— Ну что ж, начнем с простого: что тебе было больнее всего оставлять в родном городе — друзей, семью?..
— Ничего себе простое… Хотя ответить могу с ходу, не задумываясь: горше всего мне было расставаться со своей возлюбленной.
Я почувствовала крошечный, чуть заметный укольчик ревности.
— Тогда зачем ты уехал?
— Во-первых, так сложились обстоятельства. А потом — если очень любишь человека, так, что даже дышать начинаешь с ним в унисон, то наступает момент, когда вдруг понимаешь, что должен отпустить его, дать волю. И посмотреть, что из этого выйдет. Если вернется — великое счастье. Если нет — останутся воспоминания и ощущение, что пережил нечто очень редкое, недоступное большинству людей. Настоящая любовь — это иная ступень эволюции, иное мировосприятие. Я рад, что мне довелось это испытать. И еще я твердо уверен, что такое больше не повторится у меня никогда и ни с кем.
— Знаешь, Сэнс, я тебе искренне завидую, всей душой! Может, расскажешь поподробнее, как вы встретили друг друга, как поняли, что вы половинки? Обожаю романтические истории.
— У нашей истории слишком печальный финал. Да и 'романтического', в моем понимании этого слова, было немного. Познакомились через приятелей (каких конкретно, уже и не вспомню). Увидели друг друга, и — как пишут в бульварных романах — словно током прошибло. Два года практически не расставались. Потом мне нужно было срочно уехать в Питер, я уже говорил, так сложились обстоятельства. Прощание вышло смазанным и каким-то неискренним: кажется, она всерьез решила, что я ее бросаю. Потом — новый город, множество впечатлений и обязательные ежевечерние звонки. В них-то и заключалась главная романтика и нежность наших отношений. Как-то она попросила меня рассказать, где я обитаю. Я ответил, что вписываюсь в какой-то сталинской развалине под самой крышей. И она процитировала куплет древней песенки: 'Моя любовь на пятом этаже — почти где луна. Моя любовь, конечно, спит уже, спокойного сна…' Знаешь, в этот момент я почувствовал такое тепло, какого и не подозревал, что существует. Целых три года прошло с тех пор, а я помню этот разговор в подробностях. Тем паче, что то была наша последняя беседа. На следующий день меня посадили, и на два года я был потерян миром.
— А за что, если не секрет?
— Я не совершил ничего такого, после чего не мог бы смотреть людям в глаза. Просто взламывал уличные телефоны-автоматы: кушать-то тоже, как ни прозаически это звучит, надо было, а ничем другим, в силу разных обстоятельств, зарабатывать не мог.
— А что случилось с ней?
— Где-то через год до меня дошли слухи, что она крепко подсела на героин. Когда узнал это, попытался покончить с собой. Чувствуешь, — Сашка провел моей ладонью по своей шее, по длинному теплому шраму. — Думал, что перерезать сонную артерию — самое надежное. Оказалось, что не силен в анатомии. Откачали, уроды. Оставшееся время пришлось проторчать в тюремной психушке. Вот такой вот конец нашей истории. Потом я вышел, кое-как выправил свое существование. Появлялись девушки-подружки, я даже научился почти влюбляться в них.
— А как же твои возвышенные и глубокие чувства?!
Мне совсем не нравилось такое окончание истории, и я попыталась голосом выразить возмущение мужской неверностью.
— Я уже говорил: я счастлив, что довелось это испытать. Знаю, что для меня такое никогда больше не повторится, спасибо ей за это. В моем сердце и в моей памяти она навсегда заняла главное место. Но… ехать сейчас в родной город, разыскивать ее, видеть, как она опустилась и поистаскалась, я не хочу. Не могу. Пусть лучше всё остается, как есть.
Он замолчал. А я, запустив пальцы в его черные густые кудри, задумалась о себе и о том, как я завидую Сэнсу: ведь ему довелось испытать то, о чем я на уровне эмоций и понятия не имела. Только читала…
Спустя несколько минут он снова заговорил:
— Хватит лохматить мой 'хаер'. Я бы поспал, если можно, а то уже рассветает…
Мне послышались в его голосе нотки тоскливой обреченности: видно, мои расспросы пробудили в нем давно закопанные, спрятанные от себя горькие воспоминания.
— Не грузись, слышь? — Я ткнула его кулаком в плечо. — Спать так спать, только по-честному. В смысле, вместе, а не так, что один дрыхнет, а другой ностальгирует, закопавшись в печальные мысли.
— Забавная ты, Росси… До всего-то тебе есть дело. Хорошо, обещаю, что постараюсь не думать и задремать поскорее.
— Отлично. И напоследок еще вопросик, ничего особенного, просто в голову пришел: что тебе в Питере больше всего не понравилось? Ну, напрягает, там, раздражает в повседневной жизни?
— Обилие пидоров, — ответил он, не задумываясь. — Они здесь странные какие-то: маскируются под обыкновенных натуралов, а потом так невзначай начинают предлагать: 'Может, поедем ко мне, Сашенька? Я вас хорошим вином угощу, да и горячая вода у меня есть, можно вместе в джакузи сходить…' Б-рр, мерзость какая! Самое обидное, отмазаться жутко трудно — они все хитрые и вкрадчивые. От одного такого после пары подобных бесед я месяца два бегал. Вплоть до того, что, увидев его на одной со мной стороне улицы, сразу перебегал дорогу.
— Ну, Сашенька, что же ты так жестко относишься к людям нетрадиционной ориентации? Тебе должно льстить их внимание. Уродов они вряд ли домагиваются, повышенный интерес к твоей персоне — комплимент твоим внешним данным! И вообще, откуда такая агрессия? Если ты сам не пробовал, не значит, что это плохо. Я вот, например, тоже традиционная, но к лесби отношусь вполне терпимо, даже могу их понять. Просто я знаю, что сама — слишком женщина, чтобы захотеть кого-то своего же пола…
Тут я оборвала свою речь, заметив, что доказывать что-то спящему телу крайне бесперспективно.
Ну и мужики пошли — умудряются засыпать под адекватный монолог собеседника! Докатились. С возмущением я повернулась на правый бок (ох, и узко!) и закрыла глаза.
И был волшебный осенний Питер…
Когда я проснулась, Сашка продолжал сладко посапывать, и я, естественно, не стала его будить. Осторожно, стараясь не толкать, освободила от себя кресло (он сразу же блаженно раскинулся во всю ширину). Взглянув на часы на стене, испытала шок: оказывается, я спала всего два часа! И при этом ощущала себя вполне выспавшейся. Вот что делают сны о Питере…
Следом за первым последовал второй шок. Менее приятный. Я осознала, что сегодня Спутник не приходил ко мне. Фигасе, как говорят сетеманы… Такого ещё не было. Встречи с таинственным ночным глюком до сих пор отличались завидной регулярностью.
Вчера, честно сказать, у меня было подозрение, что за мое разгульное поведение по головке меня не погладят. Вот ведь надзиратель выискался, черт бы его вернул туда, откуда он вылез… Полиция нравов, блин!
Впрочем, что толку лицемерить перед самой собой: меня ощутимо расстроило это событие. Что ж, будем надеяться, что наказание не окажется слишком суровым, и нынешней ночью я его увижу…
Я принялась бродить по комнате, стараясь прогнать невеселые мысли. Нашла старенький, но адекватный магнитофон, отнесла на кухню и впихнула в него кассету 'Сплина', немерянное количество времени провалявшуюся в моем 'хламнике' без дела.
Целым был и был разбитым,
был живым и был убитым,
чистой был водой, был ядом,
был зеленым виноградом…
Устроившись на облезлом коврике на полу, задумалась об истории Сэнса. Не могла его понять, никак, и это непонимание ныло, словно растревоженная рана. Если б мне посчастливилось встретить свою половинку (это ж какое везение надо иметь, каким любимчиком Создателя быть!), мне было бы пофиг, кем она стала от отчаянья: наркоманкой, проституткой, бомжом. Обретя свободу, я тут же ринулась бы в родной город, к ней…
Мои абстрактные размышления (как-никак история была не моя, а судить со стороны легко) прервало появление хозяйки квартиры, сдающей Сэнсу комнату, — сорокалетней женщины с видом типичной алкоголички, и ее отпрыска с наглой рыжей шевелюрой и наполовину беззубым ртом. Я мило пообщалась с ними (когда надо, во мне пробуждается способность нравиться окружающим). Потом соседи притащили этой тетке младенца, чтобы она посидела с ним, пока мамаша и папаша будут на работе. Я с радостной активностью (обожаю заниматься чем-то новым) вызвалась помогать. За этими делами не заметила, как наступил вечер. Проснулся Сашка, и мы, наскоро перекусив черствым сыром и чаем (светлая мысль приготовить что-то более основательное меня не посетила), понеслись в родную 'Трубу'.
— Где тебя носило?! — Вижи повисла у меня на шее. — Новость слышала — Хижину в очередной раз разогнали менты!
— Нет, а что произошло?
— Ну, как обычно — не выдержали нервы у соседей! Брейки опять с кем-то драку учинил, так грохот стоял на весь квартал. Приехал наряд, вещи — как в прошлый раз — все на улицу повыкидывали, а нас — в участок. Мы с Нетти там до четырех часов проторчали, а ребят только полчаса назад выпустили. В общем, сегодня и завтра туда лучше не соваться, минимум через недельку, когда все уляжется. Знаешь, что самое обидное? У меня сегодня очень остро встал вопрос, где поспать, а вариантов — ни-ка-ких!
