— Нет. У меня никогда не хватало духу спросить тебя об этом.
— Я знала, что ты меня никогда не подведешь.
— Грейс, ты поставила не на ту лошадь. Я только и делаю, что подвожу тебя. Сначала моя болезнь, теперь эта гора неоплаченных медицинских счетов. Если бы не твоя работа, мы бы уже были на улице. Я ем ваш хлеб, мисс Теббетс.
— Я не о деньгах.
— И все же. Тебе со мной не слишком повезло.
— Неправда, Сид. Я у тебя в долгу. Ты даже себе не представляешь, в какой степени. Я все смогу перенести… главное, чтобы я тебя не разочаровала.
— Не понимаю.
— И не надо. Ты, главное, люби меня, и все будет хорошо.
За последние восемнадцать часов это был уже второй наш разговор, оставивший меня в сильном недоумении. Опять какие-то полунамеки, явные признаки внутренней борьбы и неспокойной совести и столь же явное нежелание открыться. Мне оставалось только гадать, что происходит. Но как она была со мной нежна в тот вечер, с какой благодарностью принимала мою опеку, как радовалась, что я сижу рядом! За этот год она столько со мной хлебнула, проявив при этом невероятное самообладание и твердость духа, что, ей-богу, разочаровать меня при всем желании ей не удастся. А хоть бы и удалось — мне хватит наивности и верности посмотреть на это сквозь пальцы. Я нашел спутницу до конца своих дней, и даже если Грейс где-то оступилась или просто оказалась не на высоте, разве это могло иметь значение в отдаленной перспективе? Не мне ее судить. Я не полиция нравов и всегда буду стоять за нее горой. Ты, главное, люби меня. Лишь бы она не передумала, а я-то готов был выполнять эту нехитрую просьбу до самой смерти.
Около половины седьмого Грейс уснула. На кухне, куда я на цыпочках вышел за стаканом воды, я порадовался, что Лили уехала в Нью-Хейвен. Нельзя сказать, что я недолюбливал младшую кузину своей жены, — нет, она мне очень даже нравилась, особенно ее ярко выраженный виргинский акцент, не столь заметный у Грейс, — но весь вечер болтать, зная, что в соседней комнате беспокойно спит больная, было бы как-то не с руки. Ожидая их вдвоем после музеев, я уже поставил крест на работе, но в этой ситуации ничто не мешало мне вернуться к моим баранам. Итак, я снова уселся за стол и раскрыл синюю тетрадь. Когда я наконец отложил перо, было уже далеко за полночь.
В понедельник, через неделю после исчезновения мужа, Ева получает последнюю распечатку расходов по аннулированной кредитной карточке «Америкэн Экспресс». В конце перечня значится авиабилет компании «Дельта» до Канзас-Сити, помеченный прошлым понедельником. Все-таки Ник жив! Но при чем тут Канзас-Сити? Зачем лететь в город, где у тебя нет ни родных, ни друзей, ни даже знакомых писателей? В голову ничего не приходит. Теперь и гипотеза насчет Розы Лейтман кажется сомнительной. С какой стати им бежать на Средний Запад? Разве что эта Лейтман родилась в Канзас-Сити, что представляется Еве совсем уж неправдоподобным.
После того как эти предположения лопнули и не осталось ни одной зацепки, ее праведный гнев стал быстро выдыхаться, пока не сошел на нет. В душе остались пустота и растерянность, зато мало-помалу начала возрождаться надежда. Во-первых, Ник жив. Во-вторых, поскольку на кредитную карточку был куплен один, а не два билета, велика вероятность того, что женщина здесь ни при чем. Ева связывается по телефону с полицейским управлением Канзас-Сити и просит соединить ее с бюро по розыску пропавших людей. Ее выслушивает сержант, и ответ его неутешителен. Мужья и жены исчезают каждый день. Если это не сопряжено с преступлением, полиция ничего сделать не может. Напряжение и горечь последних дней вдруг дают о себе знать: поддавшись долго сдерживаемым эмоциям, Ева обзывает сержанта бесчувственной скотиной и в сердцах бросает трубку. Надо лететь в Канзас и попытаться самой разыскать Ника! Эта мысль полностью захватывает ее, терпение иссякло, и она решает лететь немедленно.
Ева оставляет на автоответчике деловые указания своей секретарше и предупреждает, что по семейным обстоятельствам ее несколько дней не будет, она сама свяжется с офисом при необходимости. Пока об исчезновении Ника не знает никто, если не считать нью-йоркской полиции, которая ничем не смогла ей помочь. Друзей и сослуживцев, как и своих родителей, она предпочитает держать в неведении; когда же стали раздаваться озабоченные звонки из офиса Ника, она всем отвечала, что он слег с сильнейшим желудочным гриппом. Когда прошла неделя, а на работу он так и не вышел, Ева сочинила легенду, будто его мать угодила в больницу после неудачного падения и он должен был срочно вылететь к ней в Бостон. Ее вранье было способом самозащиты, продиктованным стыдом и страхом. Хороша жена, которая больше недели не знает, где ее муж! Но пока правда сокрыта за семью печатями, не делиться же ей с кем бы то ни было страхом, что Ник ее оставил.
Прихватив несколько последних фотографий мужа, она собирает дорожный чемоданчик и отправляется в аэропорт Ла Гардиа, где уже заказан билет на рейс 9.30. Прилетев в Канзас-Сити, она слово в слово повторяет водителю просьбу, с которой неделю назад ее муж обращался к Эду Виктори. Ну разве что один маленький нюанс: Ник спрашивал про лучший отель в городе, она — про хороший. Но реакция такая же: таксист отвозит ее в «Хайатт», и, не догадываясь, что идет по следам мужа, Ева заказывает одноместный номер. Не такой роскошный (она не привыкла сорить деньгами), но вполне приличный и, что интересно, совсем рядом с апартаментами, в которых Ник провел две ночи. Из ее окна открывается тот же вид на дома и автострады и почти на те же облака, что он описывал Розе Лейтман, стоя у окна, перед тем как улизнуть из гостиницы, не заплатив по счету.
Ева проводит беспокойную ночь в постели. Несколько раз она совершает паломничество в ванную — прополоскать пересохшее горло. Лежа без сна, она смотрит, как сменяются красные цифры в электронных часах на прикроватной тумбочке, слушает жужжание вентилятора под потолком. Заснув уже под утро и проспав не больше трех часов, она заказывает легкий завтрак и в четверть девятого, бодрая и энергичная после душа и нескольких чашечек крепкого кофе, спускается, чтобы начать расследование. Все свои надежды Ева связывает со стопкой фотографий, лежащих у нее в сумочке. Она собирается показать их как можно большему числу людей, обойти весь город, начиная с гостиниц, ресторанов и супермаркетов и заканчивая таксопарками, офисами и бог знает чем еще. Авось кто-то узнает ее мужа и наведет на след. Если в первый день это ничего не даст, она размножит одну из фотографий Ника и расклеит по всему городу на столбах, фонарях, на стенах, а еще напечатает ее, сопроводив текстом, как полагается, в «Канзас-Сити Стар» и других местных газетах. Спускаясь на первый этаж, она продумывает формулировки: ПРОПАЛ МУЖЧИНА или ВЫ ВИДЕЛИ ЭТОГО ЧЕЛОВЕКА? И ниже: имя, возраст, рост, вес и цвет волос. А также контактный телефон и размер вознаграждения. Выходя из лифта, она как раз обдумывает последний пункт. Сколько? Тысяча? Пять тысяч? Десять? Если же все эти шаги ни к чему не приведут, она прибегнет к услугам частного детектива. Не просто какого-нибудь отставного полицейского с лицензией, а настоящего эксперта, поднаторевшего в розыске без вести пропавших.
Однако буквально через три минуты происходит чудо. Администратор, молодая блондинка с ослепительными зубами, тут же узнает в мужчине на фотографии недавнего постояльца. Остается лишь просмотреть регистрационные записи, и хотя на дворе восемьдесят второй год и компьютеры работают с черепашьей скоростью, довольно быстро выясняется, что Ник Боуэн, проведя в отеле две ночи и ничего не заплатив, исчез в неизвестном направлении. В файле сохранился номер кредитной карточки «Америкэн Экспресс», при проверке оказавшейся недействительной. Ева готова оплатить счет Ника, и ее проводят в главный офис. Протягивая менеджеру новенькую карточку, она вдруг разражается слезами, это ее первый нервный срыв после исчезновения мужа. Столь бурное проявление чувств приводит мистера Ллойда Шарки в некоторое смущение, но он, истинный профессионал, сама любезность и предупредительность, не подав виду, обещает ей всяческое содействие. Вскоре она уже беседует с горничной-мексиканкой, убиравшей в номере 1046. Выясняется, что, пока Ник жил в отеле, на двери его номера провисела табличка НЕ БЕСПОКОИТЬ, так что горничная ни разу его и не видела. Зато его видел Лерой Вашингтон, официант, приносивший в номер еду. Он сразу узнает Ника на фотографии. Мистер Боуэн, по его свидетельству, был немногословен и чем-то озабочен, но на чаевые не скупился. Ева интересуется, была ли рядом с ним женщина. Нет, мистер Боуэн был один… конечно, он мог спрятать ее в ванной или в стенном шкафу… но вообще-то заказ он делал всегда на одну персону, и постель у него, кажется, была разобрана только с одной стороны.
