Дядя Олег потерял работу — водителей грузовиков сократили, взяв для перевозок объемные фуры. Теперь бабушкиной пенсии и его пособия по безработице едва хватало. Все чаще Наташа замечала, что ей и бабушке достается за столом куда меньше того, что ест семья. Бабушка на себе экономила всегда, а Наташу «баловать» запретил дядя. Девочка старалась как можно скорее выпить после ужина пустой чай, не решаясь даже сахара попросить. Бабушка вступалась редко, каждый разговор заканчивался громкой руганью дяди Олега, который много раз даже замахивался на мать. Однажды, когда он схватил ее за руку, Наташа, не подумав, вскочила, попытавшись оттолкнуть его. Она так испугалась, что сейчас он ударит бабушку, что за себя испугаться не успела. Дядя, рассвирепев, схватил ее и, зажав ей голову ногами, так отлупил, что потом было больно сесть. Все чаще бабушка оказывалась занята, и Наташа оставалась предоставлена сама себе. Дядя Олег, сам просиживая в доме, срывался на нее при каждом удобном случае. Что не при деле, путается под ногами и вообще раздражает. Он стал с потерей работы злее обычного, и от его скуки доставалось всем.
Наташа не понимала, почему с каждым днем становится все хуже и в чем обвиняют маму. В том, что им не хватало денег и не было бабушки с пенсией и потому маме пришлось уехать работать? Или что Наташа не могла работать, как бабушка и тетя Зоя? Она старалась, начала мыть посуду, ходила с бабушкой и на огород, и кормить забавных пестрых курочек и вытаскивать из их гнездышек яйца до того, как те станут цыплятами. И немного подметала, хотя все равно порой забывала вымести под столом, и тетя Зоя, зло хватая веник, принималась с остервенением заканчивать ее работу.
Когда бабушка собиралась до почты или магазина, Наташа иногда ходила с ней. И тогда бабушка покупала ей что-то тайком с уговором, что по дороге сядут в стороне от дороги и передохнут, устроят привал, подкрепившись сладостями или мороженым. Себе бабушка для вида доставала кусковой сахар, говоря, что не любит шоколад, потому что Наташа то и дело норовила поделиться с ней и упрашивала, пока она не соглашалась.
Дома все возвращалась на круги своя. Наташа сидела и смотрела, как Ира разворачивает пакет с гостинцами. Уже привыкнув ничего не получать, она просто безрадостно наблюдала, как в руках Иры мелькают обертки конфет. Однажды Ира, словно бы предлагая ей, протянула пакетик леденцов.
— Хочешь? — с хитрой улыбкой спросила она.
Наташа, не зная, обманет или правда можно взять, не сразу кивнула.
— Бери. — Ира потрясла пакетиком.
Наташа протянула руку — и Ира тут же отдернула ее, вскочив и подняв пакетик над головой.
— Служи, Найда! — засмеялась она. — Служи! Наташа подпрыгивала, пытаясь достать, но Ира со смехом уворачивалась. Оля сидела за столом и угрюмо и словно обиженно смотрела на игру сестры. Наташе наконец удалось схватить ее за руку и, изловчившись, вытащить один леденец.
— Э-эй! — спохватилась Ира, когда она бросилась бежать.
В руке была добыча, и Наташа не хотела ее отдавать. Как ловко она вытащила, Ира думала не достанет — так нет, получай! Забившись в амбаре в угол, девочка сидела и смаковала во рту сладость.
Уже перед ужином ее стал пробирать страх. Ира пока никому не рассказала, иначе к Наташе уже пришла бы тетя Зоя с обвинениями, в этом девочка была уверена. Неужели она победила, неужели и правда проучила ее? Дала понять, что не даст себя обмануть. Хотелось верить, что да.
Но Наташу ждало разочарование. К столу ее не пустили. Тетя Оля сама положила ей картошки в глубокую миску и, всучив, отправила в комнату со словами:
— Если ты уже внаглую воровать стала, к себе отправляйся. Наверное, потому-то вещи и прятала, что сама такая.
Наташа ошеломленно вернулась в комнату, начав через силу есть. Вот как Ира представила всем их игру. Решив больше ничего никогда не брать, даже если предложат, Наташа скомкала и выбросила из окна фантик от леденца.
Найдой теперь называли ее не только Ира и дядя Олег. Младшая Оля завела привычку, завидев Наташу, повторять:
— Найда, служи, служи.
Тетя Зоя вообще никак не называла, говоря «эй» или «вон она». Поначалу бабушка одергивала их, но в последнее время ей становилось все труднее. Она уставала. Хоть внешне тетя Зоя и была вроде похожа на хозяйку, но суета ее была часто бесполезной, словно для вида или просто чтоб чем-то занять себя. Баба Поля же если уж делала, то делала как следует. В магазин все чаще ходила она — дядя Олег перестал интересоваться, чего в доме не хватает. Тетя Зоя вычитала в каком-то своем журнале про апатию, которая появляется у безработных.
— Кто ж ему мешает работу найти, — сердито говорила бабушка.
— Вот по осени сторожем в школу пойдет, — откликалась та.
— Что там сторожить, в нашей школе? Там даже стекол целых на счет, остальные лентой переклеены.
— Вот и пойдет сторожить, чтобы остальное не перебили.
Пойдя раз звонить маме, баба Поля с Наташей услышали в трубке незнакомый голос.
— Полина Степановна? Это Оксана, соседка Марины. Вы не волнуйтесь, ее сейчас нет дома, и она просила с вами поговорить. Марина в больнице, у нее воспаление легких.
Оказалось, что еще с весны на заводе прорвало трубу отопления, и женщины сами убирали воду на холоде, после чего Марина слегла. Через какое-то время симптомы ушли, но удушающий кашель остался надолго. А недавно вновь было ухудшение, после чего подруга настояла на больничном и обследовании. Вот тогда и выяснилось — недолеченная пневмония. Все это рассказывала со слов маминой соседки Наташе бабушка, и по тому, какой серьезной она была и как молчала потом по пути домой, Наташа поняла — болезнь серьезная.
* * *
— Не хотят работать, так всю скотину сгубить готовы. — Бабушка, собирая сено в более высокую горку, стояла в амбаре, пока дядя Олег, опершись о дверной косяк, точил топор каким-то странным предметом, похожим на тот камешек, каким обычно точат ножи.
С утра дядя спросил у матери, не пустить ли им на мясо одну из двух коз. Коров в семье давно не держали, с ними было хлопотнее, а коз и пастись выводить было легче, и польза та же, а случись что — не так жалко. Видимо, к такой логике подошел и дядя Олег, не имея больше возможности как следует обеспечивать семью.
— Козу не дам, — отрезала бабушка. — Чего не хватает-то? Моих денег стало мало, едите не досыта? Давно бы уж нашел где заработать, а то только куски считаете, в рот нам смотрите.
Наташа, понимая, о чем говорят, стояла в сторонке и подгребала ногой к козьим мордам сухое сено, которое они вяло жевали. Дядя недобрым взглядом следил, как медленно бабушка работает вилами.
— Тебе что, жалко ее будет, мать? — буркнул он. — Вон выродит тебе еще одного.
— Ага, а ты и того зарежешь, вон год назад не дал ему и на ногах постоять, мяса ему молодого подавай. Сходил бы сам на рынок, вон мужики ходят, грузят, а потом за работу получают.
— Злая ты стала, — буркнул дядя, не то всерь ез, не то со своим странным недобрым юмором.
— Уж какая есть.
Наташе стало как-то не по себе от мысли, что мясо, которое они едят, когда-то вот так же было козочкой, которая сейчас жевала сено возле нее. Девочка весь день думала об этом, а потом спросила бабушку:
— Баб Поль, а дядя Олег правда козочку убьет?
— Если не будет нам денежек хватать, то, может быть, и придется, — вздохнула бабушка. — Ты не думай про козочек, вон каждый раз готовим, откуда ж, думаешь, берется-то все? Все, милая моя, выращивают специально, ничего просто так готовым природа не дает.
Наташа, засыпая, думала, что, если вот так же, как щенков Найды, приходится убивать все, что едят люди, выходит, и она тоже помогает всему этому. Раньше она не задумывалась, потому что не видела вживую, как это делают. Не при ней дядя убивал кур, и хотя порой Наташа видела, как бабушка ощипывает их, не могла представить себе, как свернуть шею еще живой курочке.
Через несколько дней бабушка все же уступила.
Уговаривать дядю пойти и заработать было тяжелее, чем сдаться. Оля интереса к убийству козочки не проявляла, Ира просилась посмотреть, а вот Наташа побаивалась. А вдруг животное начнет кричать, вдруг ему будет больно, а она услышит.
— Он ее быстро, раз — и все, — успокаивала бабушка, если вообще тут можно было успокоить.
Наташа закрылась в назначенный час в комнате и не выходила, пока все не было кончено. Хотя теперь кормили ее не тем же, чем девочек, она пообещала себе, что не станет есть мяса убитой козочки, даже если дадут.
Найда во дворе вела себя спокойно и словно и не была встревожена, из чего Наташа сделала вывод, что, наверное, она ничего и не слышала. Значит, коза и правда умерла тихо, и ей не было больно.
— Опять уселась, — вздохнула тетя Зоя, когда увидела девочку возле собачьей будки.
Она все время говорила, что от собаки в доме слишком много грязи и приносит ее Наташа. Наташе было теперь все равно, что о ней думают и что говорят, она садилась на дощечку и начинала гладить Найду. Та заметно похудела, со времени когда утопили последних щенков сильно сдала. То ли болела, то ли просто тосковала, то ли, как раз сказала бабушка, «устала жить». Наташе это не понравилось. Девочка пыталась развеселить Найду и постоянно ходила к ней и что-то ей говорила. Собака словно понимала и каждый раз виляла хвостом, когда Наташа переводила на нее взгляд и улыбалась. Конечно, понимала интонацию, не больше, но Наташе приятно было думать, что Найда понимает ее язык, просто не может ответить.
