— Да уж, это менее тягостно, чем смотреть, как ты стряпаешь. Склочница, — говорит Борис, — давай поженимся.
— Нет.
— Какого черта — почему нет? В конце концов, приведи разумные доводы — почему ты против?
— Тут ничему не научишься — вот почему! — орет Юна.
— Мне нужна не любовница, — говорит Борис, — а жена.
В итоге — но случается это годы спустя, а как и какие письма кто писал, и как часто, и как много, и кто кого с кем познакомил, все это быльем поросло — Борис обретает жену. Когда Юна через десять лет после их женитьбы навещает Органских, от прежнего Бориса остался разве что длинный нос; Юна втайне думает, что он смахивает на длинноносого бегемота. У его сынишки, хотя ему всего семь, и то больше сходства со студентом-медиком, которого она помнит: тот, задиристый, обаятельный, смешил ее без устали. Миссис Органская и сама толстуха, но ей это идет, впрочем, она всегда была толстухой, даже в девичестве. Она недавно овдовела, когда Юне пришло в голову, что она как нельзя лучше подойдет Борису. Борис теперь психиатр. Он все еще пишет Юне несусветные, ни с чем не сообразные письма: объясняет, что наконец-то понял, в чем дело — у нее такая травма на почве брака, которую не излечить. Она уже была замужем; хоть и вчуже, но прожила с Чаймсами их брак, по-прежнему верит в его совершенство и боится, что ей не удастся его повторить. Время от времени он предлагает Юне выйти за него замуж, невзирая ни на что.
Юна заканчивает докторскую в одном из университетов Среднего Запада; ее бывший консультант с женой и сыновьями присылает ей по телеграфу орхидею. Тема ее диссертации — «Влияние медиального залога греческого языка на латинскую просодию». Для этой темы путешествовать ни за границу, ни по Америке не требуется. Она получает место — бывают же такие невообразимые случайности — в Турции, отделении Нью-Йоркского университета[35]. Ее коллеги поголовно люди сугубо домашние. Они то и дело устраивают чаепития, обеды. На них время от времени приглашаются наиболее продвинутые учителя из окрестных школ. В числе прочих приглашается и миссис Оренстайн, преподаватель обществоведения. Юна и миссис Оренстайн кидаются друг другу в объятия и уходят из гостей пораньше, чтобы предаться воспоминаниям с глазу на глаз. Миссис Оренстайн, потирая пальчики-сосиски, рассказывает, что мистер Оренстайн, обожаемый учениками преподаватель физкультуры, полгода назад убился: несчастный случай в спортзале. Демонстрируя упражнение, соскользнул с параллельных брусьев. Остаток ночи проходит в разговорах о Чаймсах. Кто-то сказал миссис Оренстайн, что Клемент теперь стоматолог, кто-то — что он бухгалтер, но сказал ли кто правду, она не знает. Ходил слух, что Мэри работает в Министерстве иностранных дел, ходил также слух, что она постриглась в монахини, а Клемент пошел на содержание к шурину аргентинского консула. Точно известно: они живут в Вашингтоне; не исключено, что они живут в Вашингтоне; оба преподают астрономию в Калифорнийском университете в Лос-Анджелесе; у них нет детей; у них шесть дочерей и один сын; Мэри в тюрьме; Клемент умер.
Напоследок миссис Оренстайн спрашивает Юну, почему она так и не вышла замуж. Юна находит вопрос бестактным и уклоняется от ответа.
— Розали, если захочешь снова выйти замуж, у меня есть подходящая кандидатура. Ему в тебе буквально все придется по душе. Во всяком случае, Клемент и Мэри говорили, что готовишь ты хорошо.
— Я их ненавидела, — говорит Розали. — И теперь ненавижу, стоит только о них подумать, а ты?
— Не знаю, — говорит Юна. — Раньше ненавидела, но Борис меня сбил с панталыку, еще тогда. Перед тем как встретить Бориса, я и впрямь их ненавидела. Та еще была лицемерка. А потом умерла их дочка, они винили в ее смерти меня, и тогда мне стало их жаль. И чем больше Борис распинался, доказывая, какие они эгоисты, какие пустышки и все такое, вдобавок не особенно и умные, тем яснее я понимала: при всем при том в них что-то есть. Я что хочу сказать: в них была цельность, они ей не поступались. Что да, то да.
Розали фыркает.
— Да их же насквозь было видно.
— Ну и что? — говорит Юна. — Это ничего не значит. Да, их насквозь видно, и все равно они замечательные, возможно, именно потому, что их видно насквозь. Они походили на пузырь, который никогда не лопается: видишь их насквозь, а они — что бы там ни было — блестят-переливаются. Из всех, кого я знаю, они одни не менялись с начала и до конца.
— Что-то я запуталась, — говорит Розали. — Кто он такой, этот Борис?
Юна хохочет во все горло.
— Розали, Розали, ты что, меня не слушала? Борис — это твой второй муж.
Навещает она их лишь десять лет спустя — раньше не могла собраться с духом; ей уже стукнуло сорок два. Десны у нее кровоточат, нескольких зубов не хватает, вместо них — съемные мосты.
— Что-нибудь слышно о Чаймсах?
Никто ничего не слышал.
— Динь-дон, — говорит недавно народившаяся дочурка Органских, и все улыбаются.
Как ни странно, визит проходит успешно. Юна приглядывается к семейному укладу Органских. Стол у них сытный, тяжелый, после основных блюд — аж три десерта: сначала пудинг, потом фрукты, потом чай с пирожными. Ребятишки явно больших надежд не подают. У Бориса все такой же чудовищный акцент. Розали скандалит с прислугой, не вытирает пыли. Величием в их доме и не пахнет, но в нем нет и вражды.
Розали просит Юну навещать их, и она дает слово, но держать его не намерена. В глубине души она знает, что не приедет никогда. К несовершенству она теперь относится терпимо, но учиться еще, еще и еще не хочет, одна мысль об этом невыносима.
Имеются в виду стихи Катулла, обращенные к его возлюбленной Лесбии: «Дай же тысячу сто мне поцелуев, / Снова тысячу дай и снова сотню… / А когда мы дойдем до многих тысяч, / Перепутаем счет, чтоб мы не знали, / Чтобы сглазить не мог нас злой завистник, зная, сколько мы с тобой целовались». Пер. С. Шервинского. — Здесь и далее примеч. перев.
Роджер Ашам (1515–1568) — английский ученый и педагог. Знаток античности. Наставник Елизаветы Первой.
Книга Маргарет Мид (1901–1978), американского антрополога и этнолога. М. Мид занималась исследованием взаимосвязей между культурой общества и психологией личности.
Объединенная теологическая семинария — межконфессиональное высшее теологическое учебное заведение в Нью-Йорке. Основана протестантами в 1836 году.
Йельская школа права — одна из лучших последипломных профессиональных школ в США. Основана в 1824 году. Входит в состав Йельского университета.
Акт 11, сцена 4. Пер. Б. Пастернака.
«Опера нищих» (1728) — комическая опера английского поэта и драматурга Джона Гея (1685–1732).
Эрнест Джонс, «Жизнь и труды Зигмунда Фрейда» (1953–1957) — фундаментальное жизнеописание З. Фрейда в трех томах.
Кристмас Хамфри, «Общедоступный словарь буддизма».
«Мемуары страны Гекаты» — книга Эдмунда Уилсона (1895–1972), влиятельного американского критика. Рассказы о жизни богатой нью-йоркской интеллигенции.
Вулворт — сеть фирменных магазинов, торгующих товарами широкого потребления по низким ценам.
«Микадо» (1885) — популярная в Англии комическая опера У.Ш. Гилберта (либретто), А. Салливана (музыка).
Кешель — тематический каталог произведений Моцарта. Назван по имени его первого составителя Людвига фон Кешеля (1862). Впоследствии неоднократно обновлялся и переиздавался.
Джон Ливингстон Лоуз — американский профессор, литературовед. В книге «Путь в Ксанаду» (1927) Лоуз подробнейшим образом исследует творчество английского поэта С. Кольриджа (1772–1832).
Пауль Иоханнес Тиллих (1886–1965) — немецко-американский протестантский философ и крупнейший теолог своего времени. Первым из профессоров-неевреев был отстранен нацистами от преподавания. В 1933 году уехал в США.
Лорд Главный Палач — персонаж оперы «Микадо».
Персонаж оперы «Микадо».
«Дорога в Мандалей» — стихотворение Р. Киплинга.
Нельсон Эдди (1901–1967) — американский певец и киноактер, в основном играл в слащавых опереттах.
