Я говорю:
— В будущую пятницу у меня день рождения.
Хлоя отвечает:
— Чудесная новость. Ты хочешь, чтобы я пришла к тебе в гости?
— Что? Нет, наверное, не нужно этого делать. — Я смутился и совершенно растерялся. — Я просто решил тебе сообщить. Мы можем отпраздновать это событие вдвоем, позже.
Она смерила меня взглядом и произнесла:
— Не волнуйся, мой милый Клаус, я не собираюсь портить тебе праздник.
Теперь я чувствую себя дураком. Впервые в общении с этой девушкой я поставил себя в глупую ситуацию. Стал уязвленным, уколотым в нерв. Она меняла правила игры. Она зашла куда-то дальше. Она собирается претендовать на что-то большее. Пожалуй, стоит признать, что я совершенно не владею ситуацией.
— Мы не обсудили тот инцидент на пляже, — опять внезапно выпаливаю я.
— Эти страшные убийства? — Девушка меняется в лице. — Господи, Клаус. Это просто глупое совпадение. Тебе так не кажется?
— Не знаю, слишком странно все это.
— Ты придаешь огромное значение такой ерунде, — отвечает она.
Затем Хлоя поднимается со стула, обходит меня со спины и обнимает. Прилив радости и тепла проходит через все мое тело. Своей нежной ладонью она закрывает мои глаза, отгоняет демонов с моих ресниц, и я погружаюсь в темноту. Ее губы касаются моего уха, и девушка начинает шептать что-то баюкающее, что-то усыпляющее мой разум. Я растворяюсь в этом, снова. Весь, без остатка. Слишком хорошо, слишком приятно и до ужаса страшно лишиться всего этого блаженства.
9
Отправной точкой безумия может стать что угодно. Любое событие, любое потрясение способно освободить из заточения тщательно замаскированные черты характера. Никто не в силах предугадать этот момент, и уж тем более никто не в состоянии сопротивляться подобному явлению. Нам остается только жить с этим всю оставшуюся жизнь. Глушить терзающий огонь внутри себя, борясь с его неустанным рвением вырваться за пределы человеческой оболочки и окончательно превратить вас в зверя.
Сколько бы я ни мучил свою память, сколько бы ни ковырялся в своем мозгу, мне так и не удавалось выудить оттуда еще какие-либо подробности детства. Все, что уже всплыло на поверхность, мне не нравилось, но я был абсолютно уверен, что где-то там, на самом дне этого болота, все еще покоится какая-то тайна.
Ночью плохо спалось. Снилась мать. Снилась комната с опущенными жалюзи. Сквозь некоторые из них просачивался слабый желтый свет, исходящий от фонарного столба, что располагался на парковке, напротив дома. Я был ребенком. Стоял в дверном проеме и наблюдал за тем, как женщина спит. В полумраке черты ее лица были практически неузнаваемы, но я был твердо убежден в том, что это именно она.
— Тебе что-нибудь нужно, сынок? — раздался женский голос.
Мама очнулась и теперь тянула свои руки в мою сторону.
— Подойди ближе, хочу обнять тебя, — снова произнесла она.
Я сделал шаг вперед, затем другой. Подошел к ее кровати практически вплотную, но лица все равно не мог разглядеть. Холодные пальцы коснулись моей руки. Аккуратно, безболезненно. Однако они вызвали во мне какой-то испуг, захотелось отстраниться.
— Она тоже пришла, — как-то тихо сказала мама. — Можешь поздороваться с ней.
Я обернулся. Из темноты дверного проема приближалась какая-то маленькая, щупленькая фигура. Через секунду она приобрела образ девочки. Синяя курточка, юбка и красные колготки. Правда, вся одежда была какой-то потертой, порванной, грязной. В волосах запутались куски грязи и пожелтевшей листвы. Девочка прошла мимо и стала рядом с моим родителем. Я не смел пошевелиться. Мама отпустила мою руку, после чего выпрямилась и уселась на кровать.
— Вот увидишь, Клаус. Все обязательно будет хорошо.
После этих слов девочка издала какой-то странный звук, запрокинула голову назад, и та, оторвавшись от тела, приземлилась прямо на колени к моей матери. Женщина принялась гладить ее волосы и приговаривать:
— Все будет хорошо. Все обязательно будет хорошо.
Проснулся в холодном поту.
Я находился у себя дома, в своей постели. Сара спала рядом. Рукой смахнул испарину со лба и уселся на край кровати.
По правде говоря, мне до боли надоели эти внезапные появления в разных местах. Еще несколько часов назад я находился в квартире любовницы, а теперь сплю в своей постели, с женой. Эти провалы во времени не сулили ничего хорошего. В конце концов, я не мог с точностью сказать, что именно происходило в эти промежутки, может быть, что-то ужасное? Может быть, я, подобно обезумевшему лунатику, блуждал по городу в поисках жертвы. Вполне возможно, мои сны — это и не сны вовсе. Кроме того, это чудовищное убийство на пляже, оно в точности повторяет события одного из моих кошмаров. Вполне вероятно, что в своих бессознательных блужданиях я не способен отдавать отчет своим действиям. Слепо повинуюсь импульсу, какому-то врожденному оголтелому инстинкту, который неустанно подталкивает меня все ближе к краю бездны.
Остаток ночи провел на кухне. Курил, слушал радио и размышлял.
Почему мне приснилась девочка? Невинное создание. Поруганное и убитое каким-то кровожадным маньяком. Теперь я мог припомнить что-то подобное, что-то закопанное в могиле под названием «воспоминания из детства».
Кажется, тогда мне было лет шесть. Я гулял в районе гаражей, какой-то непонятной промзоны. Помню высокую, но уже сухую траву, помню серые тучи над головой. Помню стаю собак, резвившуюся где-то неподалеку. Их лай эхом раздается у меня в голове. Помню, как случайно наткнулся на присыпанное пожухлой листвой тело. Помятое, порванное платье, разорванная курточка, но самое ужасное было то, что у этого тела отсутствовала голова. Завороженный этой чудовищной картиной, я стоял не смея пошевелиться. На дороге передо мной появилось несколько псов. Они носились друг за другом, катая по земле какой-то предмет. Этим предметом оказалась изгрызенная, испачканная в грязи голова убиенного ребенка. Похожая на кукольную, со светлыми запутавшимися волосами, она являла собой символ страха, символ неописуемого ужаса, который только мог запечатлеть взгляд шестилетнего ребенка. Я стремглав бросился прочь от этого места, и конечно же, мне не хватило духу рассказать обо всем увиденном отцу. Гулять среди гаражей было запрещено, поэтому страх получить нагоняй от родителя затмил собой все увиденное в тот день.
Детский разум сумел справиться с ситуацией, и со временем воспоминания о той девочке камнем легли на дно памяти, рядом с кучей подобных пугающих или постыдных деяний.
По телу пробежала дрожь. Пепельница была полна сигаретных окурков. Я понимал, что вскрыл какую-то запретную дверь, но назад пути уже не было.
Первой проснулась Сара. Она неуклюже, зевая, выползла из комнаты и, заметив сидящего меня за кухонным столом, как-то равнодушно произнесла:
— Я уж думала, ты опять куда-то пропал.
Она не спеша подошла ко мне. Я продолжал курить и пить кофе. Наверное, вид у меня был потерянный, помятый, какой-то несобранный. Потом я сказал:
— Мне кажется, я заболел.
— Да неужели? И чем же? — ее слова звучали с долей издевки.
— Не знаю. Мне просто нездоровится. — Я потушил сигарету о пепельницу и добавил: — На работу не пойду.
После этого уставшей походкой отправился в спальню и улегся на кровать.
Все вокруг мгновенно стало противным, неуютным, даже каким-то чужим. В голове прокручивались одни и те же мысли, по большей части связанные со смертью. Как ни старался, избавиться от них не получалось.
Засыпал. Сон был короткий и беспокойный. Тело пробивала дрожь. Мерещились какие-то фигуры, какие-то руки тянулись ко мне со всех сторон.
Ворочался с боку на бок, стонал и потел.
Снилось, что я бегу. Преследую кого-то. В моей руке зажат нож, и я жажду им воспользоваться. Моя жертва пытается ускользнуть, пытается скрыться от меня в этих городских джунглях. Я ненасытен, я неутомим, я не сбавляю темп и, подобно дикому зверю, настигаю добычу. Хватаю ее за плечи и наношу несколько сокрушительных ударов в шею. Затем разворачиваю истекающее кровью тело лицом ко мне и с ужасом осознаю, что все это время я преследовал самого себя. Те же глаза, то же лицо, та же прическа. Мой двойник цепляется за жизнь, что-то хрипит, умоляет пощадить, ведь у него жена и дочь. Но я пропускаю эти слова мимо ушей и продолжаю резать плоть умирающей добычи.
