— Вы уже завтракали, Ли? Ненавижу останавливаться в дороге, и потому заранее принимаю меры предосторожности. Этот Декстер был ясен, прост и чист, как младенец. Правда, младенец, которому было уже много лет. Из-за глаз.
— С удовольствием съем немного ветчины и джема, — ответил я.
Камердинер обслужил меня, обильно накладывая еду. Ненавижу, когда какой-то тип сует лапы в то, что я ем, но Декс считал, видно, это нормальным.
Вскоре после этого мы отбыли. Я перенес свой багаж из нэша в паккард, и Декс уселся справа.
— Ведите вы, Ли. Так-то лучше.
Он исподлобья взглянул на меня. Это был единственный намек на позавчерашний вечер. В продолжение всего путешествия он был в очаровательном настроении и рассказал мне кучу историй об Эсквитах-родителях, тех еще мерзавцах, которые начинали жизнь с хорошим капиталом — тут все пристойно, — но также с привычкой эксплуатировать людей, чья единственная вина состояла в том, что их кожа была другого цвета, нежели у них самих. У Эсквитов были плантации сахарного тростника на Ямайке и Гаити, и Декс уверял, что у них пьют потрясающий ром.
— Это не сравнимо с зомби Рикардо, знаете, Ли.
— Тогда я — за, — заверил я его. И нажал на газ.
За час с небольшим мы сделали больше ста миль, и, когда въехали в Присквиль, Декстер стал подсказывать мне дорогу. Это был городишко поменьше, чем Бактон, но дома казались шикарнее, а сады были больше. Есть такие места, где чувствуешь: здесь живут те, у кого полно бабок. Ворота у Эсквитов были открыты, и я взял подъем к гаражу на первой передаче, и уж у меня мотор не стучал. Я поставил тачку рядом с другими машинами.
— Уже есть клиенты, — сказал я.
— Нет, — заметил Декстер. — Это машины хозяев. Думаю, кроме нас, никого нет. Будет еще кое-кто из здешних. Они приглашают друг друга по очереди, потому что, оказавшись у себя дома, начинают жутко скучать.
— Понимаю, — сказал я. — Люди, достойные жалости, в конце концов.
Он рассмеялся и вышел. Мы взяли каждый свой чемодан и оказались нос к носу с Джин Эсквит. В руках ее была теннисная ракетка. На ней были белые шорты, а после окончания игры она натянула желто-голубой пуловер, который потрясающе облегал ее фигуру.
— О, вот и вы, — сказала она. Казалось, она в восторге от того, что видит нас.
— Идемте, выпейте чего-нибудь. Я взглянул на Декстера, он — на меня, и мы оба согласно кивнули.
— Где Лу? — спросил Декс.
— Она уже поднялась к себе, — сказала Джин. — Ей надо переодеться.
— О! — сказал я подозрительно. — У вас переодеваются к бриджу?
Джин разразилась смехом.
— Я хочу сказать — переодеть шорты. Идите, наденьте чтонибудь более удобное и возвращайтесь. Вам покажут ваши комнаты.
— Надеюсь, вы тоже переоденете шорты, — насмешливо сказал я.
— Уже не менее часа прошло, как на вас все те же. И получил ракеткой по пальцам.
— Я не потею! — заявила Джин. — Я не в том уже возрасте.
— И вы, конечно, проиграли эту партию?
— Да!.. Она опять рассмеялась. Она знала, что смеется хорошо.
— Тогда я рискну предложить вам сет, — сказал Декс. — Не сразу, конечно. Завтра утром.
— Ну конечно, — сказала Джин.
Не знаю, может быть, я ошибался, но у меня сложилось впечатление, что она предпочла бы, чтобы это был я.
— Ладно, — сказал я. — Если у вас два корта, я сыграю с Лу, и проигравшие сыграют потом друг с другом. Постарайтесь проиграть, Джин, и тогда у нас с вами будет шанс сыграть друг с другом.
— О'кей, — резюмировал Декс, — поскольку все плутуют, проигравшим буду я.
Мы рассмеялись все трое. Было не очень смешно, но обстановка была несколько напряженной, и надо было ее разрядить. А потом мы с Дексом последовали за Джин в дом, и она препоручила нас чернокожей горничной — очень худой женщине с маленьким накрахмаленным чепцом на голове.
Я переоделся в своей комнате и присоединился к Дексу и остальным внизу. Там было еще двое парней и две девушки — поровну, — и Джин играла с одной из девиц и обоими парнями в бридж. Лу была там. Я оставил Декса в компании другой девицы и включил радио, подыскивая танцевальную музыку. Нашарил Стэна Кентона и оставил его. Лучше так, чем ничего. От Лу пахло в этот раз другими духами, которые мне понравились больше, но я захотел подшутить над ней.
— Вы поменяли духи, Лу.
— Да. Эти вам не нравятся?
— Нет, они приятные. Но вы же знаете, что так не делают.
— Как?
— Менять духи не принято. По-настоящему элегантная женщина остается верна своим духам.
— Где вы этого набрались?
— Все это знают. Это старинное французское правило.
— Мы не во Франции.
— Тогда почему же вы пользуетесь французскими духами?
— Это лучшие духи.
— Конечно; однако, если вы уважаете одно правило, это надо распространить и на все остальные.
— Да скажите же мне, Ли Андерсон, где вы всего этого набрались?
— Это блага образования, — насмешливо проговорил я.
— В каком колледже вы учились?
— Ни в одном из тех, что известны вам.
— То есть?
— Я учился в Англии и Ирландии, прежде чем вернуться в США.
— Почему вы занимаетесь тем, чем сейчас занимаетесь? Вы могли бы зарабатывать больше денег.
— Я зарабатываю достаточно для того, что мне нужно, — сказал я.
— А какая у вас семья?
— У меня было два брата.
— И?
— Младший умер. Несчастный случай.
— А другой?
— Жив. Он в Нью-Йорке.
— Я хотела бы с ним познакомиться, — сказала она.
Казалось, она рассталась с той грубостью, которую демонстрировала у Декстера и у Джики, и забыла, что я делал там с нею.
— Я предпочитаю, чтобы вы его не знали, — сказал я. Я и вправду так думал. Но я ошибался, думая, что она все забыла.
— У вас забавные друзья, — сказала она, резко переходя от одной темы к другой.
Мы продолжали танцевать. Между одной вещью и другой практически не было пауз, и это помогло мне избежать ответа.
— Что вы сделали с Джин, в тот раз? — сказала она. — Она сама не своя.
— Ничего я с ней не сделал. Я только помог ей протрезветь. Есть известный набор приемов.
— Не знаю, может быть, вы мне морочите голову. С вами трудно это понять.
— Да я прозрачен, как хрусталь!.. — заверил я ее.
Теперь была ее очередь не отвечать, и в течениенескольких минут она целиком предавалась танцу. Она расслабилась в моих руках и, казалось, ни о чем не думала.
— Хотела бы я быть там, — сделала она заключение.
— И я хотел бы того же, — сказал я. — Тогда бы вы сейчас были спокойны.
От этой фразы у меня самого загорелись уши. Я вспомнил тело Джин. Взять их обеих и одновременно прикончить, предварительно все сказав им. Невозможно…
— Я не верю, что вы думаете так же, как говорите.
— Не знаю, что я должен сказать, чтобы вы поверили, что я так и думаю.
Она горячо запротестовала, заявила, что я педант, а потом обвинила меня в том, что я говорю, как автрийский психиатр. Это было слегка чересчур.
— Я хочу сказать — в какие моменты вы верите, что я говорю правду?
— Мне больше нравится, когда вы ничего вообще не говорите.
— И когда я вообще ничего не делаю?
Я сжал ее покрепче. Она, без сомнения, поняла, на что я намекал, и опустила глаза. Но я не собирался оставить ее так легко. К тому же она сказала:
— Это зависит от того, что вы делаете…
— ВЫ одобряете не все, что я делаю?
— Должно быть скучно, если вы это делаете со всеми.
Я чувствовал, что понемногу продвигаюсь вперед. Она почти дозрела. Еще несколько усилий. Я хотел понять, действительно ли дело на мази.
— Вы говорите загадками, — сказал я. — Что вы имеете в виду?
На сей раз она опустила не только глаза, но и голову. Она на самом деле была гораздо ниже меня ростом. В волосах у нее я увидел большую гвоздику. Она ответила:
— Вы прекрасно понимаете, о чем я говорю. О том, что вы делали со мной в тот день на диване.
— И что же?
— Вы делаете это со всеми женщинами, которых встречаете в своей жизни?
Я громко рассмеялся, и она ущипнула меня за руку.
— Не смейтесь надо мной, я не идиотка.
— Конечно, нет.
— Отвечайте на мой вопрос.
— Нет, — сказал я. — Я делаю это не со всеми женщинами.
Откровенно говоря, есть очень мало женщин, с которыми хочется этто делать.
— Вы мне морочите голову. Я прекрасно видела, как ведут себя ваши друзья…
— Это не друзья, это приятели.
— Не придирайтесь к каждому слову, — сказала она. -
Занимаетесь ли вы этим с приятельницами?
— Вы думаете, что можно захотеть делать это с подобными девицами?
— Я думаю…, — прошептала она. — Бывают моменты, когда можно много разного делать со многими людьми.
Я посчитал, что надо воспользоваться этой фразой, чтобы чутьчуть крепче обнять ее. В то же время я пытался погладить ее грудь. Но взялся за это слишком рано. Она мягко, но уверенно отодвинулась.
