Ознакомительная версия.
Олег промолчал, но обнял ее и потянулся не без блаженства, не без освобожденности, не без того, что можно было бы назвать на старинный манер «благодарностью судьбе».
Семейство Стюардов с первого взгляда можно назвать well-to-do. Идеальная американская фамилия из верхушки среднего класса.
Мистер Стюард, не будем уточнять, кто он, преуспевающий адвокат или глава фирмы, пятидесятилетний спортивного склада джентльмен, любезнейший, стильный и веселый.
Миссис Стюард, то есть мать Анны, можно, разумеется, без всякого труда принять за ее старшую сестру.
А вот и Марджори Янг, сестра миссис Стюард, художница, музыкант и поэт, особа романтического и слегка богемного плана.
Будет присутствовать и ее, что называется live-in, Пол Дохени, да-да, из тех самых Дохени, сорокапятилетний спортсмен, журналист и член частного комитета по сбору разведывательных данных.
И наконец, два брата Анны, восемнадцатилетние близнецы Джим и Скотт, чудеснейшие ребята, такие же, как и сама Анна, «кровь с молоком». Птенцы американских зажиточных субурбанаций.
Не исключено, впрочем, что может появиться чудо из чудес – бабушка главы семьи столетняя Мими Стюард, о которой все здесь говорят:
– She is our treasure!
Итак, все семейство сидит на холме острова Бельведер возле своего большущего белого трехэтажного дома. Покачиваются под бризом пальмы и кипарисы. Ярко-зеленая постриженная трава. Кусты роз. В глубине стены на дощатом деке сервирован обеденный стол на девять персон.
Внизу блестит под клонящимся уже к закату солнцем заливчик, в котором стоят катера и яхты, далее простирается морская гладь с чернью маленьких островов наподобие самого Бельведера.
– Coming! Coming! – как в стародачной пьесе закричали Джим и Скотт и побежали встречать сестрицу и загадочного русского художника, которого она обещала сегодня привезти с собой.
У подножия холма остановился BMW и из него вышли Анна и Олег.
– Last warning to everybody, – сказал мистер Стюард. – This guy under stress. Anne has beg all of you be nice with him as much as possible…
Олег в самом деле был напряжен, пока они приближались к вершине холма, пока все это к нему приближалась, его новая жизнь, такая чистая и свободная.
– Не церемонься, – шептала ему Анна, – они очень простые. Будь самим собой…
Таким образом, влюбленная Анна и отцу и любимому дала соответствующие советы, которые, возможно, частично и привели к тому, что произошло.
Семейство поднялось гостю навстречу.
– Мистер Хлебников. Как приятно с вами познакомиться.
Джим и Скотт уже катили два карта с напитками и снэками.
– Welcome to Belveder!
– Be at home!
– Call me Ron, – сердечно сказал папа.
– This is Mimi, our national treasure, – так мама Стюард представила свою свекровь.
– I know Russia, – сказала Мими. – The president Nicolaj Lenin lives there.
– I’m sure, you love sailing, – сказал Пол Дохени, из тех самых.
– I am a painter, – очаровательно улыбнулась Марджори Янг и добавила по-французски: – Voulez-vous me donner une lesson, monsieur?
– Hi! – сказал Джим.
– Hi! – сказал Скотт.
Анна смеялась, и Олег, надо сказать, улыбался направо и налево – люди эти ему нравились, и место тоже, и все бы, наверное, прошло хорошо, если бы не одна случайная фраза, вернее даже отдельное словечко, слетевшее с уст мистера Стюарда.
– I used to visit Moscow, – сказал этот джентльмен и добавил: – One can notice certain achievements in this country.
Олег, к этому времени уже хвативший хороший double shot, дернулся.
– Achievements, – криво усмехнулся он. – That’s nice word, such a familiar one…
– Dad don’t you forget that Oleg is emigre? – бросилась на выручку Анна. – They threw him out of Russia!
Олег взял со столика бутылку скоча и сел с ней на траву под пальму.
– Достижения… – бормотал он и вытирал рот рукавом…
Вдруг перед ним пронеслись каруселью кадры прошлой зимы, лица друзей и дружинников, жена, дочка, каменная харя тестя. И вдруг все мгновенно на холме заполнилось продукцией комбината наглядной агитации – лозунгами, плакатами и бюстами Ильича. Он глотнул раз, еще раз и вынырнул, увидал вокруг лиричную картину Бельведера и лица американцев, искаженные гомерическим сочувствием.
– I am sorry, – пробормотал он. – This is just a word, such a shameful word… Achievements…
Мистер Стюард бросился к нему, чтобы загладить свою ошибку.
– That’s my fault, Oleg! I’m terribly sorry! It’s so silly to talk about Russian achievements…
ОЛЕГ.
– Why? If you are left, why should you avoid any talk about soviet achievements? Tell me, is it not bad to be left, residing Belveder Island, sir?
АННА (близка к отчаянию).
– Олег, поверь, папа не левый, он просто…
ОЛЕГ.
– Left, right… it doesn’t make difference… Russian, soviet… Same things for you guys… Да, сударыня?
Размахнувшись, он швырнул недопитую бутылку в розовые кусты и поцеловал старушку Мими в желтую щеку.
– Bravo! – воскликнула Марджори Янг.
– Not bad, – похлопал в ладоши Пол Дохени.
И все зааплодировали. Улыбка освещала лицо Олега.
Миссис Стюард нежнейшим тоном обратилась к нему:
– Would you like to get rest, my friend? Look at these three windows upstairs! This is your room, dear Oleg…
ОЛЕГ.
– Why do you love me so much, ma’m? Why do you care of a tramp like me? I know why! You Americans are fond of handicapped! Who am I other than handicapped, mentally disabled?!
Анна подбежала к нему и обняла за плечи:
– Олег, Олег, пожалуйста!
Он ернически поцеловал ей руку:
– И вы, дорогая, полюбили во мне гандимана, а не художника! Это ваша американская черта – такое яркое сочувствие к гандиманам…
Он оттолкнул Анну и пошел к дому, то и дело останавливаясь и провозглашая:
– OK! I’m ready to be your home handicapped! A little whimsy pet, all right?
Проходя мимо соответствующего столика, он хапнул пятерней верхушку роскошного торта.
В довершение безобразной сцены прыгнул в бассейн, как был – в башмаках и одежде. Поплыл, распевая свою песенку.
Анна сидела, закрыв лицо руками. У всех остальных были каменные лица. И только Марджори Янг хлопала себе ладошкой по колену.
– That’s a real Chekhov’s style indeed.
Ольга и Миша Шварц в вагоне сабвея, идущего в Бруклин. Они продолжают, видимо, долгий разговор.
– Хорошие друзья, – сердито говорит Ольга. – Сколько вас здесь в Америке русских художников? Неужели не можете найти Хлеба? Пропал, и все, да?
ШВАРЦ.
– Да ты пойми, Ольга, я сделал действительно все что мог. Везде, где есть наши, ищут Олега, но толку нет. Осталось только в FBI обратиться.
ОЛЬГА.
– Значит, надо в FBI.
Шварц испытующе на нее посмотрел.
– А ты уверена, что надо?
Она хотела что-то ответить, но только рот открыла и замолчала.
– Прости меня, Оля, – продолжал Шварц, – но здесь говорят, что… что ты вышла замуж и счастлива, вот такие есть разговоры…
Ольга отвечала очень нервно:
– Я вышла замуж фиктивно… ты знаешь прекрасно… чтобы выбраться оттуда… разве ты этого не знаешь?.. чтобы снова быть с Олегом… я его люблю… он отец моей дочери… Что касается… ну… других сторон жизни, то это мы с ним сами обсудим…
Поезд подходил к станции. Шварц печально сказал:
– Да, ты права, конечно. Вот моя станция. Пока. Созвонимся, – и вышел из вагона.
…Поезд грохотал, вагон бросало из стороны в сторону. Ольга сидела с каменным лицом, не замечая, как мелькают станции и вагон постепенно пустеет.
Она опомнилась, когда в вагоне осталось не больше 10 пассажиров, и обратилась к соседке, пожилой даме:
– Could you tell me, m’am, what’s the next stop?
Дамочка посмотрела на нее с недоумением и потом закричала на весь вагон:
– Товарищи, кто говорит по-английски?
Пассажиры пожимали плечами, кто-то вытолкал вперед подростка.
– Валерочка, спроси у тети, что ей нужно.
– What are you looking for? – спросил подросток.
В окне вагона появилась надпись Brighton Beach.
– Спасибо, – сказала Ольга. – Ничего не нужно. Я уже дома.
Какой-то господин приподнял шляпу.
– Простите, я вас сразу не узнал, госпожа Басицкая.
Ольга идет по узкой улочке в том районе Бруклина, который здесь иногда именуется «Малой Одессой». Она погружена в себя, смотрит под ноги, иногда резкими движениями поправляет волосы, словно отмахивается от беспокойных мыслей. Поворачивает за угол и видит крепкий двухэтажный дом с просторным porch’ем, на котором возвышается сухопарая фигура деда Арона с газетами в руках. Перед домом запаркован желтый taxi-cab «Chekker».
Будто спохватившись, она останавливается, смотрит на дом, потом вытаскивает сигареты, закуривает, идет прочь, оглядывается, поворачивает назад, снова останавливается, садится на уличную скамейку и опускает лицо в ладони.
Двери на крыльце раскрыты в living room дома Басицких. Мы видим в глубине возле кофейного столика двух погруженных в жаркую дискуссию бизнесменов – Додика и Шуру Соловейко. На столике горой какие-то рекламные проспекты и бумаги.
Еще глубже, в соединенной с living room кухне мама Роза. Ей все время порывается помочь дряхлая Сонечка, а мама Роза всякий раз выводит ее из кухни и сажает в кресло перед телевизором. По лестнице сверху то и дело скатываются, исчезают в многочисленных дверях и снова взлетают по лестницам Мусик, Тусик и Ольгина Машенька, все трое, разумеется, в американских джинсах и майках. Ближе всех к крыльцу сидит Сеня с самоучителем английского.
Ознакомительная версия.
