А многие печальны и лгут из гордости.
— Мой отец поедет со мной в Индию, — говорит Сантаяна.
А нам всем известно, что она останется в интернате и даже не увидит своего отца.
— А я обручусь, — говорит Кларисса. (Клариссе семнадцать. Она останется на лето в интернате. Ее родителей нет в живых. У нее есть опекун. Она совсем одна.)
— Мои родители снова женятся. Меня они зовут с собой в свадебное путешествие. (Эльфи двенадцать лет. Ее отец в самом деле женится этим летом во второй раз. Но не на матери Эльфи. Эльфи остается на лето в интернате. Ее мать терпеть ее не может.)
Так лгут многие, и все знают, что они лгут. Но не показывают, что знают. Дети порой бывают милосерднее взрослых…
Ханзи:
— Я поговорил с шефом. И остаюсь здесь. Если отчим приедет за мной, шеф выставит его!
Геральдина:
— Я полечу на Кап Канаверал к отцу. Не знаю, вернусь ли назад. — Взгляд в мою сторону. — Пожалуй, вернусь.
Али:
— Я пригласил Джузеппе в гости. Мы полетим в Африку.
Томас:
— Придется ехать в Париж. Будь он неладен!
Рашид!
— На этот раз я останусь здесь. Меня навестит дядя. Но на следующий год, когда в Персии…
Вольфганг:
— Поеду к родственникам в Эрланген. И хорошо бы эти два месяца прошли побыстрее. Милые люди, но больно ограниченные!
О сенсации позаботился Ной:
— Мы с Чичитой летим в Израиль. Ее отец и шеф дали согласие. У меня есть родственники в Израиле. Мы хотим как следует познакомиться со страной.
Я получил очередное приглашение от Манфреда Лорда. Как же — ясное дело! Я ведь лечу в Люксембург, чтобы навестить мать. У господина Лорда опять хорошая старинная книга для моего отца. Он выражает сожаление по поводу того, что теперь мы не увидимся два месяца.
Во время этого разговора Верена сидит между нами. На меня она не смотрит.
— Я хочу поблагодарить вас, Оливер.
— За что?
— За ваше джентльменство, за то, что вы не встречались с моей женой в мое отсутствие.
— Ну, это само собой разумелось.
— И тем не менее я благодарю вас. Эта девушка больше не появлялась. Ведь все мы хотим избежать пересудов, не так ли, дорогая?
— Конечно, Манфред.
— Как жаль, что вам надо ехать к матери. А то б я пригласил вас на Эльбу! У нас там небольшой дом. Мне приходится часто ездить по делам. А вы могли бы составить общество моей жене.
— Я бы с удовольствием приехал, господин Лорд, но мне в самом деле нужно навестить мать.
— Вы хороший сын. Я вас по-настоящему полюбил, Оливер. И ты тоже, не так ли, Верена?
— Он и вправду очень милый юноша.
— Что такое, Лео?
— Я принес еще льда для виски, милостивый государь. Пардон, пожалуйста.
— Спасибо, Лео. Вы ведь знали белый «ягуар», который был у господина Мансфельда?
— Белый, маленький? Конечно. С ним что-нибудь случилось? Авария?
— Да нет. Отец забрал у господина Мансфельда машину. Я нахожу это непорядочным со стороны вашего отца, Оливер!
Что здесь происходит? Какое дело до всего этого Лео? Зачем Лорд ему все это рассказывает?
— Если мне позволительно высказать свое мнение, пардон, пожалуйста, то и я нахожу это несправедливым и жестоким.
Ах, ты скотина!
— Я напишу вашему отцу, Оливер. А вы возьмите письмо с собой.
Мыслимо ли, возможно ли, что они с Лео на пару?.. Нет, такого и представить себе нельзя! Нельзя?
Как бы там ни было, но в тот же вечер господин Лорд действительно пишет письмо моему отцу, чтобы тот вернул мне «ягуар». Если бы он позвонил ему по телефону, то тут же бы узнал, что мой предок машины у меня не забирал. А может быть, он уже позвонил? И знает об этом? Да нет же: они никогда не звонят друг другу по телефону. Или все же?
Я беру письмо и по дороге домой рву его на мелкие клочки, которые выбрасываю в лесу.
На следующий день я встречаюсь с Вереной в саду «Ангела Господня». Я отдаю ей то, что успел написать, фотокопии всех страниц, которые успел переснять из старых книг, и еще негативы. Она на своей машине сразу же поедет во Франкфурт и положит все в свой банковский сейф. Через два дня Верена с мужем и Эвелин отправляются на Эльбу.
— А когда приедешь ты?
— Тринадцатого или четырнадцатого. Самое позднее — пятнадцатого.
— Я найду для тебя комнату. Приезжай поскорей.
— Сразу же, как только смогу.
— Если получится, то садись в Пиомбино на шестичасовой паром. Тогда полвосьмого ты уже будешь в Портоферрарио. Я попытаюсь встречать тебя в эти три дня. Если меня не будет, то иди в контору судоходной компании. Там я оставлю для тебя письмо.
Она дает мне деньги.
— Ты что?
— Здесь немного. Так быстро я не могла раздобыть побольше. Но на Эльбе у меня будет больше.
— Я не возьму от тебя денег!
— А как ты доберешься ко мне? Из Люксембурга пешком?
— Я…
— Да бери уж.
— Спасибо.
— Оно так быстро прошло, ужасное время ожидания, правда? И настает счастливое время. Потом опять будет короткий период плохого времени. А затем все будет хорошо.
— И затем все хорошо.
Мы прощаемся с братом Мартином и сестрой Клавдией. Я говорю ей, что какое-то время нас не будет.
— Я буду думать о вас и молиться за вас.
— Да, пожалуйста, — говорит Верена.
— Вы оба набожны?
— Нет.
— Но вы любите друг друга, правда?
— Да, сестра Клавдия, мы любим друг друга.
— Тогда я буду молиться за вас.
Пиомбино!
Наконец-то.
Маленький городок с кривыми улочками, большими и уродливыми предместьями. Я вижу мартеновские печи, желоба-углеспуски, длинные трубы, из которых лениво ползет черный дым.
— Сталелитейные и чугунолитейные заводы, — говорит миссис Дюрхэм. — И там, в Портоферрарио, тоже. — Ей приходится тащиться со скоростью пешехода, потому что здесь люди ходят по проезжей части. А сколько людей! Город переполнен! Он как муравейник. BAR. BAR. BAR.
Конечно: столы и стулья прямо на улице. Мужчины пьют кофе-эспрессо или красное вино с водой. Жаркие споры. Разговаривают и руками тоже. Очень много кино. Киноафиши раз в шесть больше, чем в Германии! Пестрые, как конфетные обертки. На них женские груди, груди, груди. И мужчины — герои, герои, герои. Нищие. Много нищих. С протянутой рукой они подходят к машине. Попрошайничают и оборванные дети. Миссис Дюрхэм щедро раздает милостыню.
Мы добрались до порта. Не до большого и грязного промышленного порта, а до маленького, где пристают суда, идущие на Эльбу.
Здесь, прямо у воды, около низеньких административных зданий пароходств и туристических агентств попрохладней. Кругом стоят грузовики. А в середине площади, конечно же, бар. Маленький, элегантный двухэтажный домик с террасами, музыкальным автоматом, столами и креслами из хромированной стали под открытым небом.
— Когда я сюда приезжаю, то обязательно пропускаю рюмочку, — говорит миссис Дюрхэм. — Несколько рюмочек. Потому что теперь мне уже не надо сидеть за рулем. У меня на острове дом. В Баньо, в Бухте Прокчио. Управляющий всегда встречает меня в Портоферрарио. — Со странной гордостью она заявляет: — Еще ни разу я не прибыла на Эльбу в трезвом виде. Я предлагаю не изменять виски.
— Разумеется, миссис Дюрхэм. (Остается надеяться, что много она не пьет. Потому как у меня денег…)
— Пожалуйста, два двойных шотландских виски!
— Due grandi Jonnie, si, signora[162].
— У них здесь виски — это всегда «Джонни», мистер Мансфельд. Независимо от сорта.
После первых двух grandi Jonnies миссис Дюрхэм заказывает еще два. Она хочет сразу же расплатиться. Я протестую. Она протестует. Мы бросаем монету в пятьсот лир. Она проигрывает. Что поделаешь? Она проигрывает и третий круг. По ней не видно, что она выпила две большие порции виски.
Я смотрю вдаль на блестящее золотом море, над которым за светящимися облаками садится на Западе красный шар солнца. Море абсолютно тихое, над водой кружат чайки. Миссис Дюрхэм поставила машину на краю широкого, короткого мола. Пока мы пьем, прибывают все новые машины, становясь в очередь за «фордом» старой дамы. Потом появляется судно. Оно больше, чем я себе представлял, все белое и с высокими надстройками. Оно входит в гавань, разворачивается и причаливает кормой к молу. Задняя стенка медленно опускается вниз. Открывается брюхо парома. Там стоит много машин. Они начинают выкатываться одна за другой. Матросы регулируют движение.
— Пошли, — говорит миссис Дюрхэм, допивая свою рюмку. — Нам пора.
Абсолютно уверенной походкой она направляется к молу. Мы садимся в «форд». Толстый матрос в синих штанах и белой майке-безрукавке, размахивая руками, загоняет нашу машину далеко вперед. Мы выходим из автомобиля. Одна машина за другой продолжают въезжать на паром. Пол под ними тихо вибрирует.
