ешь, — совсем как нравится племяннице (правда, какой смысл в том, чтобы есть с пола, для Элнер всегда было загадкой). Немного спустя Элнер различила в глубине коридора крохотную точку, пошла навстречу, и — о чудо! — это оказался человек за письменным столом перед дверью.
— Здравствуйте! — приветливо произнесла Элнер.
— Здравствуй, здравствуй! — послышалось в ответ.
Дойдя до конца коридора и разглядев, кто перед ней, Элнер остолбенела от изумления. Да это же не кто иной, как ее младшая сестрица, мать Нормы, Ида! Живая, настоящая, вся разодетая — в лисьих мехах, в сережках, а на шее жемчуг в несколько рядов.
— Ида? — ахнула Элнер. — Ты ли это?
— Я, кто же еще. — Ида брезгливо поморщилась при виде старого клетчатого халата.
Элнер обомлела.
— Силы небесные!.. Как тебя занесло в Канзас-Сити? Мы думали, ты умерла. Господи, милая моя, мы тебе и похороны устроили, и все такое прочее!
— Знаю, — кивнула Ида.
— Но… кого же мы похоронили, если ты здесь?
Ида состроила свою излюбленную недовольную гримаску.
— Меня, разумеется, — вздохнула она. — Кстати, если помнишь, перед смертью я просила Норму не приглашать Тотт Вутен делать мне прическу. Я и телефон своего парикмахера ей оставила, и деньги вперед заплатила, — и что же Норма? Стоило мне умереть, она первым делом вызвала Тотт Вутен меня причесать!
«Боже милостивый!» — изумилась Элнер. Они с Нормой тогда решили, что Ида все равно никогда не узнает, но просчитались.
— Да ладно тебе, Ида, — попыталась оправдаться Элнер. — По мне, так вышло очень даже неплохо.
— Как же! — фыркнула Ида. — Я в жизни не делала пробор слева. А она меня выставила всем на посмешище с пробором не на ту сторону, да еще и с толстенным слоем румян. Ни дать ни взять клоун на арене цирка!
Если у Элнер и оставались сомнения, вправду ли перед ней ее сестра, то теперь они развеялись. Кто еще может так зудеть, кроме Иды?
— Полно себя изводить, Ида, — сказала она. — У Нормы не было выхода. Тотт — наша подруга, она пришла в похоронное бюро со своими инструментами. Для тебя ведь старалась. У Нормы не хватило духу обидеть ее отказом.
Иду никогда и никому не удавалось разжалобить.
— По-моему, последняя воля умершего важней любых обид.
Элнер вздохнула:
— Так и есть, но согласись, похороны удались на славу. Народу пришло больше сотни, все твои друзья из клуба садоводов…
— Тем более нужно было хорошо выглядеть. Надо было мне самой зайти к Неве в похоронное бюро и объяснить, что к чему.
— Что ж, дорогая, я так рада, что мы снова свиделись! — попробовала сменить тему Элнер.
Ида улыбнулась натянуто, все еще в обиде за испорченную прическу.
— Я тоже рада, Элнер. — И добавила: — А тебя здорово разнесло, как я погляжу.
— Есть немножко… годы берут свое.
— Пожалуй. Герта к старости тоже расплылась.
Элнер окинула взглядом беломраморный коридор.
— Ида, не пойму, что творится. Раз ты жива, что тебе стоило вернуться домой?
— Да умерла я, умерла. Здесь теперь мой дом, — сказала Ида, теребя жемчужное ожерелье.
— Где же мы? — Элнер вновь огляделась по сторонам. — И что я здесь делаю? Мне нужно в больницу, ты меня совсем запутала.
Ида хитро взглянула на Элнер.
— Ну же! Если я умерла, а ты меня видишь, — как по-твоему, к чему бы это?
Пришел черед Элнер обижаться.
— Откуда мне знать? Я с лестницы свалилась и туго соображаю, мне сейчас привиделась Джинджер Роджерс… а теперь ты говоришь, что умерла, а я тебя вижу как живую. Мне, похоже, совсем отшибло мозги — ничего не могу понять.
— Думай, Элнер, — велела Ида. — Я… И Джинджер Роджерс…
Элнер собралась с мыслями. Джинджер Роджерс давным-давно умерла, и Ида тоже; мало того, каждое Идино слово слышно без слухового аппарата! Что-то не так… И тут Элнер осенило:
— Неужто и я умерла?
— В точку!
— Я мертвая?
— Мертвее не бывает, дорогуша.
— Кошмар!.. Меня похоронили?
— Нет еще, ты всего пару минут как умерла.
— Боже мой! Неужели правда?
— Да. Между прочим, ты чуть-чуть разминулась с Эрнестом Кунитцем,[2] он вчера сюда попал.
— Эрнест Кунитц? Тот, что играл на тубе в программе Соседки Дороти?
— Он самый.
Голова у Элнер пошла кругом.
— Мне бы присесть и подумать хорошенько. — Элнер опустилась в красное кожаное кресло у двери.
Ида внезапно всполошилась:
— Ты очень расстроена, дорогая?
Глянув на сестру, Элнер покачала головой:
— Скорее удивлена.
— Как и все мы. Знаешь, что смерти не миновать, да только не веришь, что и сам умрешь.
— Я-то не сомневалась, что умру, — сказала Элнер. — Просто не думала, что так неожиданно. Хорошо, если духовку и кофейник успела выключить.
— Всем нам есть о чем жалеть, так? — многозначительно заметила Ида.
Через минуту, придя в себя и смирившись с непоправимым, Элнер подняла глаза на сестру.
— Бедняжка Норма: сначала ты, теперь я.
Ида кивнула:
— «День у каждого бывает, когда дождь не затихает»,[3] как говорится.
— Верно… Надеюсь, моя смерть ее не сломит. Я ведь уже старая — значит, не такая уж это неожиданность, да?
— Совсем не то что моя смерть, всего в пятьдесят девять. Как гром среди ясного неба. Я ведь была в отличной форме, не сочти за хвастовство.
Элнер снова вздохнула:
— Лишь бы с Сонни все было хорошо. Правда, Мэкки обещал о нем позаботиться, а коты вряд ли скучают по хозяевам, им главное кормежка. — Элнер опустила глаза и продолжала: — Знаешь, Ида, странное дело: я ни капельки не чувствую, что умерла, а ты?
— Тоже. Я совсем не того ожидала. Только что была жива — и умерла, а разницы никакой. Роды и те куда больнее, уж ты мне поверь.
— Да, мне было ничуточки не больно. Честно говоря, я давно себя так хорошо не чувствовала. Правое колено раньше ныло, хотя я Норме ни слова не говорила, чобы не потащила на операцию, а сейчас ни капельки не болит. — Элнер пошевелила ногой. — Ну и что теперь? Я со всеми увижусь?
— Точно не знаю, меня всего лишь попросили тебя встретить и проводить сюда.
— Спасибо тебе большое, Ида. Когда видишь родное лицо, уже не так страшно, правда?
— Да, — согласилась Ида. — Ни за что не угадаешь, кто меня здесь встретил, когда я умерла.
— Кто?
— Миссис Герберт Чокли.
— Кто это?
— Бывший президент Женского Клуба Америки. — А-а… наверное, тебя это порадовало.
Ида встала, открыла верхний ящик стола и принялась в нем рыться, не переставая говорить:
Ознакомительная версия.
