— Утром они ворвутся сюда и увидят нас.
— Ну и что? — сказала она, сладко зевнула и теснее прижалась к нему. — Им придется к этому привыкать. С этого дня они будут видеть нас вместе каждое утро.
На другое утро после завтрака Роджер с двумя чемоданами в руках вышел из лифта в отеле «Палас». Они покидали отель. Дженни еще подбирала кое-какие детские вещички, а Роджер спустился с чемоданами вниз, чтобы установить их на крыше голубой малолитражки.
Он вышел через боковую дверь отеля во двор, где под рифленой крышей навеса стояла малолитражка. В эту минуту ему припомнился первый вечер, проведенный им здесь. Он стоял тогда одинокий, безутешный, глядел на исхлестанный дождем двор и думал: хватит ли у него сил выдержать это одиночество и скуку. И сейчас ему казалось, что он снова слышит тарахтение мотороллера Беверли, подъехавшего к отелю под завесой косого дождя. Будь благословенна эта девчонка! В конце концов, если бы не она, он мог бы никогда не встретиться с Гэретом.
Надежно прикрутив чемоданы к сетке, он вернулся в отель — к Дженни и ребятишкам. В эту самую минуту невысокая рыжеволосая молодая женщина, которую он заметил накануне вечером во время пирушки, торопливо вышла из отеля и открыла дверцу «порша», стоявшего рядом с малолитражкой. Она бросила на сиденье чемодан, обошла машину с другой стороны, отперла переднюю дверцу и села за баранку. Элегантный автомобиль приковал к себе внимание Роджера; он смотрел, как эта молодая особа вывела машину на середину двора, ловко развернула ее на маленьком пространстве и выехала за ворота. Автомобиль был новый, сверкающий. В выхлопной трубе раза два чихнуло, когда рыжеволосая переключала передачу, а затем «порш» затерялся среди других машин.
Рыжеволосую звали фрейлейн Инге. Если Роджер не узнал ее, в этом не было ничего удивительного, так как он всегда представлял себе фрейлейн Инге высокой, гибкой блондинкой с тонкими губами и капризным выражением лица. Подлинная фрейлейн Инге из всех этих отличительных признаков обладала только последним. И даже он стал меньше бросаться в глаза, когда «порш», покинув пределы города, начал взбираться вверх по горной дороге, ведущей к Лланкрвису.
Фрейлейн Инге была в хорошем расположении духа. Дела ее за последнее время стали налаживаться. В Марокко она поссорилась с мистером Робертсоном и, решив про себя, что придется его покинуть, постаралась загладить ссору, дабы не вызвать раньше времени ненужных подозрений. Этой зимой в прокаленной солнцем Северной Африке она встретила человека, куда лучше отвечавшего ее запросам. Ее новый избранник обладал небольшим, но вполне пристойным доходом и пописывал небольшие, но вполне пристойные критические заметки об искусстве в небольших, но вполне пристойных газетках. Он по той или иной причине дал высокую оценку живописному дару фрейлейн Инге, и знакомство их стало развиваться быстро и весьма успешно. Человек этот жил в Лондоне, точнее, на Баронс-Корт, где у него была небольшая, но вполне пристойная квартирка. В этой квартирке фрейлейн Инге собиралась соединиться с ним по его настоятельному приглашению. Приглашение это не обусловливало срока будущего союза, и фрейлейн Инге чувствовала, что она ничего не будет иметь против, если окажется, что союз этот — до гробовой доски. Во всяком случае, как здравомыслящая европеянка, она была готова, если потребуется, сжечь за собой мосты.
Фрейлейн Инге была лихим автомобилистом, и ее «порш» резво срезал углы, когда она на изрядной скорости закладывала крутые виражи там, где автобус Гэрета полз обычно на первой передаче. Алчная акулья морда автомобиля глотала километры; фрейлейн Инге, положив локоть на опущенное стекло окна, мурлыкала песенку. «Порш» был подарком мистера Робертсона. Когда она возвратилась в Англию, этот подарок уже поджидал ее, и если фрейлейн Инге постаралась держать мистера Робертсона в неведении относительно своих намерений, это объяснялось вполне естественным желанием не расстраивать его ничем, пока «порш» не будет ей вручен. А как прощальный подарок это выглядело очень мило. В общем, весеннее солнце ярко озаряло своими лучами фрейлейн Инге. Зима прошла весьма успешно, наступал новый сезон. Два-три дня, ну, от силы — неделю фрейлейн Инге намеревалась пожить в часовне; нужно было привести в порядок вещи, запаковать холсты, в коротенькой записке дать отставку мистеру Робертсону, а затем — привет ослепительному миру европейских космополитов на улице Баронс-Корт!
Когда автомобиль фрейлейн Инге подъезжал к перекрестку в центре Лланкрвиса, Роджер выходил из номера отеля, который Мэдог снял для Дженни. Мэри и Робин суетились возле, каждый с пестрым бумажным пакетом с игрушками в руках. Дженни с огромной охапкой каких-то коробок замыкала шествие.
— Мы поедем на длинном-предлинном поезде? — спрашивал Робин.
— Конечно, глупенький, — сказала Мэри. — Коротенькие поезда не ходят в Лондон.
— А когда же мы будем обедать? — сказал Робин. Его нижняя губа начала плаксиво выпячиваться вперед. — Я умру с голода. Мы же будем ехать в поезде целый день. Сами вы говорили.
— A y меня на этот счет хорошие новости, — сказал Роджер. — В этих длинных поездах есть специальный вагон, где можно пообедать. Там стоят столы, накрытые скатертями, и повсюду разложены ножи, вилки, поставлены стаканы и приходят добрые официантки и спрашивают, чего бы ты хотел поесть.
Робин задумался.
— А это холодное или горячее? То что у них там едят?
— И то и другое, но больше горячее.
— А где же они все это греют? На паровозе?
— Нет, — сказал Роджер. Он нажал кнопку, вызывая лифт. — У них есть плита. У них там, в этом вагоне, есть даже настоящая кухня. Я покажу тебе. Пока поезд идет, они готовят кушанья, а когда все готово, звонят в колокольчик, и ты можешь прийти и поесть. Ты сам все увидишь. Это очень интересно.
— А пирог у них есть? — спросил Робин.
— Есть.
— А сыр? А пирожки с рыбой? А картошка? А…
Робин и Мэри принялись наперебой перечислять всякую вкусную снедь, какая им только приходила на ум; их тоненькие голоса выводили это, словно песенку. А Роджер кивал в ответ и приговаривал:
— Да, да…
Дженни со своей охапкой подошла и остановилась возле.
— Ты считаешь, что у тебя это может получиться?
— У меня это очень даже может получиться. И я хочу увеличить нашу упряжку. По меньшей мере на шестерых.
— После сегодняшней ночи, — сказала она, прижимаясь к нему, — боюсь, как бы ты не получил всех шестерых сразу.
— А вишни будут? А шкварки будут? А рыбные палочки? А пончики? (Да, да.) А рождественский пудинг? (Да, на рождество). А будет… — И так без конца.
Подошел лифт. Роджер внезапно почувствовал, как что-то сжалось у него внутри. Он знал: лишь только дверь лифта откроется, и они все войдут туда, для каждого из них начнется совсем другая жизнь.
— Вы получите все, чего захотите, — сказал он детям.
— И мороженое?
— И мороженое, если только сначала хорошенько заправитесь чем-нибудь более полезным. — Внезапно он наклонился и поцеловал их. — Когда вы будете жить со мной, — сказал он, — я уж послежу за тем, чтобы у вас было много разных хороших, полезных вещей.
— И у меня тоже? — спросила Дженни.
— И у тебя тоже, — пообещал Роджер.
Дверь лифта отворилась. Все трое вошли в кабину, и Роджер нажал кнопку.
Высоко в горах фрейлейн Инге отомкнула дверь пустой часовни.
В 1957 г. Уэйн выпустил «Предварительные очерки», в 1963 г. «Очерки по литературе и идеям», в 1964 г. «Живой мир Шекспира». Перечислять статьи Уэйна немыслимо: он пишет их множество и на различные темы. — Прим. автора.
Д. Уэйн. Спеши вниз, М, ИЛ, 1960, стр. 64. Перевод И. Кашкина.
Переводы В. Левина.
Повод для существования (франц.).
Шекспир, Король Лир, акт III, сцена 4. Перевод Б. Пастернака.
Хитер (франц.).
Да, вот это здорово! (валл.).
Фигляр (франц.).
Точного слова (франц.).
Распространенная строфическая форма в валлийском классическом стихосложении.
Как вы поживаете? (валл.)
Краткая биография (лат.).
Саботажник (франц.).
Товарищества (франц.).
