Индифферентность Цутому была не чем иным, как проявлением презрения к Акияме, но Митико вбила себе в голову, что так он выражает сочувствие к ней. Поэтому в качестве благодарности за это сочувствие она не могла не баловать Цутому, а с течением времени это стало ее единственной каждодневной прихотью.
С другой стороны, она и Акияме старалась угодить. В ее отношении к мужу была заметна большая участливость, вызванная беспокойством жены, принявшей в семью собственного родственника. Акияма удивился необычной заботливости Митико, а если бы он знал, что это отношение родилось вместе с благодарностью к Цутому, то он был бы более осторожным. Однако ему казалось, что опасность исходит от отношений Цутому с Томико, и потому даже не пытался разгадать смысла перемен в жене.
Митико тоже постепенно стала изводиться из-за этих отношений. Сказывалась теплота, которую она. ощущала в задушевных разговорах с Цутому. Многие считают, что душевная близость обычно рождает зависть к сопернице, но в сердце простодушной Митико происходило другое. В данном случае она безошибочно понимала Цутому.
Она знала, что привязанность женщины, жаждущей его расположения, не находила в нем естественного для молодого человека отклика. Подобные отклики любят изображать в романах как завязку любовной интриги, но если у мужчин нет низких помыслов использовать такое расположение в свою пользу, эти отклики ни к чему не приводят. А у Цутому не было низких помыслов.
Да и форму расположенности Томико к Цутому было трудно определить. Она пригласила Цутому в качестве домашнего учителя для Юкико, но определенно было здесь что-то помимо ее обычного каприза. Выражала она это чувство во всегдашнем кокетстве, как тогда, когда она выказала Цутому сочувствие за ужином, на котором присутствовал коммунист Кайдзука. И потом, ее кокетство было всего лишь ежедневной необходимостью, как еда, и для самой Томико не имело никакого значения. Проблема заключалась в том, что она всегда двигалась к какой-то цели, полагаясь исключительно на удачу. Вот почему на том этапе, на котором мы ее застали, она ничего пока не желала. Может быть, только лишь коснуться плеча Цутому рукой, когда поднималась из-за стола. Но все-таки это было уже не то обыкновенное кокетство, которым она отмечала всех.
Акияма был задет этими знаками внимания Томико к Цутому. Он ограничивался тем, что стал ходить к Томико в гости, когда у Цутому не было уроков. Его обижало, что Томико не заговаривала с ним, как бывало раньше, о личном. Акияма даже засомневался, а не его ли собственная уверенность в законности греха привела к рождению чувства Томико к Цутому? Он все не мог забыть, как смотрела Томико на молодого человека, когда вступила в разговор на памятном ужине с Кайдзукой, когда предложила Оно одолжить ее коммунисту.
Досадно было и то, что приходилось мириться с пребыванием Цутому в его доме, и все из-за прихоти Томико. Раньше он был вынужден много терпеть из-за старика Миядзи, но сейчас он жалел себя, принужденного терпеть мучения и неудобства из-за понравившейся ему женщины.
Акияма воспользовался случаем — скромностью Митико, и ему запомнилось то удовольствие, которое ему доставило издевательство над нею.
Жена могла бы игнорировать его нападки, так как нерасположенность к ней мужа уже стала частью семейного уклада, но то, что Акияма начал со всей очевидностью проявлять это свое неудовольствие, ранило Митико. Почти не понимая истинных причин поступков и намерений собственного мужа, она сочла, что причиной плохого настроения Акиямы, скорее всего, было решение принять в дом её двоюродного брата, и она мучилась угрызениями совести. Поэтому она и подумала, а не лучше ли найти какой-нибудь предлог, чтобы Цутому отказали от места домашнего учителя Юкико, а потом заставить его вернуться в дом старого приятеля. Тогда она обратила внимание, что у нее самой не было желания воплощать этот план в жизнь, и удивилась самой себе. Представив жизнь в «Хакэ» без Цутому, она содрогнулась от ужаса.
Митико думала и о том, чтобы открыть подробности Оно и просить его принять Цутому у себя, но и этого ей не захотелось сделать. Поэтому сейчас, когда не было причин опасаться дурных слухов о связи Цутому с Томико, признавшись самой себе, что не хочется ей отправлять юношу в дом Оно, она впервые поняла, каким дорогим человеком стал для нее юноша.
Их приятные беседы в отсутствие Акиямы, лицо Цутому, его голос, может быть, и то, что они жили в разных комнатах, — все заставляло ее прислушиваться к его шагам и движениям… Она поняла, что это стало неотъемлемой частью ее жизни. Она впервые вспомнила, что, когда Цутому уходил на время из дому, она, возясь на кухне, постоянно думала о нем.
Должно быть, нечто подобное она ощущала, когда была увлечена своими братьями и Акиямой перед помолвкой. Митико попыталась припомнить эти чувства, чтобы сравнить их с нынешними настроениями, и оказалось, что ей очень трудно вспоминаются те дни.
То, что она сейчас испытывала, было очень похоже на любовь, но сама она так это чувство не называла, и потому оценивать его было чересчур рано. Ей не приходилось до этого любить. А чтение романов, в которых действовали в основном все люди исключительные, заставило ее полагать, что любовь не имеет к ней никакого отношения.
Дурное расположение Акиямы все более и более усугублялось, и мучения Митико привлекли внимание Цутому. Он понял, что невольно стал их причиной. Вдобавок благодаря свойственной молодости проницательности он угадал и причину недовольства Акиямы. Сочувствие к Митико возросло, но ему не хотелось объяснять ей, в чем кроется причина недовольства Акиямы. Конечно, он боялся ранить ее, но в то же время боялся того, что у него самого в душе рождается нехорошее желание занять место под боком у Митико, клевеща на Акияму.
Уйти из «Хакэ» было легко, но сейчас ему подумалось, что он не сможет сделать этого, оставив Митико вместе с этим ничтожеством — ее мужем. Цутому решил, что надо пренебречь всем, принять сторону Митико. Сразу становится понятно, как сильна была его привязанность к Митико, особенно если представить, что он мог легко добиться цели, соблазнив Томико любовным талантом, опробованным на студентках-ровесницах. Но все-таки ему не хотелось делать этого на глазах у Митико.
Таким образом, он вступил в некую борьбу с Акиямой. Он избегал прямых контактов с врагом, решив по возможности не встречаться с Акиямой лицом к лицу. Но зато, когда Акиямы не было дома, Цутому старался быть с Митико особенно нежным. Как можно догадаться, эта позиция напоминала позицию прелюбодея.
Цутому собирался поделиться с Митико своей любовью к природе «Хакэ». Знания о местности вокруг усадьбы он почерпнул в минуты уединенного чтения, когда, скрываясь от Акиямы, запирался в кабинете. Он жил в комнате, которую переделали для него, освободив пространство для постели в прежнем кабинете старика Миядзи. На полках любознательного Миядзи были собраны книги по географии и истории Мусасино. Вернувшись с войны и заинтересовавшись строением Земли, Цутому много вычитал из этих книг и получил сведения о древнем устройстве Кокубундзи и причинах формирования плато Мусасино.
Он приглашал Митико на прогулки, во время которых рассказывал ей о географии окрестностей и происхождении храмов. Митико, выросшая в «Хакэ», привыкла к природе, окружавшей дом, и в детстве увлекалась собиранием бабочек, но она почти совсем не знала ни географии, ни истории родного края. Она заинтересовалась приобретением новых сведений о привычных вещах, но ей, находившей научные объяснения Цутому временами скучными, было приятно просто слушать его голос.
Особый интерес Цутому питал к реке Ногаве. Сверившись с картами масштаба 1:50 000, что насобирал у себя Миядзи, он узнал, что перед «Хакэ» расположился верхний проток реки, нижний проток Цутому видел в детстве у подножия Сэйдзё Гакуэн, а потом в Дэнъэн-Тёфу, где он жил у своего приятеля до того, как поселился в «Хакэ». В Сэйдзё и Дэнъэн-Тёфу ширина Ногавы составляла примерно пять метров, однако река несла свои воды, орошавшие поля от Камата до Рокуго,[29] с удивительной стремительностью.
В окрестностях «Хакэ» Ногава была небольшой речкой, в ширину она достигала примерно двух метров. Согласно картам, исток реки находился в непосредственной близости от железнодорожной насыпи, неподалеку от станции Кокубундзи. Видимо, далее она накапливала воду из ключей, бьющих на склонах неподалеку от «Хакэ», и за неполные два километра набирала весь свой водный объем. Это казалось почти невероятным.
Однажды, когда Акияма должен был вечером задержаться на совещании в университете, Цутому, пригласив Митико, отправился на поиски истока Ногавы. Намерение Цутому состояло в том, чтобы обнаружить горные ключи, наполняющие реку своими водами, и поэтому было решено идти по дороге, образованной уступами гор.
