Я вытерла лицо и стряхнула капли со свитера. В тот миг, когда я бросила бумажное полотенце в мусор, из кабинки раздался шум спущенной воды. Дверь открылась, и я отступила от раковины, невольно наткнувшись на человека, который пытался выйти.
— Извините, — буркнула я и только тогда поняла, что это Пайпер.
— И ты меня извини, Шарлотта, — тихо вымолвила она.
Я молча на нее посмотрела. Какая, казалось бы, ерунда, но я заметила, что она теперь пахнет иначе. Что-то сменила: не то духи, не то шампунь.
— Значит, ты всё-таки признаешь, что ошиблась?
Пайпер покачала головой.
— Нет. Я не ошиблась. По крайней мере, в профессиональном смысле. Но в личностном плане… Мне жаль, что всё так получилось. И мне очень жаль, что у тебя не родился здоровый ребенок, которого ты так хотела.
— Ты хоть понимаешь, что за все эти годы ни разу не произнесла этих простых слов?
— Ты должна была сказать, что ждешь их от меня.
— Нет, ничего я не должна была говорить.
Я старалась не вспоминать, как мы с Пайпер сидели на катке и читали в газете объявления о знакомствах, пытаясь обнаружить там идеальные пары. Как мы гуляли с твоей коляской, разбивая воздух вокруг себя столькими беседами, что три мили пролетали за одну секунду. Я старалась не вспоминать, что относилась к ней, как к сестре, и надеялась, что вы с Амелией будете так же близки.
Я старалась не вспоминать об этом, но все равно вспоминала.
Дверь в туалет вдруг распахнулась.
— Вот вы где! — с облегчением вздохнула Марин. — Присяжные вернулись.
Она удалилась, а Пайпер поспешно сполоснула руки. Когда мы шли обратно к залу суда, я слышала ее шаги у себя за спиной. Совсем близко. Но ноги у нее были длиннее, и в конце концов она меня догнала.
Едва мы, бок о бок, перешагнули порог, нас ослепили десятки фотовспышек. Марин потащила меня, ухватившись за запястье. Во всей этой суматохе мне показалось, что Пайпер шепнула мне «прощай», но поверить в это было сложно.
Вошел судья, и мы расселись по местам.
— Мадам председатель, — сказал он, развернувшись к присяжным, — вы вынесли вердикт?
Председателем была миниатюрная, похожая на пичугу дамочка в очках с толстыми стеклами.
— Да, Ваша честь. В деле «О’Киф против Рис» суд решил в пользу истца.
Марин говорила, что в семидесяти пяти процентах случаев дела об «ошибочном рождении» решаются в пользу ответчика. Она вцепилась мне в плечо.
— Это же вы, Шарлотта!
— Суд постановил, — продолжила председатель, — компенсировать ущерб в размере восьми миллионов долларов.
Я помню, как рухнула в кресло, пока на галерке гремели торжествующие возгласы. Пальцы онемели, дыхание сперло в груди. Я помню, как Шон и Амелия пытались удержать меня. Я слышала возмущенные крики родителей детей-инвалидов, оккупировавших островок зала, слышала, как они меня оскорбляли. Я слышала, как Марин говорит репортерам, что это самая крупная сумма компенсации в истории штата Нью-Гэмпшир и что справедливость сегодня восторжествовала. Я искала в толпе Пайпер, но ее уже там не было.
Сегодня, когда мы поедем за тобой в больницу, я скажу, что всё наконец-то закончилось. Я скажу, что теперь у тебя будет всё, чего только пожелаешь, что тебе не о чем беспокоиться и денег хватигг до конца жизни — и твоей, и моей. Я скажу, что мы победили, что вердикт озвучен… Но сама я в это не верила.
В конце концов, если я выиграла этот суд, то почему улыбка у меня натянута, как кожа на барабане, а в груди так тесно?
Если я выиграла этот суд, то почему у меня такое впечатление, будто я проиграла?
Плач — просачивание излишней влаги на поверхность.
Выпечка, как и люди, может плакать, когда что-то не получилось. Безе — это только взбитые белки и сахар; есть их нужно сразу же. Если замешкаетесь, на глазури проступит вода. Произойдет так называемый «плач»: на белых верхушках образуются крохотные капельки. Существует множество теорий, как это предотвратить: одни советуют использовать белки лишь свежих яиц, другие — замешивать ультрамелкий сахар, третьи — добавлять кукурузный крахмал. Если вам интересно мое мнение, то я знаю один безотказный метод.
Не готовьте, когда у вас разбивается сердце.
ЛИМОННЫЙ ПИРОГ С БЕЗЕ
1 печеный корж.
Глазурь:
1 1/2 чашки гранулированного сахара.
6 столовых ложек кукурузного крахмала.
Щепотка соли.
1 1/3 чашки холодной воды.
2 столовые ложки несоленого масла.
5 яичных желтков.
1/2 чашки свежевыжатого лимонного сока.
1 столовая ложка натертой лимонной цедры.
Приготовьте корж. Пока корж готовится, смешайте сахар, кукурузный крахмал, соль и воду в посуде из нереагирующего материала. Взбалтывайте, пока не исчезнут комочки, и доведите до кипения. Снимите с огня и добавьте масло.
В другой миске взбейте желтки. Добавьте немного горячей жидкой смеси и продолжайте взбивать, пока не образуется однородная смесь. Вылейте яичную смесь на сковороду и доведите до кипения на медленном огне, продолжая помешивать, пока смесь не загустеет (на это понадобится около 2 минут). Снимите с огня и подмешайте лимонный сок и цедру.
Безе:
6 крупных яичных белков комнатной температуры.
Щепотка крема тартар.
Щепотка соли.
3/4 чашки сахара.
Медленно взбейте белки с кремом тартар и солью, пока они не смешаются. Увеличьте скорость в блендере и взбивайте, пока не образуются твердые верхушки. Постепенно подмешивайте сахар, по столовой ложке за один раз.
Разогрейте духовку до 350 градусов по Фаренгейту. Залейте корж глазурью, а сверху положите безе. Непременно распределите его по всей поверхности коржа. Выпекайте 10–15 минут. Оставьте пирог остывать примерно 2 часа, затем поставьте в холодильник, чтобы не произошел «плач».
Или просто думайте о чем-то хорошем.
Март 2009 г.
У нас в школе есть специальный «День сотни», он приходится на конец ноября. В этот день нам нужно принести сто каких-нибудь предметов. Любых. Когда Амелия ходила в первый класс, она взяла сто шоколадных печений, но к тому моменту, как вышла из автобуса, их осталось всего пятьдесят три. Я же принесла список семидесяти пяти костей, которые уже успела сломать, и названия оставшихся двадцати пяти.
Миллион — это десять тысяч сотен. А я даже десять тысяч представить не могу Может, именно столько деревьев в лесу и молекул воды в озере. Восемь миллионов — это еще больше. Такую сумму в долларах написали на огромном голубом чеке, который уже почти полгода висит на дверце нашего холодильника.
Родители часто говорят об этом чеке. Они говорят, что наш фургон скоро совсем развалится и тогда придется купить новый на эти деньги. Но потом они умудряются продлить жизнь старому. Они говорят, что близится срок подачи документов в лагерь для таких детей, как я, и что надо заплатить первый взнос. Возле кровати у меня лежат рекламные проспекты. На них изображены дети всех цветов. У них у всех ОП, как у меня. Они все счастливы.
Может, все дети, которые куда-то уезжают, становятся счастливыми. Амелия вот уезжала — и когда вернулась, волосы у нее опять стали каштановыми, а еще она привезла свой собственный мольберт. Она постоянно рисует: мои портреты, натюрморты с кофейными кружками и грушами, пейзажи невероятных цветов. Если присмотреться, у нее на руках до сих пор можно увидеть серебристые шрамы, но даже когда она ловит мой взгляд, то не натягивает рукава.
Была суббота. Папа целый день сидел у телевизора, смотрел футбол. Амелия была на улице и рисовала. Мама раскладывала на кухонном столе пасьянс из карточек с рецептами. У нее их больше ста (вот бы ей вернуться в первый класс!), и она решила составить из них кулинарную книгу. Это было компромиссное решение: ей ведь больше не надо было постоянно печь, как раньше для мистера Де Вилля. Он по-прежнему скупал ее пироги, тарталетки и миндальные бисквиты, когда на нее находило вдохновение, но теперь она мечтала опубликовать книгу и отдать всю выручку Фонду помощи людям с ОП.
Нам не нужны были деньги. Наши деньги висели на холодильнике.
— Как поживаешь? — спросила мама.
— Нормально.
Мое внимание привлекли конверты, рассыпанные ярким веером на столе.
— Тебе письмо, — сказала она.
Это была открытка, а в ней — фотография Марин и мальчика примерно одного возраста с Амелией. У него были кривые зубы и кожа шоколадного оттенка. Его зовут Антон, она усыновила его два месяца назад.
Пайпер мы больше не видели, и Амелия с Эммой так и не помирились. С вывески на клинике исчезло ее имя. Теперь там было написано «Гретель Хандельман, мануальный терапевт». А потом мы с папой однажды пошли в булочную и встретили Пайпер в очереди, прямо перед нами. Папа с ней поздоровался, и она спросила, как у меня дела, и даже пыталась улыбнуться, но ничего не получалось. Это как гнутый провод, который никогда уже не выпрямится. Она сказала, что работает на полставки в благотворительной женской клинике в Бостоне и как раз собирается туда ехать. Потом она случайно опрокинула стаканчик с трубочками у кассы и так быстро убежала, что даже забыла расплатиться. Тогда к ней подошла официантка и напомнила, что кофе здесь не бесплатный.
