Управлял республикой сенат из аристократов, которые вели свой род от первых римских поселенцев. Во главе сената стоял ректор, но функции его были декоративными. Как, впрочем, и функции ректорского дворца, перед которым славянский Мольер – Марин Држич (1508–1567) – устраивал, что ни вечер, капустники.
Собственно, вся история Дубровника – или латинской Рагузы – декоративна и театральна. Блуждаешь по городу, и кажется, что попал за кулисы. Все похоже на правду, но в то же время совершенно неправдоподобно. Все в Дубровнике – с театральной натяжкой, с вымыслом.
На центральной площади с гениальным названием «Лужа» стоит каменный Роланд со своим знаменитым мечом. Легенда гласит, что в IX веке рыцарь спас город от сарацин, отсюда и памятник. Хотя историки знают, что рыцарь погиб за два века до местных событий. Другой парадокс. Говорят, что на собор Успения Богоматери ссудил денег Ричард Львиное Сердце, чуть было не утонувший здесь по пути в Святую землю. Документы, однако, свидетельствуют, что собор завершили задолго до того, как знаменитый король двинулся в крестовый поход.
И так повсюду. Рафаэль в соборе вроде подлинный, но именно с оговоркой «вроде». Говорят, что святой Франциск был в Дубровнике проездом – но опять же никаких свидетельств тому не осталось. Святой Влах – знаменитый покровитель города – явился монаху в церкви Святого Стефана. Но где та церковь? И кто тот монах? В реликварии собора лежат золотые футляры с мощами известных святых. Но кто скажет, что мощи – подлинные?
Зажатый между горами и морем, между империями, Дубровник впитал, переварил и перебродил тысячи компонентов. Как гений, который берет свое, где находит, он «написал» себя поверх чужих строк. И каждый поворот переулка подкидывает новый сюжет, в котором герои говорят на самых разных языках.
Да и каков язык Дубровника? Аристократический итальянский? Официальная латынь? Славянские диалекты? Иван Гундулич – тутошний Ломоносов – утвердил хорватский, нагундуливши в XVII веке эпос о битве с османами. Теперь он стоит на площади имени себя – но лишь голуби проявляют к нему интерес.
Будем считать, что Дубровник – это сценарий для идеального романа. В котором участвуют одна синагога, одна мечеть, один Рафаэль (фальшивый), одна главная улица (бывший канал), один Влах, один враг, один герой, один поэт, один купец.
И прекрасная куртизанка.
Что до истинной, а не сценарной, подлинности Дубровника, то мы находим его совсем в другом месте. Блуждая по дворцу ректора, я разглядываю портреты местных аристократов. Я смотрю на красивых женщин с темным, чуть испуганным взглядом. На носастых мужчин с печальными лбами. Странно: здесь, в старинной галерее, меня не покидает ощущение, что все эти лица мне знакомы. Ну конечно! Консьержка из отеля, продавщица из лавки зеленщика, шофер автобуса и вчерашняя официантка – все собрались под одной крышей.
И тут мы подходим к вечному двигателю сюжета «Дубровник». Этот сюжет, как и все, построен на крови – но эта кровь течет не на землю, а в жилах. После неудачной попытки восстановить независимую республику Дубровник отходит к Австрии в составе Далматинского королевства. Но местная аристократия не может смириться с такими условиями – и решается на романтический шаг. Согласно внутреннему указу отныне запрещаются браки между представителями патрицианских фамилий. И под конец XIX века чистокровные потомки римлян-иллирийцев добровольно исчезают «с лица земли».
Но. Параллельно в сюжет «втискивается» вставная новелла. Оказывается, в «рабочих предместьях» Дубровника именно в это время резко повысилась рождаемость внебрачных детей, подозрительно похожих на знатных горожан. Девушек, забеременевших на городской службе, высылают в сельские районы Канавли, чье население с той поры неуклонно меняет выражение лица в сторону аристократического.
Чем заканчивается эта – побочная и подлинная история Дубровника? В конце XX века практически все население Адриатического побережья Хорватии немного смахивает на портреты своих аристократических предков.
Сюжет продолжается!
ОСТРОВ МИЛЛИОНЕРОВ
Сан-Стефан
На вопрос о численности страны черногорец говорит, что вместе с русскими их сто тридцать миллионов. Что, в общем, верно. Поскольку Черногория и раньше, и теперь смотрит в сторону России с особым расположением. Сохраняя тонкий баланс уважительной почтительности – и панибратства.
Безвизовый режим и морские закаты давно обеспечивают постоянный приток русских туристов. Именно здесь, а не в убитом Крыму, наши компании строят гостиницы и рестораны. Именно здесь казнокрады от власти тихо подкупают землю. Именно здесь обычные русские буржуа (а они есть) владеют недвижимостью.
И вот замечательный пример на эту тему. Так вышло, что три вечера подряд я ужинал с молодой русской парой. Он был тертым москвичом по части строительного бизнеса, купившим в Будве яхту и домик. Она – красивой простушкой с мертвой хваткой провинциалки, которой выпало вытащить счастливый билет. Три вечера подряд эти прекрасные люди обсуждали только одну вещь: в какой части яхты ставить гальюн. Все салфетки были покрыты эскизами. Все записные книжки и блокноты разодраны на бумагу. Они спорили и ссорились, ругались. А я тихо радовался. Поскольку впервые на моей памяти русский человек собачился не изза баб и мужиков, политики, бухла или денег. А из-за того, куда ставить туалет на собственной яхте.
Задолго до гипотетического вступления в Европу Черногория ввела евро. Так, на всякий случай. После выхода из союзного государства Сербии и Черногории европейская интеграция, конечно, наберет обороты. Будучи между двух геополитических сгустков – России и Европы – Черногория в обе стороны смотрит с интересом. Хотя и разным по характеру. И эта двойственная ориентация опять же напоминает русскую.
Только в адриатическом, добродушном, варианте.
В Черногории полно красот и чудных видов, главное достоинство которых – компактность. Во всякое историческое или природное место можно добраться за несколько часов. И поспеть обратно, когда вино в холодильнике станет холодным. Самый знаменитый объект – побережья, во всяком случае, – это остров Сан-Стефан. Картинку с его изображением видел хотя бы раз каждый. Небольшой, размером с шапито, скалистый островок соединяется с поселком через перешеек. И напичкан аскетического дизайна виллами, нашпигованными внутри всеми удобствами. Стоимость аренды такого домика баснословна. Но голливудские звезды едут сюда именно для этого – чтобы пожить в условиях романтической аскезы.
Вход на остров стоит 7 евро, как в музей. Узкие улицы петляют вдоль каменных хибарок с палисадниками, где выставлены шезлонги. Где-то за кадром – с внешней стороны – шипит и ухает морская волна. Кричат птицы. Звенит посуда.
Собственно, Сан-Стефан – это клуб, где цена за вход играет роль барьера, фильтра. Из развлечений только ресторан и казино, да лавка с сигарами и коньяками категорий от XO. Что еще нужно миллионеру в нашем представлении? Именно такой, демонстративный покой. Уединение на пустой сцене с небольшим количеством зрителей в партере. Дорогой коньяк с видом на умопомрачительно выверенную, четкую линию горизонта. И казино. В тишине Сан-Стефана миллионеру может показаться, что судьба к нему благосклонна.
Обычные отдыхающие живут в одноименном поселке напротив. Вид отсюда, со склонов гор, абсолютно выигрышный. Солнце садится в море, силуэты скал меняют цвет каждую минуту, как в театре.
На острове зажигают огни, и он плывет во мраке – как кораблик.
В километре от поселка я обнаружил заброшенный кемпинг, сработанный еще рабами Тито. Долина, кипарисы, асфальтовые дорожки. Тут и там по кустам аккуратные руины элитной советской инфраструктуры. Умывальники, купальни. Индивидуальные шкафчики и сейфы. Ни души, и можно гулять, возомнив себя римским императором. Который вот так, в тиши приморского парка, вынашивает планы покорения варваров.
Давно уже ставших единой Европой.
Кольюр, или Коллиур (Collioure), – курортный город на юге Франции. Компактный, крошечный. На мой вопрос, проходит ли здесь TJV, девушка в кассе улыбается. Понятно, что я спросил глупость. Поскольку на пустом перроне останавливаются только электрички, и то нечасто. Все остальное время через раскаленные рельсы шмыгают кошки.
До Испании от Кольюра двадцать километров. До Парижа восемь часов с пересадками. Из крупных городов в округе Монпелье и Тулуза, Марсель. Перпиньян, Каркассон, Ним. Все это легендарные точки на карте южной Франции. Эпицентры, где свершалась история: упадка провинции Римской империи, славы и разгрома альбигойцев.
Свидетелей истории в Кольюре немного. Пара укреплений инженера Вобана – вот и все, что осталось от бесконечного дележа каталонской земли между французами и испанцами.
