Джатни думал о своих родителях в Юте, которые забыли его, поглощенные собственным счастьем, об их лицемерном «ангельском исподнем», которое они вывешивали напоказ, в то время как радостно и непрерывно предавались чувственным наслаждениям. Его приезд может помешать им.
Дэвид Джатни грезил, как он встретит Розмари Белэйр и поведает ей о своей любви. Послушай, скажет он, представь, что у тебя рак, и я возьму твою болезнь в свое тело. Если какая-нибудь огромная звезда упадет с неба, я прикрою тебя. Если кто-то попытается убить тебя, я остановлю лезвие, подставив свое сердце, пулю встречу своим телом. А если бы я обладал одной-единственой каплей из родника молодости, которая сохранила бы меня навеки молодым, я отдал бы тебе эту каплю, чтобы ты никогда не состарилась.
Вероятно, он понимал, что его память о Розмари освещена ореолом ее славы, что он молит Бога превратить его в нечто большее, нежели обычный кусок плоти. Он молит о власти, о безмерном богатстве, о красоте, о всех достоинствах, чтобы соотечественники заметили его присутствие на земле, и он не затерялся в толпе.
Он показал чек Хока Ирен, чтобы произвести на нее впечатление, продемонстрировать ей, что есть люди, настолько заботящиеся о нем, что дарят ему такую большую сумму денег. Она не была потрясена, считая обычным делом, когда друзья делятся друг с другом, и даже заметила, что человек с таким огромным состоянием, как Хок, мог бы без труда дать и побольше. Когда Дэвид Джатни предложил ей половину этой суммы, чтобы она могла сразу же поехать в Индию, она отказалась.
– Я всегда трачу только свои деньги, – подчеркнула она. – Я работаю, чтобы жить. А если я возьму сколько-нибудь у тебя, ты возомнишь, что имеешь на меня права. Кроме того, ты хочешь сделать это ради Кэмпбелла, а не ради меня.
Джатни был ошарашен ее отказом и намеком на его интерес к Кэмпбеллу. Он просто хотел избавиться от них обоих и вновь стать свободным, чтобы жить мечтами о будущем.
Потом Ирен спросила, что он будет делать, если она возьмет у него половину денег и уедет в Индию, как он распорядится оставшейся половиной. Дэвид отметил, что она не предлагает ему отправиться вместе в Индию, а также, что она сказала «оставшейся половиной», словно в глубине души согласилась на его предложение.
Вот тогда он совершил ошибку, рассказав ей, что бы стал делать со своими двумя с половиной тысячами долларов.
– Я хочу посмотреть страну и увидеть Инаугурацию Кеннеди, – сказал он. – Думаю, это будет забавно. Понимаешь, просто сесть в машину и проехать через всю страну. Я даже мечтаю увидеть снег и лед, и испытать настоящий мороз.
Похоже, Ирен на мгновение задумалась, потом принялась быстро ходить по комнате.
– Это прекрасная идея, – сказала она наконец. – Я тоже хочу лично увидеть Кеннеди, а иначе я никогда не буду иметь возможность узнать про его карму. Я возьму отпуск, они должны мне целую кучу дней. И Кэмпбеллу будет интересно посетить разные штаты. Мы возьмем мой фургончик и сэкономим на мотелях.
У Ирен был маленький автофургончик, в котором она пристроила полки для книг и койку для Кэмпбелла. Этот фургончик представлял для нее большую ценность, ведь даже когда Кэмпбелл был совсем маленьким, она объездила вдоль и поперек всю Калифорнию, посещая политические собрания и семинары по восточным религиям.
Когда они отправились в путешествие, Дэвид Джатни ощутил себя в ловушке. Вела машину Ирен, она любила сидеть за рулем. Кэмпбелл сидел между ними, держа свою ручонку в руке Дэвида. Джатни положил в банк на счет Ирен половину суммы по чеку Хока для ее поездки в Индию, и теперь на его две с половиной тысячи они должны были жить втроем. Единственной вещью, вселявшей в него уверенность был пистолет двадцать второго калибра, покоящийся в кожаном футлярчике в кармане пиджака. В восточной части США было полно жулья, а он должен защищать Ирен и Кэмпбелла.
К удивлению Джатни первые четыре дня их неторопливого путешествия оказались прекрасными. Кэмпбелл и Ирен спали в фургончике, а он на открытом воздухе. Когда в Арканзасе их застала холодная погода, они свернули южнее, чтобы как можно дольше избегать мороза. Потом пару ночей они останавливались в мотелях, попадавшихся на пути. В Кентукки они впервые оказались в неприятной ситуации.
Становилось все холоднее и, переночевав в мотеле, на следующее утро они заехали в город, чтобы позавтракать в кафе, где продавались и газеты.
Продавец, примерно одного возраста с Джатни, работал поразительно проворно. Верная своим калифорнийским демократическим привычкам, Ирен вступила с ним в разговор. На нее произвела впечатление его расторопность. Она часто говорила, как приятно видеть, когда человек – специалист в своем деле, пусть этот труд будет даже самым низким. Она утверждала, что это признак хорошей кармы. Джатни никогда по-настоящему не понимал слово «карма».
А продавец понимал. Он тоже оказался приверженцем восточных религий, и между ним и Ирен завязалась долгая и интересная дискуссия. Кэмпбеллу надоело ждать и Джатни, заплатив по счету, вывел мальчика на улицу. Прошло добрых пятнадцать минут, прежде, чем вышла Ирен.
– Он замечательный парень, – сообщила она. – Его имя Кристофер, но он называет себя Криш.
Джатни был раздражен долгим ожиданием, но ничего не сказал. По дороге обратно в мотель Ирен произнесла:
– Я думаю, нам стоит здесь задержаться на денек. Кэмпбеллу надо отдохнуть, да и городишко выглядит приятно, здесь можно купить рождественские подарки. В Вашингтоне у нас не будет времени на покупки.
– Хорошо, – ответил Джатни.
Их путешествие было отмечено тем, что все города, которые они проезжали, были украшены к Рождеству, гирлянды разноцветных лампочек тянулись через каждую главную улицу. Это была цепь, пересекавшая всю Америку.
Остаток дня они провели, делая покупки, хотя Ирен приобрела совсем немного. Ужинали они довольно рано в китайском ресторанчике и решили пораньше лечь спать, чтобы выехать до рассвета.
Они успели провести в комнате мотеля всего несколько часов, когда Ирен, слишком неспокойная для игры с сыном в шашки, вдруг заявила, что съездит ненадолго в город и, может быть, привезет что-нибудь поесть. Она уехала, а Дэвид Джатни уселся играть с Кэмпбеллом в шашки, причем, малыш обыгрывал его беспрерывно. Мальчик замечательно играл в шашки, Ирен научила его этой игре, когда ему было только два года. В какой-то момент Кэмпбелл поднял свое тонкое личико с широкими бровями и спросил:
– Дядя Джат, ты не любишь играть в шашки?
Ирен вернулась незадолго до полуночи. Джатни и Кэмпбелл смотрели в окно, когда на стоянку въехал знакомый фургончик, а следом за ним еще одна машина. Джатни удивился, что Ирен не за рулем, поскольку она всегда настаивала на том, чтобы самой вести машину. С места водителя вылез молодой продавец по имени Криш и отдал ей ключи от машины. Она в ответ подарила ему сестринский поцелуй. Из второй машины вышли еще двое молодых людей, и она их тоже по-дружески чмокнула. Ирен шагнула к дверям мотеля, а трое молодых людей обняли друг друга за плечи и запели ей вслед серенаду:
– Спокойной ночи, Ирен. Спокойной ночи, Ирен.
Войдя в комнату, она ослепительно улыбнулась Дэвиду.
– С ними было так интересно разговаривать, что я забыла про время, – сказала она и подошла к окну, чтобы помахать им рукой.
– Пожалуй, я выйду и скажу им, чтобы они прекратили петь, – произнес Джатни. В его мозгу вспыхнула картина, как он стреляет в них из пистолета, лежащего у него в кармане. Ему уже виделось, как пули разносят им головы. – Эти парни гораздо менее интересны, когда поют.
– О, ты их не остановишь, – заявила Ирен. Она взяла Кэмпбелла на руки и кивнула молодым людям в знак признательности. Пение немедленно прекратилось, после чего Дэвид Джатни услышал шум отъезжающей машины.
Ирен никогда не пила алкогольных напитков, но иногда употребляла успокаивающие таблетки. Джатни всегда замечал это, потому что после них ее улыбка становилась невыносимо прекрасной. Вот так она улыбалась однажды, когда он ждал ее в Санта-Монике, а сейчас, в сумеречном свете, он обвинил ее в том, что она переспала с кем-то. Она спокойно ответила:
– Кто-то же должен трахать меня. Ты ведь этого не делаешь.
И он вынужден был признать справедливость этой реплики.
В канун Рождества они все еще были в дороге и остановились переночевать в очередном мотеле. Было уже холодно. Они не отмечали Рождество, так как Ирен назвала это фальшью по отношению к истинному духу религии. Дэвид Джатни не хотел возрождать воспоминания о давней, более невинной жизни. Однако, несмотря на возражения Ирен, он купил Кэмпбеллу хрустальный шар с пляшущими снежинками внутри. Ранним рождественским утром он встал с постели и смотрел, как они спят. Он потрогал пальцами мягкую кожу футляра с пистолетом. Как легко и милосердно было бы убить сейчас их обоих, подумал он.
