И когда я — случается — возвращаюсь домой поздно ночью, никогда не даю никому повода ко мне привязаться с дурными намерениями, всячески демонстрирую свое несогласие быть униженным и оскорблённым.
Иду я так пустынными дворами, а навстречу мне — зловещий силуэт. И чтобы не было у него соблазну легкой наживы, прибавляю шагу и делаю самую злобную физиономию, на какие способен. И не увиливаю в сторону, а наоборот — на траекторию его движения наступаю.
Сходимся поближе — оказывается, это милиционер.
— Предъявите ваши документы, — говорит.
Яна Чиркова пристально смотрит мне в глаза и рассказывает, что хочет познакомить меня со своей новой подчиненной Полиной, приехавшей из Мурманска.
Напоминает мне эта сцена почему-то наблюдение из «Судебной психиатрии» 1927 года (Бруханского), озаглавленное:
«Изнасилование девственницы при активном участии другой женщины».
Листаю путеводитель по Свердловску 1952 года и натыкаюсь на статью про тутошний Музей изобразительных искусств. Рассматриваю фото тогдашних зала КАСЛИНСКОГО ЛИТЬЯ и зала западноевропейской живописи. И глазам своим не верю. В самом центре зала этой самой ЗАПАДНОЕВРОПЕЙСКОЙ ЖИВОПИСИ в Свердловске в 1952 году висит — не поверите — Джоконда.
Привычка: помогая девушкам надеть шубу либо пальто, поддавать им легонько коленом под зад.
Приехав в командировку в Казань, купил в киоске две дюжины (а на самом деле — 4 штуки) открыток с видом памятника Мусе Джалилю и отправил свердловским пассиям открытой почтой следующее послание:
С ТРЕПЕТОМ ВСПОМИНАЮ КАЗАНСКИЕ НОЧИ МУСТАФА ЗИЛЬМУХАМЕДОВ.
Подхожу зимой к курицынскому подъезду и вижу народа скопление у окон его квартиры. Все дворовые дети, высунув языки, забрались друг другу на плечи и что-то там высматривают. Ну, думаю, Курицын с женой что-то шибко любопытное, видать, вытворяют, шторы не закрыв.
Звоню. Отворяет мне Курицын с обезумевшим отчего-то лицом и сразу тянет за собой на кухню. Оказывается, что пару минут назад в дверь так же вот позвонили, и когда он открыл, то обнаружил на пороге совершенно голую, посиневшую от мороза женщину. Бывшая хозяйка этой квартиры, которую они с Уралмаша поменяли, попала с БЕЛОЙ ГОРЯЧКОЙ на АГАФУРОВСКИЕ ДАЧИ, но при первой же возможности, только её раздели в приемном отделении, умудрилась убежать. И босиком по снегу побежала по лесу на свою прежнюю квартиру, так как досюда ближе, чем до Уралмаша.
— Жизнь не удалась! — как говорил всякий раз Курицын, поднимая энную рюмку.
Богданов как-то загулял у Курицына на несколько дней-и ещё ровно столько же боялся назад домой пойти, жене на глаза показаться. Потом-таки собрался с духом и отправился сдаваться.
Через полчаса прибегает взволнованная богдановская жена, Наташа Смирнова, и смеётся:
— Богданов меня удивил! Решил, что лучшая форма самозащиты — это нападение, чуть ли не ногой раскрыл дверь, да как стукнет кулаком по столу: ЧТОБЫ ЭТОГО ФЕЛИКСА Я ЗДЕСЬ БОЛЬШЕ НЕ ВИДЕЛ!
(К Наташе её студент непонятно для чего повадился заходить и всё время ночевать у них норовит остаться.)
Отыграл Лёше Мишарину его шутку. К записке, оставленной на двери его кабинета — БУДУ В 17.45, — приписал:
В ЖЕНСКОМ ТУАЛЕТЕ.
В туалете Горсовета прочитал:
НЕ БРОСАЙТЕ ОКУРКИ В НАШИ ПИССУАРЫ, МЫ ЖЕ НЕ ПЫСАЕМ В ВАШИ ПЭПЭЛЬНИЦЫ!
У Зины Г. было человек восемь детей от разных мужей. И непомерно развитый материнский инстинкт в придачу. И потому она вытаскивала из печки выбрасываемые туда мужем использованные презервативы и вливала их содержимое внутрь себя.
Книжка в магазине. На обложке изображен плачущий младенец, под ним — большими буквами написано: МУРАСАКИ ИБУКУ, ещё ниже — поменьше: ЕСЛИ ЭТО НЕ СДЕЛАТЬ ДО 13 ЛЕТ, ПОТОМ БУДЕТ ПОЗДНО.
В 29 лет впервые в жизни меня пытались принудить воспользоваться презервативом.
Ничего из этого не получилось.
Поставить «Иронию судьбы» — как «Служанок» J. Genet — чисто мужским составом.
Или сделать гомосексуальную версию — новогоднюю гомосексуальную сказку — этакую АНТИ-КОЛЯДУ счастливую.
Роман «Анна Каренина-2» написать. Где Анна Каренина — выжившая из-под поезда, выжившая из ума, безумная безногая старушенция — ездит на инвалидной коляске по Петербургу и, как граф Монте-Кристо, вырезает всех своих прежних мужиков. (Идея Анашкина С.)
Попал на день рождения к одной астрологине, Наташе, с другой астрологиней — Олей.
Весь вечер мне довелось сидеть между ними и слушать их им одним понятные комментарии на каждую реплику кого-либо из гостей.
Они тычут в тарелку вилками и за спиной у меня шушукаются:
— КОЗЕРОГ, чего ты хочешь!
— УРАН В МИНУСЕ, понимаешь, да?
— МЕРКУРИЙ отсасывает...
— ВЕНЕРА у него в 12 ДОМЕ?
На секунду на салаты отвлекаются:
— Хрен?
— Редька... — И опять за своё.
Название нового публичного дома: АССОРТИ.
Два НОВЫХ РУССКИХ, бывших одноклассника, встречаются в ресторане.
Один лежит пьяный, лицом в тарелке с красной икрой.
Другой, проходя мимо, спрашивает: — Ну как жизнь?
Первый на минутку находит силы оторвать морду от тарелки (проникновенно, но еле ворочая языком):
— УДАЛАСЬ!..
Иду по улице мимо троллейбусного кольца на ул. Малышева. Мимо проезжает троллейбус, в котором сидит Володя Локтев и истошно машет мне руками, желая сообщить что-то ужасно важное.
Смотрю и не понимаю — бежать мне за троллейбусом или не бежать... Остановка-таки довольно далеко. Ладно, иду дальше.
На том же самом месте в следующем троллейбусе вижу художника Елового, который тоже сначала машет мне руками, тычет пальцем себе в часы, потом тыкает на меня, а потом ещё — куда-то вдаль. Смотрю ему вслед, ничего опять понять, однако, не могу, недоумённо провожаю взглядом и этот троллейбус.
Все-таки, думаю, я ещё, оказывается, нужен людям!
Невидимые миру слёзы: с 5 июля в доме нет горячей воды, и вот уже неделю для экономии времени я моюсь холодной.
Встречаю давно не виденного мной Гену Шаройкина.
— Что ж, — говорю, — засранец-такой, не звонишь-не заходишь, даже на свадьбу свою не пригласил?
— Это ты, — говорит, — ЗАСРАНЕЦ! Звоню тебе по телефону, который ты мне когда-то давал, спрашиваю Шабурова, а мне отвечают: никакого Шабурова здесь нет, а вот девушек, если пожелаете, можем вам прислать.
Лена В. повернулась ко мне ушком, и мне захотелось поцеловать её в это самое ушко, но я лишь шумно сглотнул слюну.
С шумом спущенной в унитаз воды.
Когда я когда-то познакомился со Славой Курицыным и его тогдашней женой Мариной Гордиенко, то свел её в тот же вечер по телефону со своим приятелем Лёшей Гордиенко, её однофамильцем. После чего на вопрос: почему у вас-де с мужем разные фамилии, Марина стала отшучиваться:
— Зато с любовником одинаковые!
(Наподобие стихотворения.)
Ехал к Томе на СГТРК с чувством некоторого дискомфорта — непомерно для меня рано, к 10 часам, когда я обычно ещё сплю, и когда в кишечнике только формируется ПЕРВАЯ УТРЕННЯЯ КОЛБАСКА.
Во время модного показа в ТЮЗе пробираюсь по рядам в туалет. Выхожу в безлюдное фойе и спускаюсь в безмолвный-стерильный туалет. Напоминая сам себе героя какого-нибудь шпионского фильма. Спецслужбам опять не удалось зафиксировать закладку очередного моего контейнера с шифрограммами.
В троллейбусе вместе с бабушкой едет мальчик, у которого голова замотана полотенцем — наподобие чалмы.
Старушки вокруг дивятся и спрашивают, что это у него на голове. А он вместо ответа кокетничает:
— А отгадайте, — говорит, — царевич я или королевич?
— КОЗЕЛ ты, а не КОРОЛЕВИЧ! — говорит в сердцах его бабушка.
Оказывается, он надел на голову хрустальную вазу, и его везут к хирургу — эту вазу снимать.
Снял квартиру, толком не зная хозяйки и даже её фамилии.
Звонок в дверь.
Посмотрел в глазок — милиционер. Открывать не хочется. После восьмого по счёту звонка думаю: а чего я, собственно, боюсь? Открываю. Это участковый. Разыскивает тут такого-то рецидивиста. Показываю свой паспорт.
— Ничего не понимаю, — говорит участковый. — Вот смотрите, — папку свою показывает: — 17 числа он освободился из колонии, через 10 дней должен был прописаться здесь и встать у нас на учёт. Уже 2 недели прошло, а он всё не появлялся.
— Нет тут такого, сами видите, — говорю.
— Странно, — говорит участковый. — То, что вы эту квартиру сняли, — это ваше дело. Мы сейчас в это не вмешиваемся. И как вы с ним договариваться будете — тоже дело ваше.
